Дары младенца Христа - Джордж Макдональд

Но на следующий день миссис Гриторекс имела долгую беседу с Элис, и в результате было решено: в следующий понедельник девушка уедет домой на месяц, а затем вернется еще месяца на два по меньшей мере. То, что мистер Гриторекс сказал о завещании, возымело эффект, и, к тому же, хозяйка искренне порадовалась ее удаче. О Софи никто не беспокоился; девочка никому не причиняла хлопот, и предполагалось, что за нею присмотрит горничная.

Глава 3.

Воскресным вечером воздыхатель Элис, прослышав, не от нее самой, но окольным путем, что та на следующий день уезжает домой, явился на Уимборн-сквер, изрядно озадаченный - как самим поступком, так и тем, что девушка не сочла нужным поставить его в известность. Он работал столяром-краснодеревцем в респектабельном магазинчике по соседству, и по образованию, способностям и личным своим достоинствам далеко превосходил Элис - прежде это ей изрядно льстило, а теперь придавало известную пикантность перемене, что, по ее мнению, в корне переиначила их былые взаимоотношения. Исполненная сознания новообретенной значимости, Элис встретила его, задрапировавшись в плащ неописуемой отчужденности. При первом же слове Джону Джефсону померещилось, что голос ее доносится словно с противоположного берега Английского канала. Бедняга недоумевал, гадая: что он такого натворил, или, скорее, что он натворил или сказал в воображении Элис, чтобы она так раскипятилась.

- Элис, милая, - начал он, ибо Джон был из тех людей, что сразу берут быка за рога, - в чем беда? Что на тебя нашло? Ты нынче сама не своя! Я тут прознал, что ты уезжаешь, а мне и не словечка! Что я такого сделал?

В ответ Элис только вздернула подбородок. Она ждала подходящего момента, дабы ослепить поклонника роскошью и величием повергнуть в ничтожество. Печальная правда заключалась в том, что Элис уже сомневалась, а стоит ли поощрять его на прежних условиях; разве она не стояла на цыпочках, подобрав юбки, на берегу ручья, что разделяет плебейство и знать, разве не готовилась изящно переступить на другой берег, оставляя позади домашнее рабство, красные руки, чепчики и покорность? Так как же ей выйти замуж за парня, у которого грязные ногти, а одежда пропахла клеем? Ей подобало, приличия ради, сразу дать ему понять, что с ее стороны обратить на него внимание - и то несказанное снисхождение.

- Элис, девочка моя! - снова принялся увещевать Джон.

- Мисс Кокс, если угодно, Джон Джефсон, - возразила Элис.

- Да что на тебя нашло? - воскликнул Джон, и в голосе его впервые прозвучало негодование. - Ну, ежели ты сама от себя отрекаешься, так пусть будет мисс Кокс. Сдается мне, что и сам я - уже не я; словно влез в чужую шкуру, или, по крайней мере, приставил к собственной голове чужие уши. В жизни своей не видывал и не слыхивал, чтобы Элис так себя вела! - добавил он, мрачно и изумленно оборачиваясь к горничной за словечком сочувствия.

Это движение не пришлось по душе Элис, и она решила, что пора себя обелить.

- Видишь ли, Джон, - изрекла она с достоинством, поворачиваясь к нему спиной и притворяясь, что стряхивает пыль с абажура, - есть вещи, которые не во власти женщины, и, стало быть, ни один мужчина жаловаться не вправе. Не то, чтобы я нарочно так поступила, либо

взяла да и переменилась - не больше, чем если бы это приключилось со мною еще в колыбельке. Что я могу поделать, коли мир меняется? Разве я виновата? - ответь! Не то, чтобы я сетовала, но говорю тебе: это не я, это обстоятельства взяли да переменились, а коли уж обстоятельства переменились, так к былому возврата нету, и тебе пристало обращаться ко мне "мисс", Джон Джефсон.

- Шут меня побери, если я понимаю, к чему ты клонишь, Элис! То есть мисс Кокс! - прощения прошу, мисс. Шут меня побери, если понимаю!

- Не ругайся, Джон Джефсон - тем паче в присутствии леди! Неприлично это.

- Сдается мне, мисс Кокс, что ветер подул из Бедлама5, или, может, из Кольни Хэтч, - отозвался Джон: среди сотоварищей он слыл за остряка. - С леди я бы вольничать не посмел, мисс Кокс, но да позволено мне будет спросить, в чем тут шутка...

- Тоже мне, шутка! - воскликнула Элис. - По-твоему, умерший дядюшка и десять тысяч фунтов - это шутка?

- Господи спаси и помилуй! - отозвался Джон. - Ты серьезно, Элис?

- Еще как серьезно, и вскорости ты сам в этом убедишься, Джон Джефсон. Завтра я с тобой распрощаюсь.

- Да как же так, Элис! - в ужасе воскликнул честный малый.

- Правду говорю, - заверила Элис.

- Надолго ли? - задохнулся Джон, предчувствуя непоправимое бедствие.

- Поглядим, - отозвалась Элис: ей не хотелось умалять эффект сообщения, упомянув об предполагаемом возвращении. - Да только непохоже, чтобы богатая наследница еще долго нянькалась с чужими детьми, - добавила она.

-- Но, Элис, - откликнулся Джон, - ты ведь не хочешь сказать... ты ведь не задумала... да быть того не может, Элис... ты просто вздумала подшутить надо мной...

-- Еще чего не хватало! - фыркнула Элис.

-- Я не про то, сама понимаешь! Я имею в виду, неужто теперь, со всеми этими деньжищами - шут их побери! - неужто между нами все кончено? Элис, ты ведь так не думаешь! - воскликнул бедняга, проглотив застрявший в горле комок.

Ему приходилось куда как непросто! Выходило, что либо он претендует на деньги невесты, либо готов от нее отказаться.

- Ну, сам рассуди, Джон Джефсон, - ответствовала Элис, - пристало ли богатой молодой леди водить компанию с парнем, который и шляпу-то толком снять перед ней не умеет в парке?

Элис и вполовину не имела в виду того, что сказала: она всего лишь хотела подчеркнуть собственную значимость. Однако же другая половина сказана была всерьез, а для Джефсона больше и не требовалось. Он поднялся, глубоко задетый.

- До свидания, Элис, - проговорил он, беря девицу за руку, которую та не отдернула. - Ты отбрасываешь то, чего за все свои деньги не купишь.

Девица коротко и презрительно рассмеялась, а Джон вышел из кухни.

На пороге он обернулся и посмотрел на девушку долгим взглядом, но Элис и не подумала смягчиться. Она высокомерно отвернулась, вне всякого сомнения, упиваясь каждым мгновением своего триумфа.

На следующее утро она уехала.

Глава 4.

Мистер Гриторекс давно утратил интерес к Рождеству. От природы одаренный ярко выраженной склонностью к религиозности, со времен первого брака он перешел на сторону не то чтобы отрицания, но протеста, расходуя энергию на то, чтобы презирать чужие заблуждения, а подобное потворство мало способствует воспитанию собственной души в истине и праведности. Единственный, кого в этом отношении возможно оправдать - я не говорю, извинить, - так это тот, кто, будучи воспитан в заблуждениях, счел их легионом врагов, преграждающих путь к правде. Но, избавившись от них для себя самого, неразумно и бесполезно, полагаю я, снова атаковать их, разве что в качестве союзника тех, кто пробивается к правде через те же заслоны. Мистер Гриторекс развивал интеллект за счет сердца. А ведь у человека может быть светлый ум, а сердце - темное. Лучше быть совой, нежели зоркой птицей-киви. Он шел по дороге, что в итоге приводит к слепоте и неверию. Я полагаю, если бы он не забросил собственного ребенка, девочка уже давно заново зажгла бы для него рождественские свечи; но ныне разочарование, постигшее Гриторекса во втором браке, настолько притупило его сердце, что он начал воспринимать жизнь как событие крайне нелепое, в котором наиболее достоин зависти тот глупец, что еще надеется обрести идеал. Он шел по совершенно ложному пути, но еще не понял, что в ошибке его задействован элемент аморальный.

Ибо какое право имел он стремиться к тому, чтобы переделать женщину согласно собственным представлениям? Разве ангел ее бессмертного Идеала не созерцает вечно лик Отца ее в небесах? В пользу мистера Гриторекса можно сказать одно: невзирая на свое разочарование и недостатки миссис Гриторекс, невзирая и на собственные свои недостатки, которые, при всей его образованности и цельности характера, были куда серьезнее ее слабостей, он оставался добр к жене; да, я могу сказать в его пользу, что, несмотря даже на ее глупость, этот тошнотворный недостаток, скрасить который не под вилу даже исключительной красоте, он все равно немножко любил жену. Потому забота, коей он окружал Летти в преддверии грядущего

испытания, была искренней; и подсказывалась не только желанием обрести сына, для которого он смог бы в полной мере стать отцом - по своему разумению, однако. В свой черед, Летти сгорала от нетерпения, словно девочка, которой пообещали куклу, умеющую открывать и закрывать глазки и плакать, если ее ущипнешь; ее легкомыслие в отношении благополучного появления малыша на свет проистекало от невежества, а не от безразличия.

Не может не показаться странным, что такой человек был настолько равнодушен к первому ребенку. Но с самого начала девочка болезненно напоминала ему мать, с которой, по правде говоря, он никогда не ссорился, но совместная жизнь от этого отраднее не становилась. Добавьте к этому, что мистер Гриторекс все больше увлекался коммерцией; а в человеке его талантов и его образования то - верный знак деградации в духовном плане. К любимым поэтам он уже давно не обращался. Историю едва не постигла та же участь; ныне он читал крайне мало, за исключением политических статей, книг о путешествиях и научно-популярных брошюр.