Развлечения для очень взрослых девочек (СИ) - Аникина Анна

— Одни.

— Дети?

Склодовская уже практически не дышала. Ладони были липкими.

Кузьмин был первым врачом за пять лет, кому она говорила правду. Обычно она отвечала отрицательно на первый вопрос. Это исключало остальные.

— Нет.

Кузьмин старался незаметно глянуть на лицевую сторону карты. "Не замужем".

Четыре беременности. Одни роды. Ребёнок не выжил. Отец этих детей не рядом с ней.

Александру Евгеньевичу стоило большого труда сейчас удержать лицо. Он молча протянул Леле кружку с водой. Та кивнула, принимая. Сделала пару глотков.

Это было самым сложным в его работе. Остаться человеком, будучи врачом. И остаться врачом, будучи человеком.

— Ольга Владимировна, я сейчас должен спросить, когда и почему. И понимаю, что делаю Вам больно.

В носу у Лёли уже щипало. Плакать хотелось просто невероятно. Хорошо, что доктор отправил отсюда соседку. А при нем плакать было почему-то не страшно. Она всхлипнула.

Слёзы горячим потоком просто лились по щекам. Лёля неловко утирала их ладонями. Доктор молчал. Потом полез в карман и протянул ей чистый носовой платок. Не салфетку. Такой обычный мужской носовой платок, размером с половину наволочки. В серую клеточку. От платка пахло стиральным порошком. Склодовская благодарно кивнула.

Она была рада, что доктор не кинулся к ней с сочувствием. И ещё, что не сказал: "Я Вас понимаю" и "Вы молодая, ещё родите". Просто сидел на стуле рядом. Опершись локтями на колени. Собрав руки в замок и положив на них подбородок. Смотрел исподлобья. Молча. Ровно столько, сколько ей было нужно, чтобы привести дыхание в норму.

— Ольга Владимировна, ваш организм сейчас функционирует на каких-то скрытых внутренних резервах. В основе всего, что с Вами происходит — состояние нервной системы прежде всего. И сосудов, конечно. Мы постараемся за ближайшую неделю обследовать Вас максимально, насколько это в наших силах.

— У меня что-то серьёзное с сердцем?

— Я не могу сказать однозначно, что нет. Сердце позавчера выдало нормальную реакцию либо на стресс, либо на то, что нарушен венозный отток, — Кузьмин показал на себе, где именно, — Мышцы пережимают сосуды. Сердце начинает качать кровь быстрее. Возникает тахикардия. Поднимается давление. И боли появляются.

— И что мне делать?

— Во-первых, снизить нервную нагрузку.

— Это невозможно!

— Почему?

— Я работаю в школе.

— Да, я видел. Что преподаете?

— Математику.

— Ого!

— А во-вторых, что?

— Во-вторых, есть препараты, помогающие сосудам иметь большую эластичность. В третьих, физиотерапия. Массаж, гимнастика, плавание. Танцы, наконец. И эмоции. Положительные, конечно. Неважно, какого происхождения. От гастрономического до тактильного.

— Как сложно…, - Лёле после этих его слов захотелось съесть хачапури и дотронуться до светлой щетины на щеках Александра Евгеньевича. Аж кончики пальцев зачесались.

— Не переживайте. Мы начнём с малого. С УЗИ сегодня. И Холтера на сутки. Перед обедом я приду. Сделаем.

— Хорошо. Спасибо.

— Может быть Вам уже сейчас хочется чего-то приятного?

— А смеяться не будете?

— Честное пионерское!

— А Вы были пионером?

— Да, но совсем не долго.

— Ну, тогда хачапури. Такую лодочку. С яйцом в середине.

Про порыв пройтись кончиками пальцев по лицу едва знакомого мужчины Лёля решила благоразумно промолчать.

У Кузьмина заурчало в животе.

— Простите. Я не успел позавтракать. Давайте так, — тон стал заговорщеским, — я добуду хачапури и составлю Вам компанию. Годится?

— Годится! — Лёля даже улыбнулась.

— Тогда до встречи.

— Спасибо, доктор. Возьмите конфетку.

— Батончики? Мои любимые. Спасибо.

И Кузьмин тут же запихал в рот конфету целиком. Ещё раз оглянулся вокруг. Взял с тумбочки документы.

Через пару минут вернулась Елена Михайловна. Воодушевленная и будто помолодевшая. Стала взахлёб рассказывать о чудесном диетологе Феликсе Александровиче, консультацию у которого добыл ей чудо-доктор Александр Евгеньевич.

Ещё через пару минут в палату, предварительно постучав и получив разрешение войти, тихо ступая, проникла заплаканная санитарка. Тщательно выжимая тряпку, она вымыла каждый отдалённый угол под всем кроватями и тумбочками. Протерла подоконник отдельной тряпкой. Вымыла туалет и душ до белизны и скрипа. И так же тихо удалилась.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Лёля с соседкой переглянулись.

Глава 8

Часа через полтора Кузьмин приоткрыл дверь в палату.

— Ольга Владимировна, жду Вас у себя через пять минут. Кофту наденьте. Не торопитесь. Мой кабинет справа в конце коридора.

Голос ровный, почти равнодушный.

Лёля стала собираться. Подошла к зеркалу. Пригладила медные кудри. Очень старалась не спешить. Через силу медленно побрела мимо прогуливающихся будто по бульвару больных. Миновала весь длинный больничный коридор. В этом крыле она ещё не была.

Табличка на правом кабинете: "КУЗЬМИН А. Е. заведующий отделением". Лёля перечитала ещё раз. Заведующий? Он?

Видно успокоительные тут были мощные, раз мозг так размяк. Ну, конечно же. Он решит, что могут интерны. И санитрака появилась после его визита и заглядывания под кровати. Значит, "ахтунг " всё же был. И это его вызывали в приемное и операционную. А не этого индюка Краснова.

Лёля обнаружила, что стоит, взявшись за ручку двери, уже порядочно.

Кабинет вдруг открылся изнутри. На пороге с той стороны стоял Кузьмин. Лёля глянула на него снизу вверх. Прикинула, какого же он роста. До этого было ясно, что высокий. Но рядом с её метр шестьдесят, это было особенно заметно.

— Метр восемьдесят восемь.

— Что, простите?

— Вы же мой рост сейчас прикидывали в уме?

Лёля покраснела и опустила голову.

— Заходите, Ольга Владимировна. Садитесь вот туда. На диван, — сделал приглашающий жест Кузьмин.

Лёля просеменила к дивану. Уселась. На низком столике стояло два высоких пластиковых стакана с рубиновой жидкостью внутри. И лежало два свертка, укутанных фольгой.

Александр Евгеньевич уселся в кресло с торца.

Склодовская снова на него уставилась.

— Ольга Владимировна, я уменьшу дозу успокоительного. Налетайте!

— Что?

— Это хачапури. Или уже не хочется? К ним бы вино. Но Вам нельзя. Да и у меня ещё рабочий день. Так что свежевыжатый гранатовый сок. Ваше здоровье! — поднял станак Кузьмин и принялся раскрывать свёрток.

Запах стоял умопомрачительный! Горячие румяные "лодочки" с сыром и яичным глазом посередине. Лёля снова уставилась на Кузьмина.

Он ел. Своими длинными красивыми пальцами отламывал хлебную часть, макал в яйцо. И сосредоточенно жевал. Она вспомнила, что доктор не успел позавтракать. Тоже отломила корочку, макнула и не удержалась — застонала тихонько, так это было вкусно. Это ведь замечательно — получить желаемое. Не завтра, не через год. А вот сразу. Сейчас.

Теперь Кузьмин смотрел на свою пациентку. Разглядывал кудрявую прядь, сбившуюся на лоб. То, как она поправила волосы. И как с наслаждением ела, ничего из себя не изображая. Жмурясь от удовольствия, как рыжая кошка на солнце.

— Знаете, доктор, а это, пожалуй, круче интима, — вытирая губы салфеткой, вдруг выдала Склодовская и откинулась на спинку дивана.

Кузьмин удивлённо поднял светлую бровь.

— Вот такая трапеза. Молча.

— Вкусно было?

— Очень! Спасибо большое!

— Отлично! Я рад. Через час у Вас УЗИ. Дежурная медсестра подойдёт.

Лёля уже отчаянно пожалела о том, что ляпнула. Стыдно то как! Вот что значит, мозги напрочь отключились. И что он теперь о ней подумает? Ровный и деловой тон врача спустил её с небес на землю.

— Хорошо, — тихо ответила она и поднялась.

Пока шла до двери, за её спиной Кузьмин быстро и проворно убирал со стола и открывал окно.

Глава 9

Александр смотрел ей в спину. Обиделась. Расстроилась. Он, дурак, всё испортил. Хотя, может быть, так и правильно. А ещё вернее, только так и правильно. Не может быть между врачом и пациентом интима. Даже гастрономического. Ведь это правда было очень тонко. Молча есть вдвоём.