Агенты Коминтерна. Солдаты мировой революции. - Михаил Пантелеев

Парадоксально, но решение скорректировать политический курс Коминтерна в сторону большего реализма обосновывалось фантастическим утверждением об обострении мирового хозяйственного кризиса и о новом этапе полевения пролетариата: «Если еще полгода тому назад можно было с известным правом говорить о некоем общем поправении рабочих масс в Европе и Америке, то в настоящее время можно безусловно констатировать, напротив, начало полевения»[12]. С другой стороны, отмечалось, что «под влиянием все усиливающегося натиска капитала среди рабочих пробудилось стихийное, буквально неудержимое стремление к единству, идущее параллельно с постепенным ростом доверия широких масс рабочих к коммунистам». Поскольку «вера в реформизм надломлена», каждое серьезное массовое выступление, «начавшись даже только с частичных лозунгов, неизбежно будет выдвигать на очередь более общие и коренные вопросы революции». В этой обстановке коммунисты, идя навстречу желаниям масс и добиваясь единства действий пролетариата, могли, по мнению руководства Коминтерна, не бояться стать заложниками социал-реформистской политики. В конце документа подчеркивалось, что «под единым рабочим фронтом следует разуметь единство всех рабочих, желающих бороться против капитализма — стало быть, и рабочих, идущих еще за анархистами, синдикалистами и т. п.».

1 января 1922 года ИККИ обратился с призывом «К пролетариям всех стран за единый пролетарский фронт», в котором речь шла уже не о революции, а о борьбе всех пролетарских сил, «включая христианские или либеральные профсоюзы», за мир и улучшение жизненных условий.

Изменение тактики Коминтерна сделало возможным начать подготовку конференции трех Интернационалов. Речь шла о встрече коммунистов, социал-демократов из II Интернационала и представителей образованного в феврале 1921 года в Вене так называемого II ½ Интернационала, объединявшего центристов. Разумеется, каждая из сторон стремилась использовать завязываемые контакты для своей выгоды. Лидеры большевиков надеялись добиться, если не поддержки, то хотя бы благожелательного нейтралитета социалистов и социал-демократов во время международной конференции в Генуе, а последние, в свою очередь, рассчитывали смягчить советский режим, выговорив послабления для российской демократической оппозиции — меньшевиков и эсеров.

Поскольку стратегические цели сторон выходили за рамки политики единого фронта, состоявшаяся 2–5 апреля 1922 года в Берлине встреча представителей трех Интернационалов завершилась без надежды на продолжение. Чтобы не доводить ее до демонстративного разрыва, делегация Коминтерна пошла на уступки. Было обещано не выносить на процессе 47 эсеров смертный приговор и допустить участие представителей II и II ½ Интернационалов в судебных заседаниях. Позже II пленум ИККИ на заседании 11 июля одобрил деятельность делегации Коминтерна в Берлине, но В.И. Ленин был недоволен, считая, что баланса интересов соблюсти не удалось.

IV конгресс Коминтерна, открывшийся 5 ноября 1922 года, подтвердил и уточнил тактику «единого рабочего фронта», предложив формулу «рабочего правительства». В документах конгресса отмечалось, что она является неизбежным выводом из тактики единого фронта. Противопоставляя ее попыткам реформистов создавать коалиционные правительства вместе с буржуазными партиями, Коминтерн подчеркнул, что в качестве агитационного лозунг «рабочего правительства» может применяться почти повсеместно, но как политический — только в тех странах, где соотношение сил между пролетариатом и буржуазией складывается в пользу первого. Таким образом, IV конгресс связывал возможность создания рабочего правительства с возникновением политического кризиса.

Конгресс дал характеристику ряду возникающих в этом случае правительственных ситуаций. Он назвал «мнимыми рабочими правительствами» правительства типа либерального рабочего или социал-демократического. Указав, что для коммунистов недопустимо участвовать в подобных правительствах как органах классового сотрудничества, конгресс в то же время отметил, что при некоторых условиях коммунисты готовы оказать поддержку этим правительствам.

Рассматривая варианты подлинных рабочих правительств, конгресс назвал такими «правительство рабочих и крестьян», заметив, что возможность его появления существует на Балканах, в Чехословакии, Польше; «рабочее правительство с участием коммунистов», а также правительство диктатуры пролетариата. Первые два варианта, допускающие участие коммунистов, не означая диктатуры пролетариата, могли стать формой перехода к такой диктатуре.

IV конгресс был последним, в работе которого участвовал В. И. Ленин.

Обострение ситуации в Германии летом 1923 года возродило в Москве надежду на близкую победу мировой революции. После того как волна забастовок смела правительство Вильгельма Куно, лидер Народной партии Густав Штреземан попытался добиться стабилизации, сформировав в августе кабинет на базе широкой коалиции с участием социал-демократов.

Однако обстановка продолжала накаляться. Галопирующая инфляция привела к тому, что один доллар стал стоить 13 миллионов марок, повсюду образовывались фабрично-заводские советы, в которых стремительно росло влияние коммунистов.

К середине августа Г. Е. Зиновьев подготовил тезисы, которые нацеливали КПГ на «неизбежность и необходимость в ближайшем будущем вооруженного восстания и решающего боя». И.В. Сталин, неделей ранее считавший, что не следует поощрять революционный пыл германских коммунистов, в замечаниях к зиновьевскому документу не выдвинул принципиальных возражений. Он акцентировал внимание, с одной стороны, на вероятности войны революционной Германии и Советской России по крайней мере с Польшей и Францией, с другой — на взаимоотношениях с социал-демократами. «Нужно прямо указать, — писал И.В. Сталин, — что лозунг рабочего правительства является лишь агитационным лозунгом, питающим идею единого фронта, что он в своем окончательном виде (правительство коалиции коммунистов и социал-демократов), вообще говоря, неосуществим, что если бы он, паче чаяния, все же осуществился, то такое правительство было бы правительством паралича и дезорганизации, правительством, обреченным ввиду своей слабости на неминуемое падение в самый непродолжительный срок. Нужно ясно сказать немецким коммунистам, что им одним придется взять власть в Германии»[13].

В ходе обсуждения германского вопроса на заседании политбюро РКП(б) 21 августа все, за исключением заместителя председателя Совета народных комиссаров СССР А. И. Рыкова, были за то, чтобы ориентировать немецких коммунистов на вооруженный захват власти. Г. Е. Зиновьев согласился с И. В. Сталиным, заявив, что «если бы вышел блок с социал-демократами в правительстве, это было бы только опасно. Я говорил, что лозунг рабоче-крестьянского правительства — это псевдоним диктатуры пролетариата и исторически это оправдывается. Прямо сказать: «власть советам» — нельзя». Единственным, кто высказался за альянс с социал-демократами на правительственном уровне, был присутствовавший Карл Радек: «…Не надо забывать, что резерв социал-демократии еще велик. Именно это оправдывает лозунг «рабоче-крестьянского правительства», а не то, что лозунг «власть советам» в Германии депопуляризирован. Мы должны идти на коалицию с левыми социал-демократами»[14]. И это говорил человек, который еще два месяца назад отстаивал идею альянса с немецкими националистами, который в письме Г. Зиновьеву от 23 декабря 1922 года утверждал, что «в рабочих массах, стоящих за социал-демократией, — чувство полного «сумерка богов»![15]

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});