Мотылёк - Евгений Рахимкулов

Несколько секунд Кожаный ещё сидел, глядя ей вслед, а потом рванул за ней к выходу.

От остановки Вика почти сразу же свернула на боковую улицу. В пятидесяти метрах от проспекта здесь уже было мрачно. Такое часто можно наблюдать в российских городах. На главных улицах почти всю ночь царит оживление, сверкают яркие огни, а чуть в стороне начинаются тёмные закоулки, безжизненные серые хрущёвки и редкие фонари, которые обычно не горят.

Вика никогда не боялась ходить здесь одна. Наверное, всё дело в привычке. Родная улица всегда кажется безопасной, и даже кучки хулиганов, шатающиеся по ней, выглядят безобидными, почти своими. Поэтому Вика и не обратила внимания на чьи-то торопливые шаги за спиной. Обернулась она, лишь когда услышала возле самого уха: «Тормозни-ка, красавица! Мы не договорили!» Девушка вздрогнула. Голос казался знакомым. Она медленно подняла глаза. Перед ней, противно улыбаясь, стоял Кожаный. Вика испуганно бросила взгляд по сторонам, но людей поблизости не было.

* * *

Игоря Улитина в детстве дразнили Улиткой. Не повезло с фамилией – с кем не бывает. Это ещё что! По соседству с ним жил мальчик, у которого фамилия вообще была Клизмин. А одной из одноклассниц Игоря досталась фамилия Попова. Очень даже приличная фамилия. Вот только ударение, которое полагалось делать на второй слог, одноклассники почему-то предпочитали переносить на первый. Так что Улитка – это ещё не самое страшное. На такое прозвище можно и не обижаться.

А внешне Игорь и в самом деле чем-то напоминал улитку: маленький, щупленький, очень медлительный, с длинными, торчащими, словно улиточные рожки, ресницами.

В восьмом классе Вовка Кочкин, здоровяк, на полголовы переросший физрука, в шутку схватил Игоря за грудки и приподнял над полом. Игорь испуганно заморгал глазами. Кочкин отпустил его и снисходительно похлопал по плечу.

– Не боись, Улитка! Не трону! Хилый ты какой-то. Качаться надо. Идёшь домой из школы – и портфель на бицепс поднимай: раз-два, раз-два. Так и накачаешься, через год как я будешь.

– Ну и что! Подумаешь, хилый! – крикнул Павка Гималаев. – Зато профессором будет. У него за год всего одна четвёрка, и та по физре. А тебе, Кочка, метлу в зубы и вперёд – дорожки возле школы подметать или сортиры чистить. На большее не годишься. Слыхали, что он сегодня на литре выдал? Александр Сергеевич Пушкин в детстве очень любил читать Толстого и Достоевского.

Все вокруг весело загоготали. Кочкин двинулся на Павку.

– Ты чё, Гималай! Смусмумрик недоразвитый! Ты на кого мурло разинул! Жить надоело?

Гималаев поспешно отскочил в сторону. Кочкин запустил в него портфель.

– Получи, фашист, гранату от советского солдата!

Павка ловко пригнулся. Портфель просвистел над его головой и угодил в окно. Осколки брызнули, как лёд под ударом лома. На несколько секунд все притихли. Кочкин тупо уставился на разбитое стекло. Кто-то негромко сказал: «Ну, все, пацаны, хана!» Кочкин вздрогнул и глянул по сторонам. Потом злобно посмотрел на Павку, сжал руку в кулак так, что костяшки пальцев побелели, и процедил.

– Меня, вообще-то, батя автослесарем устроит.

В противоположном конце коридора показалась завуч по воспитательной работе. Павка бросился к ней с радостным криком.

– Галина Петровна! Вовка Кочкин окно разбил!

Игорь вздохнул и отошёл в сторону. Учился он действительно лучше других, но становиться профессором ему совсем не хотелось. У Игоря была другая мечта – он хотел стать писателем.

Читать Игорь научился рано. В четыре года уже «Винни-Пуха» одолел, потом за «Незнайку» и за «Волшебника Изумрудного города» принялся. А к тому времени, когда его сверстники впервые прочли по складам «Ма-ша лю-бит ка-шу», он уже упивался романами Жюля Верна и Купера.

И вот годам этак к десяти в недрах детского сознания родилась дерзкая мысль: «А не попробовать ли и самому?» Игорь решил не мелочиться и взялся сразу за роман. Роман назывался «Средь диких просторов» и начинался примерно так: «На высоком берегу Святого озера под сенью величественных деревьев стоял английский форт, в котором было триста солдат и сорок пушек. Фортом командовал майор Уильям-Генри. Леса вокруг населяли индейцы злобного племени Марикунча. Однажды в форт приехал отважный охотник по прозвищу Длинный ствол…»

Первая часть романа писалась целый месяц. За это время было израсходовано целых две школьных тетради. И вдруг к тому моменту, когда Игорь дошёл до описания захватывающей схватки Длинного ствола с целым полчищем свирепых дикарей, он обнаружил, что в своём романе пересказывает куперовского «Следопыта». Обидно было до слёз. Тогда в голове Игоря впервые мелькнула догадка о том, что писать, оказывается, не так просто, как это кажется. А ещё он понял, как горько и больно было Остапу Бендеру, который, проснувшись утром, получил сокрушительный удар от классика, написавшего строки о гении чистой красоты раньше, чем он сам.

Первая неудача заметно охладила пыл юного писателя. Целых три года Игорь не брался за перо. В тринадцать лет он влюбился. И вот вновь полились, но теперь уже не романы, а стихи. Чудный вечер под луной, Ты, да я, да мы с тобой… И дальше в том же духе. Удивительное это состояние – влюблённость. Многих она вдохновляет на великие творения. Игоря влюблённость вдохновила аж на три тетрадки стихов. Только вот та, которой эти стихи были адресованы, о мучениях поэта не подозревала и вскоре стала возвращаться из школы под ручку с Павкой Гималаевым. Для Игоря это был смертельный удар. Когда он увидел, как она мило склоняет голову Павке на плечо, то с трудом сдержал слёзы.

В тот вечер Игорь впервые попробовал водку. Он пошёл выносить мусор и встретил Вадика из соседнего двора. С ним Игорь поделился своим горем. Вадик посоветовал всё это хорошенько залить. Вместе с компанией ребят постарше они сидели возле гаражей, «бухали» и жгли на костре мусорное ведро Игоря. Пацаны посмеивались над тем, как Игорь неумело прихлёбывает из грязного гранёного стакана. А Игоря развезло. Он читал стихи и жаловался на женское вероломство. Ребята слушали его с сочувствием и обещали избить Павку.

Домой Игорь вернулся уже после полуночи. Родители к тому времени с ног сбились – все окрестности избегали и даже в милицию заявили. Отец был зол и основательно надрал Игорю уши – и за ведро, и за пьянку.

Всю ночь Игорь пролежал, уткнувшись носом в солёную подушку и тихонько всхлипывая. В голове гудело, перед глазами проплывали странные видения. Уже под утро у него родились гениальные строки. Он вскочил с кровати, нащупал на столе блокнот и карандаш, и возле окна при бледном свете луны записал: «Я вас любил, любовь моя, возможно, Угасла в сердце не совсем ещё…»

На следующий день его стало мучить нехорошее подозрение. Он взял томик Пушкина, нашёл нужную страницу, прочитал и горько заплакал. С тех пор он дал себе обещание никогда больше стихов не писать и по возможности не влюбляться.

К семнадцати годам Игорь изменился. Он остался таким же тощим и с такими же длинными ресницами, но заметно вытянулся, и лицо его стало серьёзным. Теперь уже никто не дразнил его Улиткой. Листая иногда тетради со своими первыми писательскими опытами, Игорь не мог сдержать улыбки: эх, каким же наивным он когда-то был!

Ничего нового с тех пор Игорь не написал, но читал много. Классиков – и отечественных, и зарубежных – знал чуть ли не наизусть.

Неудивительно, что любовь к литературе привела его на филфак. Учился Игорь легко, экзамены левой ногой сдавал. Только вот с общением было туговато. Женский коллектив – свои интересы. Ребята в небольшом количестве на филфаке встречались, но либо учёные зазнайки, либо полные балбесы, которые больше никуда приткнуться не смогли, а от армии увильнуть хотели – вот и пошли туда, где мужскому полу при поступлении приоритет отдавался. В общем, друзей Игорь на факультете не нашёл.

Когда он оканчивал первый курс, Москва объявила конкурс эссе на свободную тему среди школьников и студентов. Игорь решил тряхнуть стариной. Сел вечерком и за пару часов написал вполне приличное эссе о вреде курения. В финал конкурса он так и не вошёл, но один знакомый Игоря, прочитав эссе, посоветовал опубликовать его в газете «ЗОЖ». Игорь счёл совет дельным. Но, к сожалению, редактор в «ЗОЖе» оказался очень несговорчивым. Он объяснил, что у него в ящике стола пылится восемьдесят семь эссе о вреде курения, а помещать в каждом номере он может не более одного. При условии выхода газеты раз в месяц, до Игоря очередь дойдёт лет через семь, и его эссе будет опубликовано в апрельском номере 2010 года. Разумеется, так долго дожидаться своего литературного дебюта Игорь не мог. Он хлопнул дверью редакции и в «ЗОЖе» больше не появлялся.

Ко второму курсу Игорь окончательно решил для себя, что писать необходимо, но писать нужно не подражания Куперу, не глупые стишки и не дурацкие эссе, а романы на злобу дня. А для этого необходимо располагать большим количеством жизненного материала. Решив написать роман о беспризорниках, Игорь отправился за материалом на рынок. Там он живо разыскал чумазого мальчугана в драной болоньевой куртке, подрабатывавшего грузчиком у хачиков. К предложению высокого прилично одетого парня подзаправиться в ближайшей забегаловке мальчишка отнёсся с опаской. Жизнь приучила его не больно-то доверять всяким «благодетелям». Однако жрать хотелось, и он решил рискнуть.