Пирамиды Астрала - Виктор Кувшинов

Дружок пока что мужественно переносил все издевательства. Настала пора пробовать Ксилонейросказин-В. Я высчитал дозу, приготовил шприц. Дал псу еще сахара, погладил по загривку, пошептал ему на ухо что-то утешительное и сделал инъекцию. Сел напротив и начал ждать. Минуты шли, прибор был включен, собака спокойно пыталась вылизывать передние лапы. А у меня в голове роились противоречивые мысли:

«Если ничего не произойдет, то можно облегченно вздохнуть… а если произойдет? Что я буду делать с собакой? Не умрет ли она?» Прошла десятая минута…, одиннадцатая…, двенадцатая… и вдруг, собака зевнула, слегка проскулила и повисла на удерживающих шлейках. Я проверил состояние животного. Пульс и дыхание были ровными, но слабыми и замедленными. Зрачки не реагировали на свет. Я переключил энцефалограф на запись — мозг «молчал», как мертвый. Я оставил прибор на непрерывной записи на комп и взял немного крови на анализ уровня лекарства — завтра можно будет провести количественную иммунореакцию. Освободил пса от шлеек и осторожно положил на бок так, чтобы не сбить электроды. Сел напротив и стал ждать.

Вдруг в кармане раздался звонок мобильника. «Однако все лучше, чем так сидеть и тупо ждать неведомо чего!» — радостно подумал я, доставая телефон. На экране светился Славкин номер.

— Привет Земеля!

— Привет Кот! Ты чего по домашнему не отвечаешь?

— Да я сегодня с экспериментами засиделся.

— Что, биолог, совсем наука заела! Вроде бы уже несолидно, на ночь глядя, в лаборатории торчать. Ну если только с дамой — да и то, проще где-нибудь в другом месте культурно время провести. Не студент, чай — есть, наверно, финансы? — нес всякую лабуду Славка.

— Да я не с дамой, а с кавалером.

— Ох-ты! Не ожидал! Какие-то у тебя странные наклонности стали появляться! Надо меньше телевизор смотреть, а то наше телевиденье по своему скудомыслию все население в голубые сагитирует. Я слышал, что эта пропаганда уже начала сказываться на демографической ситуации. Представляешь? И куда только Жириновский смотрит?

— Все бы ничего, но вот беда — не успели мы с кавалером толком ничем заняться, как он впал в полную отключку — хуже, чем под наркозом! — описал я состояние собаки.

— Вот! Сколько раз я тебе говорил! Нельзя пить на рабочем месте! Тем более в лаборатории. Небось этиловый спирт с бутиловым перепутали! А если бы с метиловым — некому было бы и скорую вызвать! — Славка сходу вынес диагноз нашим с Дружком занятиям.

— Ну, Слав, ты сегодня в ударе! Тебе надо Федьке срочно звонить — у тебя есть явный шанс его, наконец, переболтать!

— Да! У меня есть причина для удара, и, надеюсь, не апоплексического! Вернее сказать, у нас с Ташенькой есть причина!

— Ну и какая, позвольте спросить? — поспешил я увести разговор с темы, по которой пока сам не знал чего и говорить.

— Мы тут отмечаем годовщину нашего первого официального знакомства и хотим устроить небольшой пикничок на лоне природы. Короче, мы приглашаем тебя с Федей на эти выходные к нам на дачу! Синоптики, если не врут, обещали теплую, можно сказать, жаркую погоду. Так что есть хороший шанс начать летнюю программу раньше обычного.

— Да, заманчиво! — я подумал, что у меня нет ничего против столь замечательной идеи. — Приеду, сто процентов! Даже если в реанимацию попаду, приеду!

— Здорово! Мы очень рады! Только, пожалуйста, без реанимации обойдись. Или что, ты действительно так обрадовался, что к вам с приятелем уже обоим надо неотложку вызывать?

— Да нет, спасибо! Обойдемся без скорой помощи.

— А если серьезно, что там у тебя случилось, если не секрет? Помощь не нужна? — Слава все-таки вернулся к моей проблеме, но тактично спросил про секретность. Это-то наверно и толкнуло меня на «откровения». И события побежали в том русле, в котором им, может, совсем и не стоило бежать.

— В том то и дело, что сам не все понимаю и не знаю пока, насколько тут секретничать нужно. В общем, нетипичная реакция на препарат, правда, в нетипичной обстановке. Собака то ли в коме, то ли анестезирована, но есть надежда на «выздоровление» — потом, сообразив, что это нетелефонный разговор, продолжил. — Давай, я все обдумаю и мы на даче, как раз и поговорим, если вам интересно будет.

Мы договорились, что я организую печеного лосося и еще некоторые закуски. Славка предложил сходить на щуку. Неожиданно в план пикника «влезло» новое и весьма приятное обстоятельство:

— Слушай! Сейчас же еще глухари токовать должны! Давай, как в детстве, съездим на ток ночью! Как он у вас, еще «жив»? — вспомнил я.

— Даже не знаю — давно не был, но глухаря той осенью спугнули, когда за грибами ходили, — раздумывая, проговорил Слава.

— Все! Заметано! Днем наводим порядок на даче, а ночью на ток, — не дал я ускользнуть идее. — А на щуку и днем в воскресенье успеем, с острогой!

— Договорились! Таше, тоже наверно интересно будет ночь в лесу провести, — согласился приятель.

Я выключил связь и сидел еще несколько минут, обдумывая планы на выходной. Из задумчивости меня вывел писк таймера, установленного подавать сигнал каждый час. Было время брать кровь на анализ препарата в плазме. Песик продолжал спать, не реагируя на проводимые мероприятия, а энцефалограмма по-прежнему была на нуле, кроме вегетатики. Да, без Славиного совета тут не разобраться — такие прямые линии были похожи на состояние, по крайней мере, частичного омертвления мозга.

«Господи!» — вдруг вспомнил я: «Я же могу повысить чувствительность прибора в тысячу раз!» Я тут же бросился к энцефалографу, отключил электроды с вегетатики, чтобы не зашкалили, и вывел чувствительность сразу на максимум. Кривые сразу ожили, но, все равно, колебались только слегка — близко к фоновому уровню. Примерно в десять раз меньше обычно записываемой кривой. Что означало почти в десять тысяч раз слабей, чем при обычной активности мозга. Видимо, пульсирующая кровь, отголоски вегетативых центров и основные жизненные процессы все же «фонили». И все же, теперь можно было сказать, что мозг был жив. Я опять уселся обдумывать новые факты в полной тишине лаборатории.

К реальности меня опять вызвал второй телефонный звонок. Это был уже Федька. Видимо, жаждал обсудить планы на выходные.

— Привет Барабас! — приветствовал я его старым школьным прозвищем.

— Привет биолух! Ну что, рвем когти к Славке на дачу?!

— Что, уже звонил? — констатировал я. — Еще как рвем! С провиантом и выпивкой договорились?

Оказывается, приятели уже воплотили мою задумку про глухарей в конкретный и проработанный план. Федька на своей Ниве заберет меня и после встречи на даче провезет всю компанию прямо до тока. Однако от приятеля не ускользнул факт моего странного времяпрепровождения:

— А ты чего же «запертый в неволе, в темнице сырой?!» — коверкал старые стихи Федька. — Ночью один в лаборатории… не пора ли на прием к психиатру?

— Если к Таше, то я согласен!

— Но она больше психоаналитик, чем психиатр.

— Не одна ль хрень?

— А хрень эту хрень разберет — не у физика об этом спрашивать! — продолжал трепаться Федька. — А и вправду, тебе не надоело над своими блотами с форезами сидеть? Что ты, как молодой, елы-палы?

— Да тут занятненькое дело… Не для молодых да зеленых. Вот на даче вам и расскажу, — я уже принял решение обсудить с ребятами этот феномен. Одному рассуждать над проблемой было как-то и трудновато и скучновато.

— Хорошо, договорились! — согласился физик. — В субботу в одиннадцать я тебя подберу. Пока! Привет мышам!

— Не угадал — собакам! Пока!

Ночь прошла в вялых блужданиях по Интернету, коротком сне на прокрустовом ложе кушетки и кошмарных побудках под пронзительный писк таймера. Только где-то в районе четырех утра при очередном взятии пробы собачка начала подергивать лапой. Я, наспех запаковав пробу, метнулся к энцефалографу — там все зашкаливало! Пришлось срочно перевести чувствительность в обычный режим. Кривые показывали Тэта ритм с быстро нарастающей модуляцией… Альфа… В клетке послышалась возня… Бета ритм! Все! Я кинулся к собаке:

— С добрым утром!

Несмотря на зевание, пес стал радостно лизать мои руки через решетку. Электроды уже слетели с его головы и болтались посреди клетки.

— Сейчас приведем тебя в порядок! — сказал я, открывая «тренажер» и осматривая собаку. — Да ты в прекрасном состоянии и расположении духа!

Было непонятно, кто больше радовался: я или мой подопечный. Дав собаке пить, я прыгнул обратно к энцефалографу, выключил его и сохранил в памяти компа энцефалограмму. «Подчистил» все следы странных ночных занятий в лаборатории и вернулся к собаке. Так… прошло полчаса после последней пробы. Все, сейчас беру еще одну, и отдыхаем!

Пес на удивление спокойно дал взять анализ и я, расчувствовавшись, скормил ему найденный в кофейне кусок булки. Осталось только пожелать собаке спокойной ночи и отправиться спать, что я и сделал.