Договор с дьяволом - Патриция Поттер

2.

Логовище

Ники подняла глаза и вгляделась в цепь скалистых гор, ограничивавших пространство, в котором она прожила почти всю свою жизнь. Как ей хотелось, забрав брата, ускакать отсюда далеко-далеко за эти горы и никогда больше не возвращаться назад.

Но, как бабочка, пригвожденная к доске, она была связана узами, которые не так легко порвать. Она уже почти решила сбежать каким угодно способом, но сегодня утром ей попался на глаза дядюшка, скрючившийся от боли в три погибели. Она не в первый раз видела его в таком состоянии, хотя он всегда пытался списать это на плохую еду.

Дядя и брат — очень скоро ей предстояло сделать выбор между ними. Ее брат, Робин, уже начал тянуться к оружию, и обитавшие в Логовище головорезы вызывали у него слишком уж явное восхищение. Его героями были Джесс и Фрэнк Джеймс. Она не хотела, чтобы он пошел по той же дорожке, что и их отец, и закончил жизнь в безымянной могиле.

Логовище. Когда-то для нее и Робина оно было прибежищем. Сейчас оно больше походило на тюрьму.

Кобыла Молли, на которой она сидела, заржала и нетерпеливо забила копытом. Ники и самой хотелось мчаться во весь опор. В свои двадцать два года она хотела быть женщиной, обыкновенной женщиной, которая носит изящные платья и привлекает внимание достойных мужчин. Вместо этого она ходила в брюках и свободной рубашке. На голове у нее была копна коротко подстриженных кудряшек, потому что ее дядя боялся — и сама Ники боялась, — что если она будет больше походить на женщину, то привлечет к себе излишнее внимание некоторых головорезов, которые могут захотеть гораздо большего, чем то, за что они платили здесь, в Логовище.

Ники многое умела, а кое в чем была очень искусна. Но, к сожалению, в перечне ее талантов чисто женские занимали не слишком много места. Она неплохо готовила и знала, как обращаться с иголкой И ниткой. Она умела стрелять и драться. Она могла скакать верхом быстрее ветра и оказать кое-какую помощь больным и раненым.

Она научилась играть на скрипке, но танцевать не умела. Она не была знакома с хорошими манерами и не умела правильно одеваться. Она понятия не имела, что это такое — флиртовать, кокетничать и принимать ухаживания. Ей было двадцать два года, но у нее никогда не было поклонников — в основном потому, что ее окружали одни лишь воры и убийцы или того хуже, а ее дядюшка убил бы всякого, кто посмел бы к ней приблизиться.

Молли снова заржала. Ники пришпорила кобылку, и они понеслись через пустынную долину, не обращая внимания на посты дозорных, выставленные вдоль окружавших Логовище холмов. Беспокоиться им было не о чем. Команчи надежно защищали их — за определенную плату, разумеется. Их убежище охранялось не хуже любого средневекового замка. Ники читала о таких замках в одной их немногочисленных книг, которые у нее были.

Больше всего ее беспокоил Робин. Она так за него боялась. Ей следовало уже давно уехать отсюда и взять с собой Робина, но она стольким была обязана дяде. Кроме того, она не имела ни малейшего понятия, как заработать деньги на жизнь для себя и для брата. Она подумывала о том, не завести ли ей ранчо или гостиницу, но и на то, и на другое требовались большие деньги. Денег у нее не было. Если бы она была одна, она попыталась бы вырваться отсюда, но с Робином все было гораздо сложнее.

Однако с некоторых пор Ники стала бояться, что в Логовище Робину грозит еще большая опасность. Это чувство усилилось, когда она обнаружила, с каким азартом Робин учится обращаться с оружием под руководством Кобба Янси, беспощадного убийцы. И вот теперь, едва укрепившись в своем намерении уехать отсюда, она обнаружила дядю, согнувшегося пополам в приступе какой-то непонятной болезни, с бледным, покрытым холодным потом лицом. Заболеть здесь, выказать малейшие признаки слабости было равносильно самоубийству. Люди в Логовище накинулись бы на него, как накидываются гиены на больных и умирающих. Она должна была уговорить его уехать отсюда и найти хорошего доктора, а не этих сбежавших от закона шарлатанов, которые искали здесь убежище.

Она скакала, пока Молли не устала и не замедлила шаг. Тогда Ники повернула кобылу и направилась обратно. Дяде не нравилось, что она бывает здесь одна, хотя она вполне могла за себя постоять. Он всегда требовал, чтобы с ней на прогулки ездили либо он сам, либо Робин, либо Митч Эверс, единственный человек, которому дядя по-настоящему доверял.

Ники ехала обратно к поселению под названием Логовище — полоске каменных строений, примостившихся у скалистых гор. Они превосходно вписывались в пейзаж и были почти невидимы издалека. Она не обратила внимания на мужчин, которые, пошатываясь, направлялись из салуна в бордель Розиты. В баню и к парикмахеру они ходили значительно реже. Поэтому в воздухе постоянно стояло зловоние. И все же Логовище выглядело как самое обыкновенное ковбойское поселение, хотя на самом деле было меньше всего похоже на таковое.

Джон Рено поднял руку в знак приветствия, и Ники ответила на него едва заметным кивком. Она знала их всех в лицо, нынешних обитателей Логовища. Слышала она и про их заслуги, знала, сколько у кого денег, потому что без денег их бы сюда не пустили. Сейчас здесь «гостило» двадцать человек, разыскиваемых властями, достаточно состоятельных, чтобы позволить себе покровительство ее дядюшки. Постоянные жители являлись бывшими гостями, чьи таланты были признаны полезными для поселения. Энди Лоунтри был кузнецом, Сэм Данн содержал магазинчик, а Джеб Гибсон — гостиницу и ресторан. Крей Роберте и Боб Берри заправляли салуном и развлечениями. Старик Кракер играл на рояле. Все они давно были вне закона и успели уже потратить свои деньги. Ее дядя, Нат Томпсон, очень тщательно подбирал людей для постоянного жительства. Если уж они и решали остаться, то оставались здесь навсегда. Это была вечная ссылка, и каждому это давали недвусмысленно понять.

Для Ники это тоже было ссылкой. Тюрьмой. И все же она не была несчастна. Она пользовалась любовью дяди и брата. У нее была определенная свобода перемещения. Ей нравилось ездить верхом, а в детстве с ней часто возились друзья Ната. Но, когда она подросла и из милой девочки-сорванца стала превращаться в прелестную девушку, их отношение к ней резко изменилось. Вместо умиления в их взглядах появился голод. Она уже больше не могла, сидя у кого-то на коленях, слушать непристойные песенки; это время прошло безвозвратно, а вместе с ним и ее беззаботное детство.

Ники подъехала к дому, низкому, разлапистому, но удобному, привязала лошадь к перилам и зашла внутрь. Дядюшка сидел за письменным столом. Он выглядел уже лучше, на лицо его вернулся румянец.