Аквариум с золотыми рыбками - Андрей Дашков

Ольга считала это совпадениями, хотя внутри у нее едва ощутимо, трусливо и гадко вибрировало что-то. Вполне возможно, это была уродливая сестра надежды.

* * *

…Она находилась в доме колдуна, и тот угощал ее изысканнейшим обедом. Луна за высоким окном была единственным постоянным источником света. Курились благовонные палочки; плыл горьковатый дым; тихо звучала музыка <<нью-эйдж>>; экзотические плоды набухали светлым соком; кусочки пряного мяса трепетали, как живая плоть; брызги вина превращались в блестящих насекомых, роившихся над столом искрящимся облаком. Пальцы Бо, красивые и отталкивающие, скользили в воздухе, отражаясь в хрустальных гранях бокалов, и играли на сотнях невидимых струн. Камни, названий которых Ольга не знала, источали гипнотическое сияние. Скелет рыбки, очищенный Бо у нее на глазах, превратился в его руках в маленькую скульптуру из кости и одновременно – в реликт доисторической эпохи.

Голубой шар Земли плыл сквозь ночь к несуществующим берегам… Мир медленно смещался в сторону жутковатой сказки, где, с одной стороны, были возможны чудеса, а с другой – теряли значение непреложные правила, которых Ольга придерживалась всю свою жизнь.

Вскоре Бо уже сидел рядом и кормил ее из своих рук. Она слепо доверилась ему, и он ласкал ее губы и язык гладкими твердыми плодами. Потом, когда она раскусывала их, они обжигали рот пенящейся жидкостью, которая наполняла ее сладкой истомой. Только на мгновение в голове у Ольги возникла мысль, что она, должно быть, выглядит со стороны просто смешно – тридцатипятилетняя женщина, добровольно увязшая в паутине маньяка. Однако сейчас ее видел только колдун, а колдун если и смеялся, то над самой человеческой сутью, но не над собственным спектаклем…

Она оказалась на ковре, и Бо продолжал играть с нею. Ковер превратился в сотню ангорских котов, которые выглаживали ее кожу своей шерстью. Ленивые и сладострастные животные шевелились под Ольгой, не причиняя беспокойства, а только массируя и расслабляя тело…

Она увидела в руках у Бо инструмент любви, сделанный из кости, с венцом из розовых камней. Длинные волосы колдуна на секунду закрыли его лицо. После этого Ольга увидела женщину, склонявшуюся над ней. Мягкие губы прикоснулись к ее губам с невыразимой, щемящей нежностью, которая утомила ее в тысячу раз сильнее, чем страсть. Не осталось ни сил, ни желаний, ни сомнений…

Костяной инструмент вошел в нее, как ледник вползает в долину, подчиняясь некоей отвлеченной механике соития, наполняя низ живота холодом, в котором замерзало что-то по-настоящему живое… Она закрыла глаза и увидела незнакомые звезды, метавшиеся на ее внутреннем небе. Она слышала, как рядом шевелится то, что называло себя <<Бо>>, но ОНО не дышало…

Потом была звенящая пустота среди хрустальных стен, словно во дворце Снежной Королевы. Колдун выпил ее до дна, очистив сосуд для своих <<чернил>>. Ими будет написана последняя глава в ее жизни, но она еще не знала об этом. То, что казалось чудовищным, стало обыденным, а обыденное больше нельзя было вынести. Главное, Ольга поняла (вернее, Бо вложил в нее это): чтобы получить вожделенное, надо от чего-то безжалостно избавиться.

Избавление заключалось в маленькой изящной бутылочке из дымчатого стекла, закрытой притертой пробкой. Бо вручил бутылочку Ольге, и она понимающе улыбнулась тому, кто на время спас ее от серости существования…

Она вернулась домой в середине ночи. Город казался враждебным лабиринтом, в котором ей предстояло увидеть завершение решающей интриги. Впервые она не испытывала тоски по несбыточному. Тоска была слишком человеческим чувством.

* * *

Колдун внимательно всматривался в подсвеченный аквариум. На лилово-зеленых листьях водорослей мерцал какой-то налет, похожий на россыпь мельчайшего бисера… Бо удовлетворенно улыбнулся.

Одна из его золотых рыбок отложила икру.

7. Александр

Ночные звонки стали по-настоящему выводить его из себя. Безликий голос спокойно и неторопливо разъяснял ему, каким глупцом он выглядит, позволяя жене обманывать себя. Самое худшее заключалось в том, что голос говорил вещи, в которые Александр не мог не верить, хотя на протяжении последних недель лицо Ольги оставалось бесцветным, как всегда, что служило лучшим доказательством ее безразличия к кому угодно. Однако его чувство собственника было задето. Теперь безразличие жены начинало попросту раздражать.

Соглядатай, поселившийся в телефонных проводах, нашептывал ему всевозможные гнусности, включая интимные подробности, о которых, как казалось Александру, знал он один. И он уже не бросал трубку, обрывая монологи неизвестного на полуслове…

Он был единственным из троих, кто не испытывал глубинной тоски по иному существованию. Он был плотью от плоти этого города, его послушным и преданным обитателем, неизменным до самой смерти потребителем его летаргии. До сих пор он умудрялся относиться с убийственной иронией ко всему – к жене, к Виктору, к мыслям о поисках какого-то выхода, в конце концов, к самому себе.

Вот только к одному он не сумел отнестись с иронией – к яду, вливавшемуся ему в ухо. Белладонна слов свела его с ума. Ирония оказалась весьма неглубокой. За нею пряталась мелкая и мстительная обывательская душонка.

8. Золотые рыбки

Виктор без труда уговорил Александра пойти с ним к Бо. Тот и сам втайне уже подумывал об этом. Разумеется, до него доходили слухи о замечательном шарлатане, добившемся продолжительного внимания там, где любой интерес был всего лишь мертворожденным дитем равнодушия. Александр про себя иронично окрестил колдуна <<основателем нового суеверия>>, полагая его очередным идолом недалекого большинства. Когда Виктор завел разговор о Бо, Александр понял, что созрел для того, чтобы посмеяться над клоуном, который развлекал полгорода.

Но все было далеко не так просто. Обманутый муж подсознательно надеялся получить какой-то сигнал, подсказку, увидеть изощренный фокус, познакомиться с образцами жестокости и пренебрежения. Это было все равно что читать о восточных казнях или патологическом удовольствии, испытываемом жертвами.

Александр еще не придумал мести и не знал, чем закончить эту историю. Он вовсе не хотел терять жену, а также постоянного карточного партнера и собутыльника – человека по ту сторону зеркала, с которым можно было до бесконечности обмениваться одинаковыми впечатлениями. Все трое составляли островок апатии и относительного покоя, затерянный в человеческом океане. Вне этого маленького сообщества был возможен только беспорядочный и еще более унылый дрейф среди обломков прошлого.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});