Ошибочная версия - Юрий Михайлик

В общем, переломилось собрание. Выговор ему, конечно, записали. Дисциплинарно наказали. Но на службе оставили. Потом подошел он к Литваку благодарить. А тот ему в ответ:

— Выступил, потому что считал неверным ваше увольнение. Уверен, что вы нужный и способный работник. А благодарности принять не могу, личной симпатии к вам не испытываю.

Вот так. И заметьте, Игорь, с тех пор прошло уже восемь лет. И все восемь лет капитан Литвак бессменный член нашего партийного комитета. Это вам что-нибудь говорит?

Белов стоял красный.

— Я понял, товарищ майор.

— Вот и хорошо. А теперь к делу. Всей этой историей надо будет заняться. Поищите этого Жалейку — по приметам, по линии следований

***

В маленькой комнатке на окраине города человек в трусах и майке воткнул штепсель телевизора в розетку. Ящик потрещал, потом густой мягкий баритон заполнил комнату.

Костик делал зарядку. Костик дышал свежим воздухом из раскрытого окна. Костик подпевал солисту. Вот поспал так поспал. Лег в десять, встал в десять. Сколько это будет? Минут семьсот. Не зря это говорят- хорошо поспать минут шестьсот. Семьсот даже лучше.

Костик приседал и выпрямлялся радуясь сам себе: сороковой пошел уже, а пуза все нет. А почему? Режим. Здесь обычный, там строгий. Там сидим, а здесь лежим, получается режим. Сухая, поджарая его фигура, облитая тонкими жесткими мышцами, с каждым разгибом утрачивала ленивую мягкость, кровь играла в теле.

Одевшись, Костик вышел из дому, поел в маленьком кафе на площади, где, звеня, сбегались красные трамваи. В один из них и сел Костик. Трамвай довез его до парка. В киоске у входа Костик купил газету, уселся на ближней скамеечке, почитал, покурил, посвистел сквозь зубы, поговорил со старичком, который разгадывал кроссворд в журнале “Огонек”. Затем Костик пересек парк, сел в троллейбус, идущий к центру города. Вышел на улице Карла Маркса, неспешно прошел несколько кварталов. Возле кинотеатра он остановился рядом с молодой женщиной, что-то чепуховое сказал ей, потом деловито зашагал прочь. Задержался он еще через несколько кварталов у большой фотовитрины, подождал, пока рядом не остановился человек, буркнул ему несколько слов про жару и снова быстро ушел.

В глубине души Костик был уверен, что все это ни к чему. И старик в парке был нормальный любитель кроссвордов, и сейчас за Костиком никого нет. Он давно уже научился спиной, затылком чувствовать чужой взгляд. Сейчас никого нет и быть не может. Он ведь чист. Но Белый требовал максимальной осторожности. Вот и катался Костик по городу, сбивая со следа. Кого? Сбивать-то некого. Освободился он правильно, бумажки все по форме, живет тихо, работает, за ним ничего нет. Кто станет в воскресенье водить по городу человека, за которым ничего нет? Разве только Белый мог привести на след. Но если он правду говорит, за ним бы не следили, его бы брали сразу, где только смогли бы.

Еще пять минут ходьбы, потом под мост. На автобусной остановке было пусто. Автобус довез Костика до бельевой фабрики, там Костик перешел улицу, свернул за угол длинной желтой фабричной стены. Позади никого не было.

Прожаренная солнцем пригородная улочка, тишина, только где-то позвякивает колокольчик велосипеда. Костик прошел вдоль забора, толкнул калиточку, по узкой троте зашагал к дому, укрытому в глубине сада.

Дверь словно отворилась сама, пуская Костика. За порогом стоял высокий смугловатый человек.

— Ну?

— Что “ну”? Бегаю из-за тебя как собака.

— Ничего! Не напрасно, мальчик, видишь, не напрасно ножки бьешь, все что утром заработал, тем же вечером пропьешь. Слыхал такие стихи?

— Таракан, что ль, сочинил?

— Нет, Таракан больше про баб сочинял. Это кто-то другой. Ну, говорил?

— Говорил.

— А он?

— Да вроде перепугался.

— Нам его перепуг ни к чему. Нам надо, чтобы смылся теперь, чтоб и духу его тут не было. Или… — и Белый выразительно шлепнул пальцами по краешку стола.

— Это зря, — сказал Костик успокаивающе. — Он и так уедет.

— Проверим. Сам и сходишь, если так уверен.

— И схожу.

Они сидели в беленькой светлой комнате среди занавесок и салфеток — вышитые занавески на окнах, кружевные салфетки на столе, на подушках, на тумбочке.

— Дальше-то что?

Костик спросил тихо, так тихо, что самому показалось — Белый не услышал. Поэтому он повторил:

— А что дальше?

— Заладил, — улыбаясь, ответил Белый. — Дальше то, что было раньше.

— Я все-таки хочу знать, — настаивал Костик. — Ты скажи, из чего я работаю. Ты все темнишь, а втемную я не играю.

— Ладно, — Белый откинулся на стуле, потянулся так, что хрустнуло в плечах, потом перегнулся к Костику и зашептал в самое ухо: — Разговор простой. Ты ножки бьешь, а я голову ставлю. Войдешь в треть.

— Сколько это? — не уступал Костик.

— Да что ты пристал — сколько, сколько… — Белый не скрывал раздражения. — Я сам не знаю — сколько. Если я все правильно думаю, для тебя кусков пятьдесят Хватит тебе?

— Ух ты! — не удержался Костик.

— Вот так, милый. Ты меня знаешь, я по мелочи не работаю. Но запомни. Если ты хоть шаг без меня сделаешь, если ты хоть пар изо рта пустишь — и дело пропало, и ты накрылся. Я тебе этого не прощу. Ой, не прощу!

— Да ладно, чего болтать-то! Договорились уже. Ты меня тоже знаешь.

— Потому и позвал с собой. — Белый удовлетворенно откинулся.

Увидев, что он смягчился, Костик решился на другой вопрос:

— А если ты обсчитался, что тогда?

— Зря со мной не работают. Кусков тридцать получишь по-любому. И вот что, ты свою квартиру бросай. Живи со мной. Так надежней будет.

— А работа?

— Труженик! Пойдешь уволишься.

— Нюхать начнут.

— Это почему? Нашел другую работу, подал заявление — и всех делов.

— Я же по справке.

— Ну и что? Пока начнут нюхать, пока кончат, мы уже и сделаемся. Сейчас пообедаем, смотаешься за барахлом. Много не бери — рубашки там, бритву. Пусть хозяйка думает, что в командировку поехал.

— В воскресенье в командировку?

— Да наплевать на хозяйку, она подумает, что к бабе подался. Так пусть думает. А на работе соври чего-нибудь покрасивее, чтобы потом не удивлялись, если тебя в городе увидят. И будем начинать с богом.

— Уже? — Костик знал, что начинать придется со дня на день, и все-таки поразился.

— А чего еще ждать-то? Времени и так в обрез. — Белый повернулся к двери и крикнул негромко: — Анна! Обедать давай.

В комнату заглянула молодая женщина, кивнула Костику без улыбки, вопросительно поглядела на высокого:

— Здесь или в кухне?

— В кухне. И достань там, — Белый подмигнул Костику. — Обмоем по малости. Сегодня нам еще можно.

***

Звонок Вареника разрушил все воскресные планы Селихова. Вчера Игорь Львович договорился с приятелем уехать за город, а вечером позвонил Вареник. Пришлось идти предупреждать, что поездка не состоится, — телефона у приятеля не было, а жил он далеко. Теперь Игорь Львович сидел на бульваре, досадливо поглядывал на листву, не удерживающую солнечного потока. Было жарко. Хорошо бы сейчас за город, на дачу. А тут сиди в духоте.

Отношения с Вареником давно тяготили Игоря Львовича, но сделать он ничего не мог. Не мог отрезать все это, потому что знал — Вареник человек опасный, его не остановишь.

— Доброе утро! — мягко сказал знакомый голос. Игорь Львович не повернулся и не встал. Он подождал, пока Вареник сядет рядом, и только тогда ответил суховато:

— Доброе утро. Заставляете себя ждать.

— Что поделаешь! — Вареник не обращал внимания на откровенное недовольство собеседника. — Очень много забот. И вас я побеспокоил по важному делу. Вы уж извините, что в воскресенье, но деваться некуда, только к вам…

Варенику было около сорока, а изъяснялся он с Селиховым, словно разговаривал с человеком гораздо моложе себя, — чуть снисходительно и иронично.

— В чем дело? Я очень спешу. — Селихов не менял тона.

— Не торопитесь. Это разговор неспешный. — В голосе Вареника было что-то, заставившее Селихова сжаться. Их отношения мелких взаимных услуг в последнее время ощутимо менялись. Игорь Львович и прежде побаивался этого человека, а теперь…

Вареник откинулся на спинку скамьи, вытянул ноги и негромко, словно мечтая, начал говорить, На лице его блуждала рассеянная улыбка человека, безмятежно отдыхающего в тени деревьев, и то, что он говорил, так не вязалось с этой улыбкой, со спокойствием и безмятежностью встречи.

— Насколько я знаю, у вас есть хорошие знакомые в милиции. Конкретно — в областном управлении. Я хочу, чтобы вы повидали их. Не всех сразу, конечно. Но чтобы вы поговорили с каждым. Лучше в обстановке служебной. Найдите удобные предлоги. И вот в милом разговоре юристов, не имеющем никакого касательства к делам важным и серьезным, ни к чему мало-мальски подозрительному, вы постараетесь выяснить судьбу одного человека.