Рыжик в капкане - Агния Арро

ведь еще ребенок без права на свое мнение. Чтобы я не сказала, это не примут в расчет. Просто закрываюсь от внешнего мира и сижу тихо, жду, когда закончится ужин.

Владимир расплачивается с официантом. Садимся в машину. Над головами раскатисто грохочет гром. Крупные, яркие молнии рассекают небо, а дождь даже не собирается прекращаться. Мамин сожитель резко дергает машину с места. Цепляюсь пальцами за ручку под потолком и крепко сжимаю ее в кулаке. Ремня безопасности здесь нет, дорога под нами скользкая, а Владимир выпил еще бокал вина, пока мама отлучалась в туалет.

— Вов, аккуратнее.

Машина слушается плохо. Проезжаем мимо две аварии. Возле одной стоит скорая, мигая спецсигналами. Сегодняшняя встреча с мажором вновь проносится перед глазами. Ужасный день… пусть он побыстрее закончится… Мне страшно. Накрывает настоящей паникой.

Нервно сглатывая, цепляюсь второй рукой за сиденье. «Шестерку» снова слегка ведет на повороте. Жмурюсь.

Вроде пронесло… выдыхаю, когда мы останавливаемся на светофоре. В салоне слышны щелчки работающего поворотника. Мы почти дома. Сейчас вот здесь свернем и все, там уже наш дом будет видно.

Слышу характерный звук пытающейся затормозить машины… я сегодня уже слышала такой… Не надо, пожалуйста…

Поворачиваю голову. В нас летят две ярко-желтые фары…

— Мама!!! — кричу и рефлекторно наклоняюсь вперед, закрывая голову руками.

Сильный удар кидает меня в бок. Бьюсь головой, в глазах темнеет, во рту появляется металлический привкус крови. Вокруг звенит стекло, рвется металл.

— Мама… — хриплю, пытаясь сквозь пелену перед глазами разглядеть, что происходит в салоне.

Дверь с моей стороны рывком открывается. Чьи-то руки подхватывают, дергают на себя, вытаскивая мое тельце под проливной дождь.

— Девочка жива, — слышу незнакомый мужской голос, находясь на грани сознания.

Глава 4. С днем рождения меня

Платон

— Пятьдесят семь… пятьдесят восемь… — считаю вслух, — пятьдесят девять… С днем рождения меня. Наконец, восемнадцать, — грустно усмехнувшись, убираю телефон, разворачиваюсь к сопящей рядом малознакомой девчонке, подцепленной в клубе, и понимаю, что мне больше ничего не хочется, кроме одного — я хочу, чтобы она ушла.

Меня обламывает грохот тяжелых автоматических ворот на улице. Светить девчонку перед отцом нельзя, пусть уж лучше спит. Утром разберусь.

Встаю с кровати. Глушу отличный блюз в колонках. Поднимаю с пола штаны. Звякнув бляшкой ремня, надеваю их и иду к окну.

Сверкнув фарами, во двор въезжает сначала такси, а следом эвакуатор. На нем в хлам разбитая отцовская тачка.

Да уж… Две разбитые в один день машины для семейства Калужских — это перебор. Как же так, папа? Ты же самый законопослушный гражданин в нашем городе (для виду, конечно, но это не имеет значения). В кого ты впилился?

Из-за проливного дождя мне плохо видно происходящее внизу. Охранник выносит отцу зонт. Родитель не спешит заходить в дом. Он кому-то звонит, нервно расхаживая взад-вперед и раскидывая туфлями воду с дорожки. Судя по его поведению и размашистым жестам руками, он основательно вляпался. Я отделался лишь легким испугом.

Груду металлолома, некогда бывшую пафосной тачкой бизнес-класса, сгружают возле гаража. Папа расплачивается, отпускает эвакуатор. Снова звонит, снова мечется.

В мою комнату тихо стучат. Это старший брат, больше некому.

Открываю.

— Ты видел? — шепчет Гордей, чтобы не разбудить мое праздничное развлечение.

— Да. Только что-то я не горю желанием сейчас туда спускаться.

— Идем, — ухмыляется братишка. — Не нарывайся только. Папочка явно не в лучшем настроении. С днем рождения, — протягивает мне ладонь.

Сжимаю. Гордей дергает меня на себя. Обнимает, хлопает по плечу. Это все поздравления, больше не будет. Седьмое ноября в нашей семье еще и день памяти женщине, что дала нам с братом жизнь. Мама умерла, рожая меня. Гордей ее помнит урывками, ему тогда только пять исполнилось, а я совсем ничего не знаю. Отец не говорил со мной о ней даже когда я мелким плакал и просил. Мне кажется, ему было бы легче, если бы врачи тогда спасли ее, а не меня. Но у них не получилось, я похож на маму… Не складываются у нас отношения с отцом… Не складываются!

Накидываю футболку, чтобы и правда не нарываться. Выходим с Гордеем на лестницу, спускаться ниже пока не рискуем.

Охранник открывает дверь, и моя челюсть падает, больно ударяясь о ступеньки. На пороге дома она! Чертова рыжая кошка! Испуганная, промокшая, замерзшая. На бледных щеках разводы от туши, губы искусаны в кровь, джинсы порваны и дурацкий вязаный свитер в грязи. Огненные волосы резко контрастируют с белой кожей. Ее шатает. Если бы не отец, это недоразумение рухнуло бы на пол.

Меня подкидывает от ее появления! Какого черта?!

Родитель ловит нас с братом взглядом.

— Это мой подарок на совершеннолетие? — усмехаюсь, разглядывая дрожащую девчонку. Гордей толкает меня в бок, осаживая.

— Это София. Она поживет некоторое время в нашем доме, — сообщает отец, не реагируя сейчас на мой выпад.

— Мама… — шевелит губами девчонка. — Где моя ма... — бессознательной куклой падает к нему на руки.

Ловит с тяжелым вздохом. Несет на диван, вызывает знакомого частного врача.

София, значит… Красивое имя для бездомной кошки.

Карма, она такая, детка. Из-за тебя в столб въехал я, а теперь вот, похоже, в твою тачку въехал мой папочка и теперь усиленно будет прикрывать свой зад. А вот что с родителями, интересно…

Меня опережает Гордей. Он спускается к ним и спрашивает у отца:

— С мамой ее что?

— Не знаю пока. В больницу увезли. Остальное вас не касается, — тут же огрызается. — Не вздумайте лезть, я сам все решу. За девочкой вот лучше присмотрите.

— Да мы как бы и не планировали вмешиваться, — спокойно отвечает братишка. — У твоего сына день рождения, — тихо напоминает.

— И что? Он его заслужил?

Вот, это оно и есть. Не заслужил я ни дня рождения, ни самого рождения, судя по всему.

— Гордей, распорядись, чтобы для Софии приготовили гостевую спальню на первом этаже. И принеси мне выпить чего — нибудь, — голос отца снова срывается на хрип.

Мне сверху хорошо видно, как трясутся его руки. Машина с отличной системой безопасности его не убила и даже не покалечила, а вот тем, в кого он въехал, похоже, досталось гораздо сильнее.

Меня не трогает его состояние, скорее даже немного радует. Приятно, когда любящего власть, уверенного в себе прокурора об колено ломают