Размышления о либерализме - Дора Штурман

М. Каткова относят обычно к правому краю российского либерализма середины XIX века. Оцените сами рассуждения этого - среди либералов - правого журналиста и сравните их с готовностью Чернышевского загодя жертвовать свободой и правом ради торжества своих снов.

Катков (цитирую выборочно) проповедует сосуществование "крайних прогрессистов" и "умеренных прогрессистов", "партии движения" и "партии охранения", но в английском парламентском стиле и духе борьбы, которую считает естественным образом жизни политически развитого общества. С Чернышевским он спорит непримиримо из-за (цитирую Каткова) "возбужденной и эксцентричной фантазии" последнего, из-за "наезднического обращения с действительностью", из-за приверженности к "внешним или насильственным способам" преобразования, из-за "чудовищной нелепости" конструктивной программы народнического социализма, из-за "непонимания жизни, соединенного с нелепыми притязаниями на переработку ее основания". Вот как рисует свой идеал партийных взаимоотношений Катков: "Общественная свобода есть самое сильное охранительное начало в мире", "Русская история постоянно являла отсутствие равновесия сил "движения" и сил "упора": они всегда действовали непримиримо враждебно друг к другу и существовали порознь. По этой причине все прошедшие преобразования оказались мало плодотворными. ...В настоящее время особенно чувствуется потребность ввести в нашу государственную организацию участие живых общественных сил, чтобы восстановить равновесие между движением, которое может стать бесплодным, даже разрушительным, с самосохранительными инстинктами жизни. ...Разумное преобразование есть улучшение существующего; средство разумного преобразования - устранение недостатков, обнаруживающихся в существующем порядке, и, следовательно, сохранение в нем всего того, что удовлетворительно. Основой преобразований должен быть существующий порядок. Самое слово преобразование показывает, что преобразования не создают чего-либо нового, а дают существующему новый образ" (Катков М. Н. Собрание передовых статей "Московских ведомостей" 1863 года. 1897, No 138).

Но, повторим, борьба политических движений в просвещенных слоях общества оставалась в основном движением литературным, публицистическим. В практическую политику уходили, как правило, экстремисты. Хотя исключения были, и чем ближе к 1917 году, тем более частые. Но повторим снова и снова: остойчивая масса "третьего сословия" еще не сложилась. "Тело" нации словно бы не поспевало за видениями ее образованного меньшинства, начитавшегося книг о другой истории других, гораздо более зрелых (а то и старых) народов. Радикалы пытались перебросить народное "тело" через этот разрыв - рывком, ускоренно, в произвольно ими, радикалами, избранном направлении. И опять мы приходим к мании "большого скачка", соблазняющей всех скоростных преобразователей.

* * *

Применимо ли наше рассуждение о преимуществах постепенной реформации к строю, сложившемуся в СССР в 1920-х годах и просуществовавшему до 1990-х? Нет, неприменимо. И прежде всего потому, что постепенность предполагает готовность к реформам на высших ступенях власти. СССР же вплоть до своего распада был государством тоталитарным, то есть по части фундаментальных раскрепостительных реформ невменяемым.

* * *

Вернемся, однако, в XIX век.

Естественно, что после множества покушений и чудовищного убийства Александра Освободителя имело место "поправение" власти - реакция на натиск слева. Возникло озлобление против радикализма со стороны даже недавних "почти радикалов" типа Кавелина; что же говорить о всегда умеренном и осторожном Каткове? Катков, нападающий, например, на Герцена, уже в 1860-х годах выглядит так, словно он осатанел от отчаяния, от невозможности убедить, от разрушительного упорства левых и от начавшейся слепой, по его мнению, реакции справа. Он осыпает Герцена бранью куда более резкой, чем позволял себе раньше по адресу Чернышевского: "Бездушный фразер не видит, в чем уголовщина! Ему ничего, - пусть прольется кровь этих "юношей-фанатиков"! Он в стороне, - пусть она прольется!" ("Русский вестник", июнь 1862). Или: "Свободный артист, укрывшийся за спиной английского полисмена, вербует себе приверженцев во всех углах русского царства и для своего развлечения высылает их на разные подвиги, которые кончаются казематом или Сибирью". Вот еще один отрывок из статьи Каткова "К какой мы принадлежим партии": "Вырвите с корнем монархическое начало... уничтожьте естественный аристократический элемент в обществе, и место его не останется пусто, оно будет занято или бюрократами, или демагогами, олигархией самого дурного свойства".

Что больше похоже на почти вековое "светлое будущее" - "четвертый сон Веры Павловны" или процитированное выше пророчество?..

* * *

Останавливает на себе внимание характерная для 1860-х годов (и для 1910-х, и для нынешних демократических стран и кругов) упорная надежда либералов на то, что радикалы не победят по причине бессмысленности строительной части их программы. Это губительная ошибка: побеждают партии с помощью используемых ими доктрин и лозунгов. А не доктрины с помощью партий.

Невыполнимость радикальных политических лозунгов не делает их "отвлеченными", как утверждают некоторые их критики. Напротив: призывы-программы радикальных политических спекуляторов, как правило, вещественны и для сочувственного слуха сугубо конкретны: "Земля и воля", "Черный передел", "Мир - хижинам, война - дворцам", "Россия - для русских", "Грабь награбленное!".

И не теряют они значения для общества, а просто в нужный момент перестают эксплуатироваться победившей силой, изымаются ею из обихода. И порой - весьма жестокими средствами.

* * *

Революционный подъем 1905-го, "Манифест" от 17 октября 1905 года и всеподданнейший доклад графа Витте при манифесте создали в России 1905 - 1906 годов положение, сходное в некоторых чертах с положением начала 1860-х. Снова приоткрылся известный простор для легального прогрессивного преобразования русской жизни. Все партии, полупартии и круги, тяготеющие к либерализму, пытались ухватиться за эту возможность (а таких групп и больше, чем в 1860-х годах, и опираются они на более широкие слои общества). Однако и российские левые начала XX века (социал-демократы разных толков, эсеры и проч.) - это тоже не социалисты-народники 1860-х. И правые XX века - это Русское собрание, Союз русского народа ("Социалисты-Революционеры Наоборот" - как окрестили их либеральные шутники) и другие воинственные, денежные, агрессивные демагогические группы; они не только "стращают и не пущают", но умеют и дирижировать инстинктами темных толп, умело бросают им соблазнительные приманки антиинтеллигенчества, антисемитизма, легкой наживы и т. п. И народ крестьянство, рабочие, горожане - не тот: иной социальный состав, иной уровень социальной активности, грамотности, иные представления, иные требования. Сохранившая с крепостных времен избыточность сельского своего населения, Россия должна была пройти сквозь мучительную и долгую экономическую перестройку, без которой удовлетворительно разрешить свои внутренние противоречия она не могла бы. Ей предстояло:

1) перераспределить землю экономически наиболее выгодным для общества образом;

2) убрать из деревни и занять в промышленности избыточные рабочие руки;

3) сделать промышленность производительной, без чего нельзя было обеспечить наемным работникам удовлетворительные условия труда и существования.

Через подобную перестройку прошли в свое время почти все развитые страны. Экономические программы С. Ю. Витте, а позднее П. А. Столыпина, учитывая (особенно - вторая) российскую специфику, были устремлены к созданию в России той хозяйственной почвы, на которой только и мыслимы были бы последующие либеральные преобразования в политике. Сравнительно мирный выход из российского квазитупика лежал в области хозяйственного и гражданского устроения крестьянства, действительного и последовательного исполнения "Манифеста" 17 октября 1905 года, в нейтрализации политического экстремизма и прежде всего - террора. Страна остро нуждалась в активизации промышленной жизни и торговых связей, в публицистической, культурной и политической пропаганде, которая позволила бы большинству населения осознать свои далеко идущие интересы.

Если бы не убийство (но готовилась и отставка!) Столыпина... Если бы не война... Но история не признает никаких "если бы": она есть то, что произошло.

Сработал расчет радикалов: чем хуже - тем лучше (для их сиюминутной победы). Они (всех мастей) и сегодня так рассуждают: чем хуже - тем лучше. Им легче ловить рыбку в мутной воде.

Итак, относительно мирная и благополучная эволюция Российской империи сорвалась. Как практически, в каких неповторимо трагических перипетиях - об этом уже рассказано. Не поленитесь прочитать "Красное Колесо".