Старые капитаны (рассказы) - У Джейкобс

Между тем покинутая "Сюзен Джейн" ничем не давала о себе знать. Часы на маленькой церквушке позади городка пробили двенадцать, а судно все еще было цело и невредимо.

- Что-то у них там не получилось, - сказал старый рыбак, не умевший правильно выражать свои мысли. - Сейчас самое время кому-нибудь отправиться туда и отбуксировать ее подальше в море.

Добровольцев не нашлось.

- Чтобы спасти наш Лоупорт, - продолжал этот оратор с чувством. - Если бы я был лет на двадцать помоложе...

- Это как раз дело для пожилых людей, - возразил чей-то голос.

Капитан ничего не сказал. Все это время он, напрягая глаза, вглядывался во мрак, в ту сторону, где стояло на якоре его судно, и мало-помалу он начал думать, что в конце концов все обойдется благополучно.

Пробило два часа, и толпа начала рассеиваться. Более отважные обыватели, из тех, кто не любил сквозняков, позакрывали свои окна; неспешно привели обратно детишек, которых подняли с постелей и вывели на ночную прогулку подальше от берега. К трем часам стало ясно, что опасность миновала, а тут и рассвело, и все увидели покинутую, но по-прежнему невредимую "Сюзен Джейн".

- Я отправляюсь на борт, - сказал вдруг капитан. - Кто со мной?

Вызвались Джем, помощник и городской полицейский. Взяв все ту же лодку, они быстро погребли к кораблю; там они с невероятной осторожностью открыли люки и принялись искать. Вначале они нервничали, а затем понемногу привыкли;

более того, ими овладело некое подозрение, вначале слабое, но постепенно все усиливавшееся, и это придавало им храбрости. Еще позже они стали стыдливо переглядываться.

- По-моему, ничего такого здесь нет, - сказал полисмен, сел и неистово расхохотался. - Этот мальчишка просто надул вас!

- Похоже на то, - простонал помощник. - Теперь мы станем посмешищем для всего города!

Капитан, стоявший к ним спиной, ничего не сказал; вдруг с громким возгласом он нагнулся и вытащил что-то из-за сломанного ящика.

- Вот она! - вскричал он. - Всем отойти!

Он торопливо выкарабкался на палубу, держа свою находку в вытянутой руке, а затем, отвернув лицо, зашвырнул ее далеко в воду. Громовое "ура" наблюдателей с двух лодок приветствовало это деяние, и далекий отклик послышался с берега.

- Это и была адская машина? - прошептал на ухо помощнику смущенный Джем. - А мне показалось, будто это самая что ни на есть простая банка мясных консервов...

Помощник покачал головой и искоса взглянул на полисмена, который жадно вглядывался в водную гладь.

- Ну что ж, бывало, что люди гибли и от консервов, - произнес он с ухмылкой.

В ПОГОНЕ ЗА НАСЛЕДСТВОМ

- Есть у моряков свои слабости, чего там говорить, - честно признал ночной сторож. - У меня у самого они были, когда я ходил в море. Но чтобы беречь деньги - такая слабость водится за ними редко.

Я как-то сберег немного денег - два золотых соверена провалились в дырку в кармане. Две ночи я провел тогда на улице и не имел во рту ни крошки, пока не нанялся на другое судно, и нашел я эти самые соверены в подкладке своей куртки, когда до ближайшего кабака было уже больше двух тысяч миль.

За все годы, что я проплавал, я знал только одного скрягу. Его звали Томас Геари, мы ходили вместе на барке "Гренада", который возвращался из Сиднея в Лондон.

Томас был человек в летах; я думаю, ему было под шестьдесят, и вообще он был старым дураком. Он копил больше сорока лет и, по нашим подсчетам, сберег что-то около шестисот фунтов. Очень ему нравилось разговаривать об этом и тыкать нам в нос, насколько он богаче всех остальных.

А через месяц, как мы вышли из Сиднея, старина Томас заболел. Билл Хикс объявил, будто это из-за полупенса, которого он недосчитался; но Уолтер Джонс, у которого семья была всегда больна и он думал, что в таких делах разбирается хорошо, сказал, что-де он знает, какая это болезнь, да только не может вспомнить, как она называется, а вот когда мы придем в Лондон и Томас покажется доктору, тогда-де и мы увидим, как он, Уолтер Джонс, был прав.

Так или иначе, но старику становилось все хуже и хуже. Пришел в кубрик капитан, дал ему каких-то лекарств и посмотрел его язык, а затем посмотрел наши языки, чтобы увидеть, есть разница или нету. Затем он оставил кока ходить за больным и ушел.

На следующий день Томасу стало хуже, и скоро всем, кроме него самого, стало ясно, что он отдает концы. Сначала он нипочем не хотел этому поверить, хотя и кок убеждал его, и Билл Хикс убеждал его, а у Уолтера Джонса совершенно таким же манером умер дедушка.

- Не буду я помирать, - говорит Томас. - Как это помру и оставлю все свои деньги?

- Это будет благо для твоих родственников, Томас, - говорит Уолтер Джонс.

- Нет у меня родственников, - говорит старик.

- Тогда для твоих друзей, - этак тихонько говорит Уолтер.

- И друзей нету, - говорит старик.

- Ну как же нету, Томас, - говорит Уолтер с доброй улыбкой. - Уж одного-то я мог бы тебе назвать.

Томас закрыл глаза, чтобы его не видеть, и принялся жалобно рассказывать о своих деньгах и каким тяжким трудом он их скопил. И мало-помалу ему делалось все хуже, и он перестал нас узнавать и принимал нас за шайку жадных пьяных матросов. Уолтера Джонса он принимал за акулу и так ему прямо и сказал, и как Уолтер ни старался, разубедить старика ему не удалось.

Помер он на другой день. Утром он опять плакался насчет своих денег и обозлился на Билла, когда тот напомнил ему, что с собой он их все равно не унесет, и он выудил у Билла обещание, что похоронят его, в чем он есть. После этого Билл поправил ему одеяло и, нащупав на старике парусиновый пояс, понял, чего тот хочет добиться.

Погода в тот день была ненастная, слегка штормило, и потому все были заняты на палубе, а смотреть за Томасом оставили юнгу лет шестнадцати, который обычно помогал стюарду на корме. Мы с Биллом сбежали в кубрик взглянуть на старика как раз вовремя.

- Я все-таки унесу их с собой, Билл, - говорит старик.

- Ну и правильно, - говорит Билл..

- Камень с моей души... теперь свалился, - говорит Томас. - Я отдал их Джиму... и велел выбросить их... за борт.

- Что? - говорит Билл, вытаращив на него глаза.

- Все правильно, Билл, - говорит юнга. - Так он мне велел. Это была маленькая пачка банкнотов. Он дал мне за это два пенса.

Старина Томас, похоже, слушал. Глаза его были открыты, и он этак хитренько глядел на Билла, словно бы потешаясь, какую он сыграл с ним шутку.

- Никому... не тратить... моих денег, - говорит он. - Никому...

Мы отступили от его койки и некоторое время стояли, уставясь на него. Затем Билл повернулся к юнге.

- Иди и доложи капитану, что Томас готов, - говорит он. - И гляди, если тебе шкура дорога, не сболтни кому-нибудь, что ты выбросил деньги за борт.

- Почему? - говорит Джим.

- Потому что тебя посадят за это, - говорил Билл. - Ты не имел права это делать. Ты нарушил закон. Деньги положено кому-нибудь оставлять.

Джим вроде перетрусил, а когда он ушел, я повернулся к Биллу. Гляжу это я на него и говорю:

- Что это ты затеял, Билл?

- "Затеял"! - говорит Билл и фыркает на меня. - Просто я не хочу, чтобы несчастный юнга попал в беду. Бедный парнишка. Ты ведь тоже когда-то был молод.

- Да, - говорю я. - Но с тех пор я немного вырос, Билл, и, если ты не скажешь мне, что ты затеял, я сам расскажу, капитану и всем ребятам тоже. Ему велел старина Томас, так чем же мальчишка виноват?

- И ты думаешь, Джим его послушал? - говорит Билл, скривив свой нос. Этот змееныш расхаживает теперь с шестью сотенками в кармане. Держи только язык за зубами, и я о тебе не забуду.

Тут до меня дошло, что затеял Билл.

- Идет, - говорю я, а сам гляжу на него. - За половину я молчать согласен.

Я думал, он лопнет со злости, а уж наговорил он мне столько, что я едва успевал отвечать.

- Ладно, раз так, - говорит он наконец. - Пусть будет пополам. И никакого грабежа тут нету, потому как деньги никому не принадлежат, и они не мальчишкины, потому как ему было сказано выбросить их за борт.

На следующее утро беднягу Томаса похоронили, а когда все кончилось и мы пошли обратно в кубрик, Билл взял юнгу за плечо и говорит:

- Теперь бедняга Томас ищет свои деньги. Интересно, найдет или нет? Большая была пачка, Джим?

- Нет, - говорит юнга, качая головой. - Их там было шестьсот фунтовых билетов и два соверена, и я завернул соверены в билеты, чтобы они потонули. Ведь это подумать, Билл, - выбросить такие деньги! Это грех, как ты считаешь?

Билл ему не ответил, и после обеда, пока в кубрике никого не было, мы взялись за мальчишкину койку и обшарили ее всю как есть, однако ничего не нашли, и в конце концов Билл сел и объявил, что он, должно быть, носит их на себе.

Мы дождались ночи и, когда все захрапели кто во что горазд, прокрались к мальчишкиной койке, обыскали его карманы и ощупали подкладку, а затем мы вернулись на свои места, и Билл шепотом рассказал, какое у него мнение о Джиме.

- Наверное, он привязал их к животу прямо на голое тело, как Томас, говорю, я.