Задержка рейса - А. Норди

во время каждой перезагрузки.

Остин, быстро прикинув в уме, спросил:

– Если вы говорите правду, то получается, что вы проживали один и тот же отрезок времени триста восемьдесят два раза?

Хольт, нервно усмехнувшись, сдавил бутылку, а его лицо болезненно дернулось: он явно не нуждался в лишнем напоминании о пройденных перезагрузках.

– Ты даже не представляешь, как это много. – Взгляд Хольта словно затуманился. – На борту творилось безумие. После каждой серии вспышек пассажиры замечали, как их родственники или соседи по ряду впадали в оцепенение. Затем следовали возгласы удивления, паника, крики, попытки достучаться до пилотов… Я видел это десятки раз. И десятки раз объяснял всем, что происходит.

Остин наблюдал, как мрачнеет лицо Хольта: казалось, он старел на глазах, превращаясь из представительного мужчины средних лет в побитого жизнью старика.

В животе снова кольнуло. Остин, скривившись от неприятного чувства, хотел задать следующий вопрос, но Хольт опередил его:

– Обычно в этом месте ты спрашивал меня, откуда взялась временная петля, и почему пассажиры впадают в анабиоз.

Остин потрясенно уставился на эпилептика: тот словно прочитал его мысли. Хольт подошел к месту 27-C, расположенному возле прохода. В кресле сидел смуглый мужчина пятидесяти лет в клетчатой рубашке и джинсовой жилетке. Он едва заметно шевелил губами, будто пытаясь что-то сказать, и застывшим взглядом смотрел перед собой.

– Это Серхио Рамос, блогер-исследователь из Мехико, – пояснил Хольт, дотронувшись до плеча мужчины. – Во время перезагрузок я познакомился почти со всеми пассажирами на борту. Как выяснилось, Рамос увлекался изучением необъяснимых феноменов. В первые перезагрузки, пока другие пассажиры по очереди впадали в анабиоз, я быстро убеждал Рамоса в том, что мы уже были знакомы в предыдущие временные петли. Он с детства верил во всякую чертовщину, поэтому, в отличие от других, тут же вникал в суть моих слов. И он первым догадался о том, что происходит с самолетом.

– Дайте угадаю: нас похитили инопланетяне? – Остин не удержался от сарказма.

Хольт поморщился с таким видом, будто ему осточертело слышать эту шутку. То, что он сказал дальше, заставило Остина застыть с открытым ртом.

– Временная петля – это гнездо твари, захватившей самолет, а пассажиры на борту – инкубаторы для вынашивания ее личинок.

Остин не сразу нашелся, что ответить на эту безумную реплику. Он лишь молча ловил ртом воздух, пока Хольт с лихорадочным видом наблюдал за его реакцией.

– Вы серьезно? – выдохнул Остин, все больше убеждаясь в том, что имеет дело с больным на голову человеком. – Вы правда думаете, что на высоте десяти тысячи метров может обитать какая-то тварь?

Хольт осклабился: похоже, скептицизм Остина действовал ему на нервы.

– Посмотри, где мы пролетаем. – Он ткнул пальцем на монитор, встроенный в спинку ближайшего кресла: нарисованный на экране самолетик застыл между побережьем Флориды, Пуэрто-Рико и Бермудскими островами.

– Где-то над Атлантикой. – Остин пожал плечами.

– Саргассово море, а если точнее – район Бермудского треугольника, – заявил Хольт. – Во время прошлых перезагрузок мне даже не пришлось объяснять тебе, чем знаменито это место.

– И вы хотите сказать, что здесь обитают твари, способные похищать самолеты? – фыркнул Остин.

– О них рассказал Серхио Рамос. – Хольт с грустью взглянул на пассажира на месте 27-C. – Специалисты по аномальным явлениям дают им множество названий: криттеры, скайфиши, стержни. Они невидимы обычному взгляду, поскольку являются плазмоидными сущностями. Вероятно, одна из них проникла в самолет, когда мы попали в нечто вроде замкнутого пространственно-временного пузыря внутри грозового фронта. Перед тем, как впасть в анабиоз после очередной перезагрузки, Рамос предположил, что временная петля является необходимым условием для размножения этой твари.

Хольт нес такое количество бреда, что на какое-то мгновение Остин совсем запутался в его словах. Он замахал рукой, чтобы остановить поток исторгаемой эпилептиком информации, и уточнил:

– Я правильно понял, что это существо использует пассажиров для своего размножения?

Хольт энергично закивал, словно воодушевленный тем, что Остин наконец-то начал к нему прислушиваться.

– Во время серии вспышек оно оплодотворяет личинкой очередного пассажира. Когда отрезок времени перезагружается, человек приходит в себя, не подозревая о том, что внутри него зреет детеныш твари. Вскоре личинка вырывается наружу, и уже в следующую перезагрузку человек впадает в анабиоз. Этот цикл повторяется вновь и вновь, пока тварь не оплодотворит каждого человека на борту. Похоже, она начала с пилотов, затем переключилась на бортпроводников, а затем ряд за рядом принялась за пассажиров.

– Если это так, то почему она не тронула вас?

Хольт, помрачнев, пожал плечами.

– Тварь просто меня игнорирует. Ты уже понял, что я страдаю эпилепсией. Вспышки света всякий раз провоцируют приступ, который по какой-то причине препятствует обнулению сознания: я помню все, что творилось на борту в каждую перезагрузку. Вероятно, этой твари для размножения необходимо, чтобы человек не подозревал о том, что находится внутри временной петли. Подумай только, сколько самолетов бесследно исчезло в Бермудском треугольнике! Рамос считал, что они попадают в пространственно-временные ловушки, которые небесные твари используют для откладывания личинок.

– Но если это существо не трогает вас, то получается, что я – последний человек в этом цикле размножения? – Остин сам не верил, что произнес эти слова, и от осознания сказанного у него похолодело внутри.

Хольт посмотрел на Остина: в его глазах горело отчаяние.

– Именно по этой причине я терпел до конца, стараясь не сойти с ума. Стиснув зубы проживал последние перезагрузки, лишь бы не сорваться и не покончить с собой. Я ждал, когда тварь доберется до тебя, потому что дальше что-то должно измениться: она либо отпустит самолет, либо мы навсегда останемся в этой петле.

Остин, покачав головой, усмехнулся:

– Бред собачий. В голове не укладывается.

Он хотел добавить еще несколько едких слов, как вдруг заметил, что сине-фиолетовое сияние из иллюминаторов усилилось, будто кто-то снаружи прибавил мощности гигантским лампам, светившим изнутри облаков.

Хольт посмотрел на часы и осклабился в нервной улыбке:

– Ты поверишь мне через десять секунд, – он замолчал на мгновение, словно смакуя непонимание на лице Остина, а затем продолжил: – Мы приближаемся к завершению цикла. Дежурное освещение погаснет, и в мерцании огней из иллюминаторов ты все увидишь.

Свет потух, как только Хольт закончил фразу. Пульсирующими волнами салон захлестнуло ультрафиолетовое сияние: все объекты и застывшие в креслах пассажиры приобрели синюшный оттенок. В этом призрачном, нереальном мерцании Остин разглядел сотни существ, заполнивших салон. Это были полупрозрачные, люминесцирующие изнутри кислотно-голубым светом чудовищные твари, напоминавшие жирных, откормленных сколопендр длиною в полметра. Они облепили тела замерших в анабиозе пассажиров, впившись в их грудные клетки и животы длинными белесыми отростками, которые будто высасывали изнутри жизненную энергию.