Крылов и Корица - Борис Козлов

одной молчальницы на его острове. Но, кроме объяснимой жадности до мистических совпадений, нечто другое настойчиво толкало Крылова в эту нору.

С берега он прихватил несколько старых набросков, выдернул из ящика наугад, и теперь скручивал их жгутом в подобие факела. Корица с тревогой наблюдала за приготовлениями, прижалась к нему и умоляла испуганными глазами: “Не ходи”. Крылов погладил её так нежно, как только смог.

– Я быстро. Хочешь со мной?

Она, конечно, не хотела. Крылов помедлил перед входом, улыбнулся ей ободряюще и сказал дурашливым тоном:

– Золото ищут в грязи, а свет – в потёмках.

Пригнувшись, он протиснулся в лаз и пропал из вида, Корица же села на землю напротив входа, обхватила руками колени, и стала ждать.

***

К удивлению Крылова, темнота в пещере не была кромешной. Немного света проникало через входной разлом и ещё сверху, из-под свода. Когда глаза его привыкли, Крылов огляделся: в центре когда-то было кострище, и отверстие в своде, очевидно, отводило дым, но теперь почти заросло, густое мочало корней свисало оттуда. Запах стоял земляной и прелый. Пещера оказалась невелика, и Крылову не потребовалось много времени, чтобы понять простую и обидную вещь: ничего интересного здесь нет, лишь ветхие лохмотья да черепки. Пусто. Он обманулся, снова намечтал себе. Смешно. Следовало возвращаться, но он всё медлил, поджёг свой раскрашенный фитиль, полыхнувший неожиданно ярко, и ещё раз прошёлся кругом, внимательно разглядывая стены и пол. Из дальнего угла вдруг замерцало что-то, он всхлипнул от счастья и бросился туда. Незамеченный впотьмах короткий коридор зиял дырой в стене, отводил в ещё одну, меньшую, крипту. Крылов зажмурился от острого предчувствия. Остров, Никос, Корица – всё было не зря. Сейчас он раскроет глаза, посветит, и нечто великое войдёт в его жизнь. Крылов медленно опустился на колени, сделал глубокий вдох и посмотрел.

Увиденное им было невыразимо прекрасным. “Святый Боже, как такое возможно?” – прошептал он в крайнем волнении и, как был, на коленях устремился в малую крипту, пожирая взглядом своё сокровище, свой долгожданный Свет, нашептывая жарко и бессвязно. Он вполз и замер, впитывая каждый штрих, каждый оттенок. Взгляд его медленно скользил от пола вверх, он должен был подняться, чтобы разглядеть ещё и там, выше, выше. Крылов встал на ноги, на носки, и поднял свой факел над головой.

В следующую секунду огненный шар вспыхнул в крипте, и мягкая, но неумолимая сила швырнула Крылова вниз и назад, вытолкнула из коридора и вдавила в землю. “Бог – это Солнце, – сказал кто-то чужой в голове Крылова, – прав был Тёрнер”. “Прав”, – согласился Крылов и ненадолго умер.

***

Когда он воскрес и приоткрыл глаза, другое солнышко, яркое, но не драчливое, висело над ним. Под греческим равноруким крестом стоял русский с виду ангел в растянутой майке и оплакивал его, Крылова, бестолковую смерть. Крупные слёзы вперемешку с ангельскими соплями падали Крылову на лицо, щекотали и приятно освежали саднящую кожу. “Господи, – сказал ангел, с трудом выговаривая простое слово, – оставь его мне, пожалуйста…” Крылов напрягся и наконец узнал это заплаканное детское лицо, что ускользнуло от него в первую ночь на острове. Ему сразу стало хорошо и легко, и он понял, что теперь не умрёт.

Окончательно он пришёл в себя на жесткой кровати в той самой комнате с распахнутым окном. Корица сидела рядом и улыбалась ему кротко и чуть испуганно.

– Привет, – сказал он ей и помахал рукой.

– Хвала господу, – раздался голос Никоса, – он вернулся.

Крылов осторожно пошевелился, подвигал руками и ногами.

– Не вставай, – сказал Никос, – отдыхай пока. Я вызвал врача, будет к полудню.

– Не нужно. Я в порядке. Только голова немного кружится и в ушах звенит.

– Тебе повезло, Алекс, сильно повезло… Ты ведь помнишь?

Крылов помедлил с ответом и соврал:

– Нет. Что-то случилось?

Никос присел на край кровати и внимательно посмотрел на него.

– Ты был в пещере, хоть я и не позволил. Был взрыв…

– Взрыв?

– Да, метан, пещерный газ. Девушка вытащила тебя наружу и позвала меня. Зачем ты ходил туда, Алекс?

Крылов закрыл глаза и ничего не ответил.

– Что ж, надеюсь, ты нашёл там то, что искал.

Крылову вдруг стало душно и стыдно. Он схватил Никоса за рукав.

– Не уходите. Я расскажу.

Сбивчиво, путаясь в словах, то и дело переходя на русский, он попытался описать своё откровение, главное событие всей жизни.

Никос молча выслушал его рассказ.

– Что ж, – сказал он наконец, и горечь звучала в его голосе, но и восхищение, – как видно, бог любит художников больше, чем всех остальных.

– Я не понимаю, – прошептал Крылов.

Никос вздохнул и перекрестился.

– Алекс, – сказал он, – я знаю пещеру с детства. Там нет никакой тайной крипты.

Он покачал головой и грустно улыбнулся.

– Никакой.

***

Его вещи, ящик и сумка, лежат на дне лодки. Заплаканная Корица – в слишком просторном дарёном платье – приникла к старой гречанке, та гладит её по голове и шепчет что-то, всхлипывая раз за разом.

– Куда вы теперь? – спросил Никос.

Крылов пожал плечами:

– Сначала в Афины, добывать паспорт, а там поглядим.

Никос осторожно коснулся гладкой крыловской головы – пришлось сбрить палёную шевелюру вместе с бородой:

– Болит?

– Нет, только чешется, – засмеялся Крылов.

– Ты, Алекс, больше не хиппи… Вот, возьми, масло с травами, продолжай смазывать кожу.

– Спасибо, Никос. За всё.

Они обнялись. Крылов протянул греку большой пакет из грубой бумаги:

– Подарок, на память. Откройте, когда уедем.

– Спасибо. И запомни, ты обещал, следующим летом!

Когда остров у горизонта сжался до размеров воспоминания, Крылов повернулся к Корице и сказал:

– Я узнал тебя. Десять лет назад я рисовал девочку в Горсаду. Она запела тогда, таким чистым и высоким голосом, что сбежались все. Ты здорово изменилась за десять лет. И ты не поёшь.

– Зато ты совсем не изменился, – ответила Корица, осторожно выговаривая слова, – всё так же болтлив и снова рисуешь.

– Каково это, заговорить через два года?

Корица подумала и сказала:

– У слов есть вес, форма и вкус. Они совсем как леденцы.

Крылов засмеялся и обнял её.

– Ты расскажешь, зачем?

– Всё просто, я дала обет – молчать, пока на острове.

– Но зачем?

Корица усмехнулась:

– Чтобы голос вернулся, ангельский. Не веришь?

Он покачал головой и не ответил. Потом вспомнил кое-что и сказал тихо:

– Там, у пещеры, под крестом, я всё слышал… Выходит, ты променяла голос на меня?

Она засмеялась:

– Выходит, что так. Помни об этом, Крылов.

***

Цербер выл с причала на пустое море. Никос раскурил трубку и сказал жене: