Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Тетя, знаешь ты историю Адама и Евы? — вдруг спросила Лили. Взгляд ее был устремлен на южное угловое окно, из которого было видно башню соседнего дома. Надворная советница сидела за прялкой на возвышении. Быстро обернувшись, она с улыбкой посмотрела на молодую девушку.
— Какая ты дурочка! — сказала она, продолжая прясть.
— Яблоки показались им особенно вкусными потому, что были запрещены, — продолжала Лили с невозмутимой серьезностью. — Я сейчас изловила свои глаза в том, что они смотрели на окно башни и очень желали бы знать, что изображает картина на стекле. Это очень дурно с их стороны, очень дурно, потому что ты запретила это; но надо прийти им на помощь; нет ли у тебя какого-нибудь старого ковра, которым можно было бы занавесить окно, или...
— Только этого недоставало еще, чтобы я из-за него лишила себя воздуха и света, — прервала ее тетя Варя полусмеясь, полусердито. — Дитя, — продолжала она, и жужжанье веретена умолкло, — ты снова обращаешь в шутку очень серьезную вещь, но уверяю тебя, что этим шутить нельзя... Я теперь еще больше страдаю от нахальства Губерта, чем в то время, когда бесстыдный мальчишка нарушил мир моей души.
— Как, разве он теперь там и опять смотрит на изгородь?
— Лили, не дурачься так! — сказала надворная советница с оттенком нетерпения в голосе. — Ему было бы теперь шестьдесят лет, а в эти годы не лазят по изгородям. Он и его жена уже умерли, и я не думала, что мне когда-нибудь придется иметь дело с упрямством и высокомерием Губерта. И вот однажды его сын, последний в роду, появился там, как вихрь. Он не оставил там камня на камне, и даже трава не смела расти, как ей хотелось. Но это меня не касалось и нисколько не огорчало... Как вдруг однажды является ко мне комиссионер по поручению молодого господина и спрашивает, не продам ли я ему дом и сад. Но я ему так ответила на это, что господин комиссионер так же быстро исчез за дверью, как и пришел.
— Тетя, я боюсь, что ты была не очень вежлива!
— Так, по-твоему, я должна была взвешивать свои слова в то время, как меня хотели лишить отцовского наследства?! Молодой господин, вероятно, думает, что, если он принимал участие в Шлезвиг-Голштинской войне, то все его прихоти должны выполняться... Он, впрочем, остался очень недоволен моей искренностью и с тех пор всячески старается мне досадить. В то время, когда сажалась изгородь, долженствовавшая пройти посредине павильона, мой дедушка и старый Губерт Дорн решили между собой не трогать его и предоставить в пользование моему дедушке, так как большая половина его находилась в саду деда, и дверь выходила туда же. Теперешний же владелец считает оскорбительным для своего избалованного зрения вид задней стены старого простенького домика и желает непременно уничтожить половину павильона, находящуюся на его земле.
— Как, он хочет сломать милый старый павильон? — вскричала с раздражением Лили и вскочила с места. До сих пор она спокойно полулежала в кресле и покачивала на кончике пальцев свой маленький сафьяновый башмачок. Она никогда не придавала особого значения старой фамильной вражде с ее поблекшими традициями. Все столкновения между позднейшими потомками, которые так огорчали тетю Варю, казались ей нелепыми и мелочными, и потому вначале она отнеслась так юмористически к мнимым огорчениям и печалям надворной советницы. Теперь же она получила убедительное доказательство злонамеренности неприятного соседа, поразившей ее в самое сердце. Она любила павильон, как дитя любит старого друга своих родителей, который качает его на коленях, рассказывает ему веселые истории и защищает от наказаний. Она всегда охотнее проводила время в старом восьмиугольном домике, чем в большом жилом доме. Здесь развивалась и протекала интересная жизнь ее кукол; в этом уютном уголке ее детское сердце было преисполнено сознанием собственного достоинства полноправной хозяйки, так как он служил ей приемной для ее маленьких гостей, приезжавших из города, и поэтому назывался даже «домиком Лили». Старые стены были свидетелями всех ее детских радостей, а также слез и горя, когда в доме укладывали чемодан и наставало время возвращаться домой.
— Ты, тетя, конечно, энергично воспротивилась этому? — поспешно спросила она.
— Ну, конечно, я объявила ему, что павильон прекрасно стоит на своем месте и я не позволю тронуть на нем ни одной черепицы; тогда он подал на меня в суд.
— Чудовище!
— И суд решил в его пользу. Я получила предписание удалить свою постройку с чужой земли в восемь дней.
— Это ужасно!.. И ты исполнишь это, тетя Варя?
— Я не трону ни одного камня. Она перевернулась бы в своей могиле, если бы это произошло но моей воле, — сказала она, указывая на портрет бабушки. — Пусть прекрасный господин сам позаботится об его уничтожении; помешать этому я, конечно, не могу.
— И он не замедлит это сделать, госпожа надворная советница! — сказала Дора, несколько минут тому назад вошедшая в комнату с тарелкой только что испеченных вафель, которую она поставила на стол. — Он спешит с этим делом. Да не будь окна, которое выходит к нему в сад, может быть, домик и не помешал бы ему. А то ведь старый Зауэр может открыть ставню и посмотреть на прекрасную даму, а это так опасно!
— А кто же эта дама? — спросила Лили смеясь.
— Вероятно, его жена, — гневно сказала тетя Варя.
— Ах, не верьте этому, госпожа надворная советница, — горячо возразила Дора, не замечая знаков своей госпожи, приказывавшей ей молчать, — это его возлюбленная! Фрейлейн Лили, он ведь совсем язычник и ревнив, как турок. Никто в целом городе не видал особы, которая у него живет, и даже его собственный кучер и лакей. Негр стоит на страже у ее двери и подает ей кушанье... Я не понимаю, да простит меня Господь, как христианин может терпеть подле себя такое чудовище! Я всегда пугаюсь до смерти, когда он открывает рот, и думаю о ките, поглотившем Иону... Дама всегда должна закрывать свое лицо густой вуалью, и когда едет кататься, то окна кареты всегда занавешены. Я стояла однажды у калитки на улице, когда мимо меня проехала карета и нежная ручка отдернула немного занавеску; на пальчиках блестели драгоценные кольца. Он настоящий изверг, коли может так обращаться с женщиной, да он и выглядит таким. Когда он едет в свое имение — ведь он купил громадный прекрасный Либенберг — и скачет но шоссе на своем вороном коне, то на всех нападает страх, — так он суров и заносчив.
— Он похож на отца, — сказала тетя Варя, обращаясь к Лили, — который считал весь свет тесным и положение, которое он занимал, низким. Он женился на дворянке, и так как она плохо чувствовала себя в мещанской атмосфере, то скоро купил себе дворянство. Купленное дворянство! Это, по старым понятиям, купленные заслуги... — Она отодвинула от себя прялку и встряхнула белый платок, лежавший на ее коленях.
- Вторая жена - Евгения Марлитт - Исторические любовные романы
- Двенадцать апостолов - Евгения Марлитт - Исторические любовные романы
- В доме Шиллинга (дореволюционная орфография) - Евгения Марлитт - Исторические любовные романы
- Дама с рубинами - Марлитт Евгения - Исторические любовные романы
- Прихоти любви - Евгения Марлитт - Исторические любовные романы
- Огненная дева - Евгения Марлитт - Исторические любовные романы
- Графиня Шатобриан - Генрих Лаубе - Исторические любовные романы
- от любви до ненависти... - Людмила Сурская - Исторические любовные романы
- Сердце пирата - Кристина Дорсей - Исторические любовные романы
- Идеальная жена - Джейн Гуджер - Исторические любовные романы