Ночной хищник - Артур Макаров

— Черенков, — назвал, вставая, Таганцев. — Мужчина ловкий, при задержании пытался бежать…

Напротив подполковника Таболова сидел человек, чья профессия явно читалась на скорректированном жизнью лице.

— Мы ведь с вами не встречались, гражданин Черенков, — вопрос подполковника прозвучал утвердительно.

— Точно, впервые, — подтвердил Черенков. — А наслышан об вас кошмар сколько! Прямо интересно, что живую легенду вижу, славу наших органов… Весь внимание.

— Так ведь это я — весь внимание, — заверил Таболов и откликнулся: — Да, войдите! Что у тебя, Шорохов?

— Информационный центр подготовил данные о задержанном. — протянул листок капитан. — Будут распоряжения?

— Сагарадзе на месте?

— Так точно.

— Тогда можешь быть свободен… Так-ак!

Черенков, Алексей Витальевич… Еще точнее: «Леша-Нахал». Судим… Судим… И опять судим. Многовато!

— Как пишут в газетах — верность избранной профессии, — пожал плечами Черенков. — Но хотел, чтобы все было в прошлом, уверяю… Прибыл сюда с намерением переквалифицироваться, а черт попутал.

— Вы попонятней излагайте: где взяли шкурки, переданные для продажи Зинаиде Гоголевой?

— Украл, гражданин начальник. Бродил в поисках работы, зашел в «Пассаж» и у солидного человека аккуратно оторвал сверточек. После его развернул в тихом месте и даже челюсть отвисла…

— Большой был сверток, с тридцатью двумя шкурками! Может быть, сразу начнем деловой разговор, Черенков?

— А может, сразу кончим? — сощурился тот. — Ну посудите сами, какая моя вина? Невольная, можно сказать, кража, «вызванная ротозейством неизвестного лица… Чистосердечное признание я подписываю с ходу, и дело в суде проскакивает как намыленное. Получается роскошный довесок к вашему авторитету!

— Получается, что кличка у вас правильная, Черенков. А как провели ночь с семнадцатого на восемнадцатое, не вспомните?

— Кошмарно. Первую половину страдал от перегрузок, а к утру маялся похмельем… Зинка утром с ночной пришла и как раз застала меня в разобранных чувствах. Она подтвердит.

— Уже подтвердила. Так, — Таболов выключил диктофон, нажал кнопку, и у дверей вытянулся милиционер. — Вы сейчас легкомысленно настроены, Черенков, до скорой встречи. И постарайтесь быть к ней готовы.

Оставшись один и подойдя к окну, Таболов присел на подоконник, задумчиво выбивая дробь на стекле. За стеклом стояла плотная вечерняя тьма.

Служащие гостиницы «Балтийская» никогда не жаловались на отсутствие постояльцев, а в дни, предшествующие аукциону, казалось, совсем сбились с ног.

У лифтов толпились ожидающие, громоздились чемоданы. Шувалов подошел к киоску «Союзпечати», и сзади кто-то сказал:

— Постояльцу пятьсот третьего не скучно в городе-герое? Добрый вечер, — Леонид Петрович Васин улыбался радушно. — Днем я мог показаться бесцеремонным, но не хотелось, чтобы мисс Барбара отправила корреспонденцию, основанную на слухах.

— Я все понял и не в претензии. Вы сюда по делам?

— Просто я располагаю тут номером для представительства, — рассмеялся Васин. — Как раз собрались компанией, а мужского контингента недобор… Не присоединитесь?

— У меня рабочий режим, — покачал головой Шувалов. Но, увидев через плечо Васина рядом с тремя рослыми девицами Елену Андреевну, добавил: — Хотя чем черт не шутит, когда бог спит… Надо же день прибытия отметить!

— И чудесно! Давайте я вас представлю. — Васин подвел его к остальным. — Прошу любить и жаловать московского гостя! Шувалов…

— Виктор Сергеевич.

— Рита…

— Татьяна…

— Регина…

— А это коллеги из ГДР: Гюнтер Нойман и Манфред Гросс, мои давние друзья, — объяснил Васин. — Лена, вы и словечка не пророните? Елена Андреевна Русанова, наш скромный сотрудник с решительным характером.

В тоне Васина или в молчании Русановой Шувалов почувствовал нечто такое, что не позволило упомянуть о дневной встрече. Лишь повторил:

— Шувалов. Очень рад знакомству.

…Заведующий рекламой занимал полу-люкс и принимал широко. Два очень предупредительных официанта в какой раз навещали номер, кассетная магнитола выдавала все, что могла, и в напитках не было недостатка.

— …Стоит посмотреть обязательно! Такие невозмутимые господа, и все-то они на свете видели, а совершенно меняются на торгах, — танцующая с Шуваловым Регина говорила с мстительным удовольствием. — В раж войдут и друг на друга просто волками смотрят!

— Коммерция дело нешуточное… Вы завтра участвуете в показе? Обязательно приду посмотреть.

— Буду ждать, — обласкала взглядом девушка. — Конечно, у Гальки ансамбли лучше и музыка для выходов подобрана классно!.. Тут уж Васин старается.

— А кто подается так роскошно?

— Да Ритка же… Вон с немцем танцует. Она вообще Галина от рождения, по теперь — Маргарита, для звучности. Маргарита Маркина, Советский Союз, первая беговая дорожка! Умора.

— Где-то я слышал ее фамилию, — старался припомнить Шувалов. — Или в проспекте встречал.

— В журнале мод могли, ее часто снимают… Только сейчас она забыть рада, в связи с этим случаем. Вы же знаете, конечно?

— Знаю, разумеется. А, что я знаю?

— Ну-у, какой, — охотно рассмеялась Регина. — Сторож, который исчез, он ведь тоже Маркин был… Так жалко, партия просто роскошная пришла, все ахали!

Оба немца танцевали, а Васин похаживал вокруг стола, наполнял сосуды. Когда Шувалов посадил свою даму и подошел взять пепельницу, хозяин сказал, понизив голос:

— Разведка произведена? Она ничего, правда, злючка бывает… А в женщине ценна доброта. Как считаешь?

— И доброта тоже, — согласился москвич. — Мы уже на «ты»?

— Конечно, если нет возражений… Давай чокнемся. Уф-ф… До чего пить надоело!

С иностранцами иначе нельзя, входит в распорядок общения. Ты в Москве где обитаешь?

— Звездный бульвар… Знаешь?

— Там, у киностудии, что ли?

— Нет, у кинотеатра «Космос»… Эта Русанова, она всегда сидит памятником самой себе?

— С ней в компании не приходилось… Ее Нойман пригласил, консультировался у нее с партией песцов… А штучка с секретом! Живет без мужа, одевается хорошо, хотя зарплата скудная. И ни на кого в упор не глядит. Попробуй, но если хотя бы разрешит, проводить — я почтительно сниму шляпу!

Гросс был в приподнятом настроении, подойдя с бутылкой, восполнил недостачу в емкостях беседующих.

— Не есть хорошо отделяться для деловых бесед. На это будет время завтра… Камрады, прошу поднять бокалы за прекрасных дам, украсящих наше общество!

— Хох! — поддержал Нойман воодушевленно.

Шувалов посмотрел на Елену Андреевну, та глядела на входящих в номер мужчину и женщину, а Владимир Семенович Барков, от двери обозрев собравшихся, сказал своей спутнице:

— Ну вот, Зоечка, опять придется всех догонять, а ты будешь в претензии… Здравствуйте, кого не видел!

— При мне можешь сколько угодно, ты ведь без меня норовишь! — Зоечка проговорила это, улыбаясь остальным, всплеснула руками. — Ритуля, что за платье! До чего я рада вас видеть, девочки…

В магнитоле хрипловато шелестела про амор итальянка. Шувалов поставил рюмку, пересек комнату и остановился перед Русановой. Та вздохнула и поднялась.

— Новые гости, новые возлияния, — сказал Шувалов, когда повел в танце партнершу. — Вы не устали?

— Это Барков, наш старший товаровед и мое непосредственное начальство… У меня понурый вид?

— Вид, радующий глаз. Просто я несколько сник от обилия впечатлений. Может быть, нам уйти потихоньку? Через часок.

— Уже — нам? — усмехнулась она. — Не знаю, нам ли, но я уйду очень скоро.

Ветер раскачивал на столбе фонарь под жестяным колпаком, и желтое пятно света то и дело выхватывало из темноты угол дощатого забора.

За забором взлаяла собака, услышав чьи-то шаги: двое людей, пройдя вдоль забора, пересекли световое пятно, направились к продуктовой палатке поодаль.

— Привет, Любушка, пивца не осталось? — искательно спросил один, облокотясь на узкий прилавок перед оконцем.

— Хватился на ночь глядя. — Продавщица убрала с витрины какие-то банки. — Закрылась я… И тебе пора! Жена ждет сидит, а он пиво к ночи ищет.

— Да я так… Веселее было б до остановки топать.

— Ну и пошли уже, Вить, — позвал любителя пива его спутник. — Чего зря ля-ля разводить.

— Ладно, счастливо, Люба…

— Идите-идите… Завтра все равно к открытию прискачете.

Продавщица окинула взглядом оставляемое хозяйство, сунула вглубь за ящики какую-то коробку и опустила навесную раму на оконце.

И в это время оттуда, где лаяла за забором собака, вышел еще один человек.

Сгорбившись и приволакивая ногу, подошел к палатке, постучал в стекло: