Семь ступеней в полной темноте - Павел Георгиевич Чагин

за собой увесистый колун, кузнец ввалился в подвал.

Первое, что бросилось ей в глаза – это огромный пунцовый нарыв на его шее. Глаза его ввалились, а вокруг них чернели круги. Сам он осунулся и еле держался на ногах. Мутный взгляд кузнеца недобро блуждая в полумраке, наткнулся на нее…

–"Вот и конец" – подумала она отрешенно. Жизнь промелькнула в глазах в один миг. Она с ужасом осознала, на сколько скупы ее воспоминания… Из всех светлых – только теплые руки отца, и любящая улыбка матери… когда-то очень давно. Все остальное – бесконечные битвы, не понятно, за что, кровь, грязь и пустая бравада…

Она медленно встала на ноги. Если смерть пришла, нужно встретить ее достойно воина. Твердо стоя на своих ногах, раз крылья больны. Если не с оружием в руках, то, хотя бы без тени сожаления….

Собрав силы в кулак, кузнец дернул тонкие цепи на себя и стянул их в жгут. Дева зажмурила глаза…. Бросив этот жгут на пол он с невероятным усилием рубанул топором и осколки звеньев рассыпались искрами с оглушительным звоном. Странно, она все еще была жива.

Едва не упав, кузнец обернулся. Взглянул на нее с обидой и какой-то непонятной горечью. Хотел сказать что-то, но лишь усмехнулся, качнув головой.

Но она почти услышала… с трудом уловила едва осязаемые обрывки его чувств…

После, человек выпустил из рук топор, глухо звякнувший об пол, тяжело поднялся по ступенькам, и ушел. Дверь после себя он оставил открытой. Пленница медленно опустилась на холодный пол. Слезы наполнили ее глаза и долго не отпускала нервозная дрожь. Еще никогда она не была так бессильна перед лицом смерти. Впервые ее жизнь безраздельно сжималась в чужих руках. Руках смертного….

Очнувшись примерно через час, дева вспомнила, что оковы ее перерублены, а двери все еще открыты. Не уж то он и впрямь решил ее отпустить? Странно… глупо с его стороны. Она бы так никогда не поступила. При мысли об этом, безликое смешанное чувство застарелой вины снова дало о себе знать.

Дождавшись, когда совсем стемнеет, она намотала обрывки цепей на руку, взяла в углу свой меч и тихонько выскользнула из подвала. Самообладание понемногу вернулось… Было тихо. Подождав немного, она беззвучно пробежалась по этажу и отыскала мастерскую. Найти массивные кусачки в кузне не составило труда. Опытом в кузнечном деле она не обладала, но сразу обратила внимание на то, как необычно и аккуратно этот предмет сделан. Ее сильные руки легко совладали с инструментом. Оковы тотчас упали на пол. Однако, ошейник не снимался без ключа, поддалась только проушина с цепью. Но теперь это уже не беда. Руки и ноги то были свободны!

Одеться было не во что, поэтому, не тратя время даром, она вышла в просторный зал и раскинула крылья… Дикая раздирающая боль скрутила спину в ту же секунду. В глазах на миг потемнело. Дева со стоном повалилась на пол. Отдышавшись, она очень медленно сложила крылья обратно. Стало совершенно ясно, что никуда она не улетит. Ни сегодня, ни завтра… Оставалось только молиться, чтобы это было не навсегда. Дела ее были куда хуже, чем казалось сначала. Частичная атрофия сделала крылья досадным бременем на неопределенный срок. Они ослабли, одряхлели, и, похоже были надломлены в нескольких местах. Резкое падение в ту роковую ночь сказалось серьезнее чем хотелось бы.

Следующей мыслью было найти кузнеца и немедля поквитаться. Однако, по пути она наткнулась на знакомую корзину с давно приготовленной едой. Хлеб уже очерствел, но все остальное казалось съедобным. Частично утолив голод, она выпила вина и ощутила прилив сил. Пьянящий напиток теплой волной разошелся по озябшему от голода телу. Отпихнув корзину ногой, она двинулась дальше.

На первом этаже точно никого не было, и она пошла на верх. По пути выглянула в окно… Небо было хмурым и неприветливым, собирался дождь. Внизу раскинулся маленький городок с редкими огнями. Дом кузнеца стоял на возвышенности, на отшибе. Но звуки из ближайшей таверны все же долетали сюда. А местные пьяницы околачивались почти под окнами. Дева поморщилась при мысли о том, что станет, если кто-то из них узнает о ней. Конечно, она искусный воин, но одним мечом против толпы не справиться. Да и убежать не дадут… догонят, и попросту закидают камнями. М…да.

Вздохнув удрученно, она, наконец, поднялась в мансарду. Помещение было прибрано и на удивление аккуратно. Деревянные балки ничуть не скрадывали пространство. Мебели – ровно столько, сколько необходимо. В центре низкий круглый стол и ваза с букетом искусно выкованных роз. Скромных расцветок ковер, во всю комнату, и несколько непонятных тусклых светильников. В целом, довольно уютно. У дальней стены стоял камин и большая, приземистая софа, около которой кучкой лежали книги и свитки. Тут же, на подставке покоился изысканный, вороненый, вероятно шелком, топор с длинной рукоятью и обоюдоострым лезвием, украшенный мелкой резьбой. Отличная заточка не имела ни единой щербинки. Оружие это, врядли делалось боевым, скорее для устрашения… Вообще, там было много вещей странных и непосвященному человеку не понятных. Так ей думалось. Ведь о людском быте она имела отдаленные представления.

Кузнец же лежал на полу. Во мраке она не сразу его заметила. Глаза его были закрыты, а руки раскинуты не естественно. Он стал совсем белым…. Бледность его в отсвете луны была жутковатой. На лице недавней пленницы прорезался недобрый оскал. Она нависла над ним, чтобы насладиться моментом! Но… не получила желаемого удовлетворения. Совсем ничего. Ни намека.

Противник ее был при смерти, и дыхания не было слышно. Стало не интересно и не уютно. Ох не так она представляла себе расправу!!! Он должен был сопротивляться, биться изо всех сил не на йоту не уступая! И только потом, когда он устанет и ошибется, она бы стала глумиться над ним и заставила молить о пощаде! А затем – она обязательно надругается над ним. Дико и жестоко. Так же как он над ней. А потом убьет. Так должно быть! Так… могло быть.

Она тяжко вздохнула, прощаясь со своими больными иллюзиями. Одна, в чужом доме, в кромешной тьме и тишине, что давила на уши. Да еще унылая луна за окном…

Кузнец на миг приоткрыл глаза и в них мелькнул проблеск сознания. Он вяло усмехнулся и снова впал в забытье. Хотя… нет. Этот молить не будет. Точно не будет. Умрет тихо, сжав зубы… А еще будет противно улыбаться, всем чертям на зло… Такие у нее были. Много. И она поживилась каждым