Пол Андерсон. Сугубо временно - Пол Андерсон

Таким образом, пули, снаряды, шрапнель плавятся и падают на землю. Детонация бомбы, ядерной или химической, связана с высокоскоростным движением молекул или электронов в механизме орудия, следовательно, бомба не может взорваться в поле. Радиоактивные осадки и газы разлагаются как обычно, но их энергетические осколки, которые в обычных условиях убили бы человека, превращаются в обычные ионы. Химические токсины сохраняют свое действие, но их проникновение можно легко контролировать.

У нас были пулеметы и легкая артиллерия, которые соединялись с генераторами щитов. В момент, когда мы стреляли, щиты отключались на доли секунды, необходимые для прохождения снаряда, направленного на противника.

Корпус энов имел на вооружении бронированные машины. Они угрожающе гудели и громыхали, приближаясь к полю, но их моторы останавливались, а пушки не стреляли. Наши войска устанавливали вблизи их танков магнитные мины и продолжали наступление.

Когда они выходили за пределы действия поля, мина срабатывала и транспорт поднимался на воздух.

Щиты были отрегулированы так, что они не нарушали работы двигателей, имевшихся у нашей армии, не мешали кибернетическому управлению. Мы, правда, использовали несколько примитивных методов связи, поскольку полевые телефоны и радио в поле не действовали.

Итак, производя разрушения, но не испытывая их действия на себе, мы прорвались к Блумингтону. Была вызвана тысяча военных самолетов, но этот флот потерпел поражение от наших незначительных военно-воздушных сил. Мы господствовали на земле и в небе, и нас было не остановить.

Но продвижение было медленным и жестоким. Эны и некоторые армейские подразделения блокировали нас одной своей численностью. Мы сминали их, и люди с винтовками поднимались внутри нашего поля, и мы давили их танками. Маленькая атомная бомба разорвалась прямо перед щитом нашего передового отряда. Газы и ионы от нее не прошли, но огненный шар ослепил несколько человек, другие сварились в инфракрасном излучении, а гамма-излучение поразило несколько человек, обрекая их на медленную смерть.

Кроме того, бомба снесла с лица земли несколько жилых кварталов, поскольку в тот момент мы как раз вступали в город. После этого в стане врага началась массовая паника.

В другом конце страны были захвачены телестанции, и по телевидению стали беспрестанно крутить ролик с выступлением Ахтмана. Он не был хорошим оратором, но, возможно, именно это подчеркивало искренность слов, с которыми он обращался к миру, а он говорил, что пришел освободить людей от рабства.

Я ехал в "джипе" вместе с Кинтире, мы были в отряде технического обеспечения, ведь неизбежные взрывы и аварии могли вывести генераторы из строя. Внутри поля было ужасно холодно, так как все молекулы теплого воздуха тормозились. наш след можно было найти по поблекшей траве и деревьям, расцвеченным по-осеннему красными и желтыми листьями в середине лета. Мы двигались от отряда к отряду, минуя разбитые дома, изуродованные трупы, обезображенные взрывами городские улицы и оголившиеся подвалы. Я переходил из зимы в лето и обратно, и мне казалось странным, что, олицетворяя собой мечту, весну человечества, мы несли ему холод.

...Мы прорвались к Капитолию в сумерках. Здание было в огне. Миновав караул, мы достигли его территории. Гусеницы и колеса наших машин давили лужайки и подминали розовые кусты. Знакомый щитовой фургончик разместился на заднем, противостоя жаре и трескучему пламени.

- У нас все вышло из строя, - сказал мужчина с полковничьими знаками отличия на рукаве простой рабочей куртки. - Мы хотим погасить этот проклятый пожар, там у них все досье, может быть, там даже сам Харе. Щит потушил бы пламя, но что-то заело в генераторе.

Я попросил фонарь и пошел в фургон. Когда я воткнул пробник, проблема стала ясна: распаялась трубка 36. "Это легко отремонтировать", - пробормотал я, но почувствовал усталость от всего этого. Целый день то там, то здесь эта тридцать шестая трубка.

- Это один из недочетов, которые мы потом сможем устранить, - сказал Кинтире.

- Потом? - Я стал откручивать главную панель. - А что будет потом? Я думал...

- Много всего, по всему миру, - ответил Кинтире. - Может быть, вы об этом знаете больше, чем я, полковник, но мне кажется, что нам придется подавлять сопротивление множества бастионов, где окопаются упрямые эны.

- О да, - кивнул полковник. - Только что получили сообщение о передвижении бригады бронетанковой техники. Она прибудет сюда к рассвету, и нам надо встретить ее во всеоружии.

- Но мы, кажется, заняли город, - заметил Кинтире. - То, что от него осталось.

- Вероятно. Чертовская неразбериха. Никогда не думал, что получится такой хаос. Но я только суперинтендант артиллерии. Черт побери. Надо же выдернуть суперинтенданта, прилепить ему нашивки и назвать полковником.

Сняв панель, я соединил место повреждения и попросил дать мне паяльник. Один человек мне его протянул. У него в руках была винтовка, а лицо было перемазано кровью.

- Интересно, сбежал этот сукин сын Харе или нет, - заметил Кинтире.

- Сомневаюсь, - ответил полковник. - Отсюда не поднялся ни один их самолет. Наверное, поджаривается сейчас в этом доме. Вы же знаете, что в Капитолии у него были свои апартаменты. - Он, переминаясь с ноги на ногу, прикуривал сигарету. - Черт их раздери, что за обслуга. Я приказал принести кофе полтора часа назад.

Я запустил генератор. Температура стала стремительно снижаться, и пламя потухло, словно его задул какой-нибудь гигант. В свете прожекторов люди побежали разгребать развалины.

- Нам лучше вернуться, - сказал мне Кинтире.

- Подождем немного, - попросил я. - Я хотел бы знать, что стало с Харе. Он убил весьма многих из моих друзей.

Его тело было обнаружено в кабинете, расположенном в левом крыле здания. Оно не было сожжено до неузнаваемости. Он застрелил жену, чтобы спасти ее от огня, но сам не побоялся сгореть.

Полковник, болезненно сморщившись, отвернулся.

- Уж скорей бы принесли этот кофе, - сказал он. - Хорошо, сержант, возьмите людей и повесьте это на ворота.

- Что? - не понял я.

- Приказ Ахтмана. Он сказал, что не может допустить, чтобы разносились слухи, будто Харе остался в живых.

- Дикий поступок, - заметил я.

- Да, - кивнул полковник. - Но сейчас положение чрезвычайное, нам придется делать многие вещи, которые не назовешь приятными, сугубо временно. Сержант, нет... лучше вы, капрал, пойдите, разберитесь, где там кофе.

* * *

Я встретил одного за другим всех своих сыновей, которые выходили из укрытия, услышав радиопередачи. Я был готов целовать Ахтману ноги. Потом я вернулся в университет. Мне возвратили мою комнату, но во время революции было разрушено столько жилых домов, что мне пришлось разделить ее еще с одним мужчиной.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});