Крученый мяч на Марсе - Ким Робинсон

И вот мы снова взгромоздились на победный пьедестал, теперь нам предстоял полуфинал. В перерывах между играми люди толпами тянулись к Грегору с просьбой расписаться на бейсбольных мячах. Удивлённое выражение почти не сходило с его лица, но в какой-то момент я заметил, что он мельком улыбнулся, бросив взгляд на своё семейство и помахав им.

— И как только у тебя рука выдерживает? — спросил я его.

— Что ты имеешь в виду? — уточнил Грегор.

— Ничего, все нормально, — ответил я. — Теперь послушай. Я хочу в этой игре снова встать аутфилдером. Ты сможешь подавать Вернеру? Видишь ли, в команде, с которой мы будем играть, есть два американца, Эрни и Сезар, а они, как я подозреваю, умеют закручивать удары. Просто у меня такое предчувствие.

Грегор кивнул, и я понял, что ему все равно, — лишь бы была перчатка, в которую можно бросать. Так что я согласовал это с Вернером и в полуфинале снова встал правым центровым. К тому времени мы уже играли при зажжённом свете. Под пурпурным сумеречным небом поле расстилалось во все стороны, словно большое бархатное покрывало. Из центра внешнего поля фигуры игроков казались крошечными.

И, похоже, предчувствие меня не обмануло, потому что я перехватил у Эрни сильный прямой мяч, а затем сделал ещё одну пробежку через середину, как мне показалось, за тридцать секунд, прежде чем достал отбитый Сезаром мяч под рукой у высоченного техасского легионера. Даже Грегор между иннингами подбежал и поздравил меня. И вы знаете, давно известно, что хорошая игра в поле ведёт к хорошему выходу на биту. Уже в предыдущих играх я бил прилично, но теперь, в этом полуфинале, я ударил высокий, с силой пущенный мяч так жёстко, что, казалось, я вообще его не касался, а он летел себе и летел. Этот хоум-ран прошёл над центром изгороди и исчез где-то в сумерках. Я потерял его из виду ещё до того, как он упал.

Потом в финале я проделал это снова в первом иннинге, спиной к спине с Томасом, — его мяч ушёл влево, а мой — опять по центру. Это получилось у меня два раза подряд, и мы выигрывали, а Грегор только успевал загибать мячи. Так что, когда начался второй иннинг, я чувствовал себя на высоте, и люди кричали, требуя очередной хоум-ран. У пит-чера команды противника был поистине непреклонный вид. Этот здоровенный парень одного с Грегором роста, но с мощной, как у многих марсиан, грудью возвышался позади меня и первым же своим мячом запустил мне в голову. Не нарочно, просто он не владел собой. После этого я едва отбил несколько подач за боковую линию, с запозданием отшатываясь, с трудом увёртываясь от его неистовых ударов до самого страйк-аута и апатично думая про себя: «Какого черта, страйк-аут — ну и пусть, выбил парочку за изгородь, и то ладно».

Потом я услыхал, как Грегор орёт:

— Давай, тренер, ты можешь это сделать! Держись! Соберись!

Догадываюсь, что вся наша команда со смеху покатывалась над тем, как он, надо сказать, довольно сносно подражал мне. Думаю, я раньше выдавал им подобные словечки, хотя, конечно же, это была всякая чушь, которую вечно автоматически выкрикиваешь во время игры и которая ровным счётом ничего не значит. Я даже не знал, что люди меня слышали. Но сам-то я теперь ясно слышал, как Грегор подбадривает меня. Я сделал шаг назад и подумал: «Послушайте, да мне вовсе не нравится быть тренером, я отыграл десять игр на шортстопе и не пытался вас, ребята, тренировать». Я чувствовал такое раздражение, что едва соображал, когда увидел летящий на меня мяч, однако все-таки отбил его прямёхонько за пределы изгороди, даже выше и дальше, чем первые два. А ведь это была сильная подача, точно в зону страйка,[15] выше колен. Эрни мне потом сказал: «Ты сделал этого парня». Мои товарищи по команде били в маленький судовой колокол во время моих перебежек по базам, а на пути от третьей базы до «дома» я обменялся со всеми ребятами хлопками и чувствовал, что не могу сдержать довольной ухмылки. А потом я сидел на скамье и все ещё чувствовал на ладонях их удары. А перед глазами у меня проплывал улетающий вдаль мяч.

Итак, в финальном иннинге мы вели со счётом 4:0. Команда противника была полна решимости отыграться. Грегор наконец начал уставать, он сделал пару перебежек, потом навесил крученый, а их громила перехватил мяч и швырнул его намного выше моей головы. Теперь-то я нормально контролирую прямые удары, но в ту минуту совершенно растерялся, увидев летящий выше меня мяч, поэтому я повернулся к нему спиной и помчался к изгороди, пытаясь на бегу вычислить, уйдёт ли он за пределы поля, или я подберу его у ограждения, но потом потерял его из виду. Видите ли, бег на Марсе — очень странная штука. Ты разгоняешься, а потом тебя несёт вперёд, как на велосипеде с проколотыми шинами, — того и гляди, врежешься лицом в землю. Так я и летел, стараясь удержаться на ногах, когда, почти добежав до изгороди, оглянулся и увидел падающий мяч. Я подпрыгнул, пытаясь оттолкнуться точно вверх, но, понимаете, сила инерции была слишком велика, а я совсем забыл о гравитации, поэтому меня подбросило, и я, к своему удивлению, схватил мяч, но тут же обнаружил, что лечу прямо над изгородью.

Я упал и покатился, взметая в воздух пыль с песком, зато мяч прочно застрял в моей перчатке. Перепрыгнув обратно через ограждение на поле, я поднял мяч над головой, чтобы всем было видно, что он у меня. Но судьи все равно отдали хоум-ран другому питчеру по той простой причине, что ты должен оставаться в квадрате, когда принимаешь мяч, такое уж у них правило. Мне было все равно. И что ни говорите, а вся соль игры в таких вот именно штучках. А то, что тот питчер тоже заработал очко, было справедливо.

Мы снова поднялись на пьедестал, и Грегор запустил мячом в сторону. Мы выиграли турнир. Нас окружила толпа. Особый успех выпал на долю Грегора. Он оказался настоящим героем дня. Всем хотелось, чтобы он написал им что-нибудь на память. Он был все так же немногословен, но теперь уже не сутулился. На лице его застыло удивлённое выражение. Потом Вернер взял два мяча, и все расписались на них, чтобы сделать нам с Грегором своеобразные подарки. Позже я разглядел, что половина имён на моем трофее были шутливыми. «Микки Мантл»,[16] и остальные в том же духе. А Грегор написал: «Салют тренеру Артуру, с уважением, Грегор». Этот мяч до сих пор лежит у меня на письменном столе.

Примечания

1

Третья база — один из углов квадрата ближнего поля.

2

Шортстопер — игрок, контролирующий пространство между второй и третьей базами.

3

Граундер — отбитый мяч, который катится или прыгает по земле.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});