Владения доктора Гальванеску - Ю Смолич

Перепрыгивая через канавы, спотыкаясь о кочки и раздирая одежду о цепкие ветви дикого шиповника, Сахно и Чипариу вскарабкались на склон. Стоны не стихали. Теперь уже можно было понять, что плачет ребенок под лютыми ударами плетки.

Через мгновение они и увидели экзекуцию.

На земле корчился подросток-подпасок под жестокой рукой экзекутора пожилого крестьянина, который с каждым ударом приговаривал что-то яростно и угрожающе. Другой придерживал перенька. Еще двое стояли поодаль и хмуро следили за экзекуцией, иногда добавляя и от себя назидательное слово. Они не заметили Сахно и Чипариу и были немало удивлены, когда экзекутор, схваченный поперек крепкими руками Чипариу, мелькнул в воздухе, дрыгнув ногами. Сахно в это время недвусмысленно помахала револьвером перед глазами второго. Однако никто и не думал оказывать какое-то сопротивление. Напротив, все, как видно, здорово перепугались и, боязливо озираясь, пятились к ближайшим кустам.

- Что вы делаете, разбойники? Почему издеваетесь над мальчишкой, паршивые трусы? - кричал на всех, какие знал, языках разгневанный Чипариу.Или вы позарились на его драную одежду? Вон отсюда!

Когда первое замешательство прошло и ошарашенный экзекутор поднялся на ноги, оправляясь после объятий Чипариу, он взялся объяснять на мешаном украинско-молдавском наречии, что ничего плохого они не делали, напрасно побеспокоили себя уважаемые путешественники, ибо тут, дескать, очевидное недоразумение: парень - сын Данейкин, и это сам Данейко учил его по-отцовски.

- Хорошая наука! - возмутилась Сахно.- Вы же чуть не до смерти забили парня. За какую ж такую провинность можно так пороть ребенка?

- О, пани, мальчик очень неосторожен и потом будет только благодарить отца за науку.

- Что же он сделал?

- Он...- старый селянин приглушил голос и боязливо огляделся вокруг,он заскочил на панские поля...

- На поля к пану Гальванеску,- пояснил другой еще тише и боязливей.

При этих словах и все остальные испуганно глянули туда, где за широкими нивами и густыми дубравами должен был находиться господский дворец, и поспешно сняли шапки... Данейко же, отец битого, еще раз пнул ногою несчастного паренька.

- Ну ты, тихо! - остановил его Чипариу.- Что ж из того, что он заскочил в панские поля? Иль вы панские доезжачие?

Селяне испуганно попятились.

- Господи, защити и помилуй! - забормотали они.- Мы не посмеем и ногой ступить на господскую землю...

- Ого! - свистнул Чипариу.- Видно, господин Гальванеску и вправду сердитый. Старый Ионеску не врал. Так это он, сукин сын, приказал отстегать парнишку?

Непочтительное выражение по адресу пана снова смутило селян. Они со страхом глянули на панскую землю, словно боялись, что из пшеницы на межу вот-вот выскочит сам Гальванеску.

- Так это пан приказал избить паренька? - спросила и Сахно.

Тогда, видя, что путешественники, очевидно, не здешние и вправду ничего не понимают, селяне враз заговорили, объясняя причины экзекуции.

Выяснилось, что мальчик ничего еще не натворил. И били его только "для науки".

- Кто хочет остаться цел, пусть и не смеет ступить на землю пана Гальванеску. Это проклятая земля! Пусть отсохнут ноги у того, кто переступит межу. Ибо лучше быть калекой, чем ходить по земле пана...

Это было и все, что смогла узнать Сахно. Никаких пояснений ей не дали. Панический страх перед самим именем Гальванеску, перед его землею какой-то мистический страх, и больше ничего. Невозможно было допытаться до причин этого страха.

Земля Гальванеску - проклятая земля. Кто ступит на нее, тот не вернется домой - это все, что можно было услышать из уст перепуганных хлеборобов...

Успокоившись, дав мужикам закурить, а пареньку серебряную монету, Сахно и Чипариу сели в машину и двинулись через насыпь. Селяне испуганно и безнадежно глядели им вслед...

Земли Гальванеску начинались сразу за валом и не были ни загорожены, ни обмежеваны. Ни стражи, ни забора не было.

Никто не присматривал и за шлагбаумом. Страх перед этой землей, был, очевидно, наилучшим караульным: никто не переступал межи. Въехав на помещичьи земли, Сахно сразу же отметила их разительное отличие от убогих крестьянских земель.

Это был роскошный и выхоленный край. Сразу же обращали на себя внимание культурная обработка земли и результаты разумного хозяйствования.

Пшеница колыхалась густая и высокая, с тяжелым обильным колосом. Ее поля чередовались с настоящими лесами густой и высокой, как бамбук, кукурузы. На склонах взгорьев зеленели густые виноградники? Еще дальше снова плантации, снова нивы, виноградники. В радужно-зеленых зарослях там и тут поблескивали на солнце небольшие искусственные озерца с высокими зданиями водокачек. От них во все стороны растекалась вода в причудливом лабиринте каналов для искусственного орошения. За нивами и полями поднимались зеленые рощицы, фруктовые сады, силуэты построек, высокие главы водокачек, и вновь повсюду, как кружево, паутина ручьев и каналов, которые превращали эту сожженную солнцем землю в плодородный грунт, в богатую житницу... Каждый участок земли, казалось, кричал, свидетельствуя о необыкновенной заботе и стараниях.

- Какой прелестный край! - воскликнула Сахно, проникаясь уважением к хозяину этой земли и чувствуя, как загорается ее душа землероба и агронома.- Сколько умения и любви к работе! Сколько труда! Сколько мастерства! Однако сколько же и людей нужно, чтобы так вести хозяйство.

Поля и виноградники внезапно кончились. За небольшой плантацией карликовых кофейных деревьев шоссе пересеклось с другим - гудронным, а за ним, по ту сторону высоченной белой каменной стены, возвышались деревья старинного парка. Огромные зарешеченные ворота обозначали место въезда. Ворота эти так неожиданно вынырнули из-за поворота, что Чипариу едва успел затормозить. Еще миг - и они врезались бы в острые прутья решетки.

Почти одновременно с проклятьем Чипариу зазвенел тоненький звоночек. Чипариу дал бы отрубить себе голову, что этот звон слышится из-под колес автомобиля, из упругого гудрона шоссе.

Однако на догадки не осталось времени. Только лишь путешественники собрались окликнуть караульного, который, очевидно, должен был быть по ту сторону, как сверху, с арки ворот, что-то заскрипело слегка и затем зазвучал хриплый, словно простуженный, голос:

- Кто и по какому делу? - спрашивал он.

Сахно и Чипариу сразу посмотрели вверх. Однако там не было никого. Только в уголке поблескивал серым небольшой раструб громкоговорителя.

- Кто и по какому делу? - переспросил громкоговоритель еще раз.

- Тьфу! Чтоб тебя! Вот чертово дело! - не сдержался Чипариу.- Ишь ты!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});