Рим рукоплещет! - Сергей Филатов

Среди офицеров был и Миша Седов. Его грудь украшали боевые ордена. Нашу радостную встречу омрачила только печальная весть, ее мне сообщил Седов: Миша Ковалевский не дожил до победы. В одном из боев он был тяжело ранен, конь вынес его из боя, но уже бездыханным.

- Ну, а что ты теперь, когда кончилась война, думаешь делать? - спросил меня Седов.

- Как что? Я же кавалерист - буду служить в армии, и специализироваться в спорте.

- Правильно! поддержал меня Миша. - Помнится ты всегда мечтал о конном спорте и с завистью смотрел на наших армейских спортсменов. Кстати, наверное, будут соревнования между нашим корпусом и вашей бригадой. Будешь участвовать?

На следующий день я подал рапорт по командованию: просил включить меня в состав спортсменов.

Рапорт был принят с некоторым удивлением, ибо меня никто как спортсмена не знал, да в сущности я еще им и не был. Но я так горячо обещал не посрамить чести своей бригады, что старший лейтенант Порубов поддержал мою просьбу.

- Филатов на моем Пилоте лихо прыгает, - сказал он члену судейской комиссии. - Надо в армейский спорт молодежь привлекать. Пусть растет смена нам, "старикам".

Все наши спортсмены усиленно тренировались к предстоящим соревнованиям. Я буквально не слезал с лошади. Очень нервничал: никак не мог подобрать себе подходящей лошади. Кони были обыкновенные, армейские, а у меня перед глазами так и стояли красавица Торпеда, Бланкет и, наконец, моя последняя любовь - Пилот. Перепробовал всех лошадей своего подразделения, пока не нашел более или менее чуткую лошадь.

Миша участвовать не хотел. У него не было, по его словам, "спортивной жилки". Он часто приходил в манеж и, посмеиваясь, смотрел, как я тружусь.

- А знаешь что, Сережка,- как-то сказал он мне очень серьезно, - я вот слышал, только не знаю, правда ли, что ты раньше стал ездить на лошадях, а уж потом научился ходить?

- Ну, это, положим, ты перехватил. - Так же серьезно ответил я.- Я начал ходить немножко раньше.

Наконец наступил день соревнований… На поле были поставлены препятствия, в большинстве своем тяжелые, очень массивные, с глубокой канавой, полной воды.

Имелись такие препятствия, которых теперь на конкурных полях не ставят: огненные кольца, бричка, наполненная сеном и обвязанная брезентом, причем эта бричка была высотой 1 метр 60 сантиметров и шириной около двух метров; прыгали и через поставленных в ряд лошадей. Эти препятствия вырабатывали и у всадника и у лошади большую смелость.

Состязаясь, я прыгал, джигитовал, рубил лозу. Когда я посылал лошадь на препятствие, она уверенно шла и ни разу не сделала закидки, то есть не отказывалась прыгать.

Соревнования произвели на меня неизгладимое впечатление. И хотя я не занял на них ни одного призового места, но почувствовал настоящий спортивный азарт и окончательно понял, что спорт - мое увлечение на всю жизнь.

После соревнований начальник полковой школы отметил, что я сделал все, что зависело от всадника, но… не отработал коня.

- Не горюй, лейтенант, что не занял призового места, - говорил он мне.- Сегодня был твой спортивный дебют, и ты доказал, что все данные для спортсмена-конника у тебя есть. Выступить в соревнованиях с такими прославленными ездоками - тоже надо иметь храбрость… Ну, а отрабатывать лошадь научишься, была бы охота.

Для меня это была очень большая похвала.

Командир эскадрона обещал достать мне хорошую лошадь. Но, увы, этому обещанию не суждено было сбыться.

…Шла демобилизация. Увольнялись солдаты и офицеры. Наша бригада расформировывалась. Меня вызвали в штаб и предложили демобилизоваться. Видимо, на моем лице выразилось такое отчаяние, что генерал задумался.

- Армию любишь?

- Так точно!

- А с какого ты, лейтенант, года?

- С тысяча девятьсот двадцать шестого, товарищ генерал. Мне уже девятнадцать лет.

- Уже? - Генерал испытующе посмотрел на меня, о чем-то вполголоса поговорил с начальником штаба. - Направляем тебя в гвардейский кавалерийский корпус…

4. Пилот у меня.

Однажды, обходя конюшни, я увидел кличку, написанную на деннике: Пилот. Неужели это тот самый Пилот? У меня сердце забилось. Я знал, что Порубов ушел из кавалерии, и, значит, конь… Может, мне удастся получить его? Но Пилот ли это? Лошадь в деннике чем-то только напоминала моего любимца. Она была невероятно худа, шерсть у нее висела клочьями. Нет, не мог Пилот так измениться в сравнительно небольшой срок. Прочел еще раз данные, указанные на табличке. Все сходилось. И англо-кабардинская порода и рост, и 1935 год рождения…

Вошел в денник, ласково позвал, и конь ответил мне жалобным ржанием. Он не забыл меня: ведь в последнее время я часто тренировался на нем, и мы с ним стали большими друзьями. Уборщика за лошадьми я спросил, что сделалось с конем, кто его владелец. Оказалось, Пилот после отъезда Порубова заболел тяжелой лошадиной болезнью - воздушной прикуской - другими словами, он захватывал зубами край кормушки и втягивал в себя воздух, а это приводило к мучительным коликам. Числился он за командиром подразделения.

Я немедленно направился к командиру полка и подал рапорт: ”Прошу коня Пилота передать мне”.

Командир искренне удивился, что меня мог пленить такой больной и невзрачный конь, но просьбу мою удовлетворил.

Много времени потребовалось, чтобы привести Пилота в порядок. Прежде всего надо было вылечить его от болезни. Я проводил у него в деннике чуть не все время. Чтобы Пилот не мог дотянуться до кормушки, надевал на него ошейник и коротко привязывал, во время кормления следил, чтобы он не захватывал края кормушки. И постепенно конь стал выправляться.

Наконец, его можно было начать тренировать в закрытом манеже. Я начал готовиться к моему первому по-настоящему спортивному бою - к конноспортивным соревнованиям дивизии.

Волновался ли я? Безусловно! Выступать должны были опытные армейские спортсмены “довоенной закалки”. Лошади у них были превосходные - я их видел на тренировках. Тем более мне хотелось с ними сразиться.

Пилот хотя был еще худ, но на тренировках прыгал отлично. Я в него верил…

Когда я выехал на поле, многие спортсмены не могли удержаться от иронической улыбки при виде Пилота.

- Откуда, ты, Филатов, выкопал такую “шавку” - маленькую, худую? Откажись от участия в соревнованиях, пока не поздно. Ты только выходишь на спортивную арену. Не срамись же с первого шага. Не иди на явный провал…

Я отшатнулся. Верил в Пилота, и никакие насмешки не могли меня поколебать.

Дан старт… Грозный вид был у некоторых препятствий. Особенно неприступно выглядел “крестьянский вал” - забор, сбитый из досок и жердей с остро заточенными кверху концами; за ними через полтора метра насыпан земляной вал, наверху тоже вбиты острые колья, за валом - опять забор. Все это сооружение было не очень высоким - всего 1 метр 30 сантиметров, внизу - не больше 2 с половиной метров ширины. Однако на всадника и на лошадь это производило такое впечатление, что лошадь невольно останавливалась, а у всадника не хватало смелости послать ее на прыжок. Да, эти заостренные концы невольно внушали страх. Многие спортсмены сошли с маршрута.

Наступил мой черед. Скачу… Одно препятствие, второе… Чисто берет их Пилот. Вот и “крестьянский вал”. Даю посыл - Пилот взвился птицей и перемахнул через него.

А впереди еще канава с водой. Гоп! Канава позади.

На остальных видах соревнований - джигитовке, рубке лозы - мы с Пилотом тоже не ударили лицом в грязь. Заняли второе призовое место! Мой первый спортивный бой был выигран, я был “на коне”.

Вскоре я принял участие еще в одних соревнованиях между офицерами, сержантами и целыми подразделениями. Условия были сложными: преодоление препятствий, рубка лозы, пятиборье, не современное, спортивное, а армейское, куда входили и выездка лошади, и 25-километровый марш с преодолением препятствий в строю со строго ограниченным временем, и стрельба из пистолета, и, наконец, надо было переплыть против течения 100 метров по реке Горынь. Эти соревнования чуть не стали последними в моей жизни.

Мне никогда не приходилось плавать в седле. Река Горынь - коварная. Не очень глубокая, но с ямами, и течение у нее сильное. Плыли вдоль реки против течения. Пока Пилот чувствовал под ногами дно, он смело двигался вперед. И вдруг - большой глубины яма. Он сразу погрузился в воду, а затем стал искать дно и поднялся на дыбы. Я растерялся, натянул поводья… Пилот опрокинулся, и мы очутились под водой. Поводья я потерял, а ноги из стремян освободить не могу. Место очень глубокое. Пилоту не выплыть - я болтаюсь под ним, сковываю движения. Кое-как удалось скинуть стремена, и я вынырнул. Жду: сейчас появится и Пилот. Но он не показывался. Неужели запутался в поводе? Погибнет конь! Надо нырнуть, распутать повод - спасти Пилота. Но течение отнесло меня довольно далеко…