Пират (сборник) - Лев Брандт

– Хорошо растереть «флюидом» и водить, – приказал он. И через минуту добавил: – Будет толк. Через месяц запишем на приз.

* * *

Крепкий декабрьский морозец. Цокая по льду острыми шипами подков, носятся по дорожке рысаки. Разыгрываются крупные, многотысячные призы. Обе трибуны петербургского ипподрома набиты битком. В центре трибуны, в ложах, – шубы, меха, туалеты, которые стоят тысячи. Чем дальше от центра, тем беднее и проще. В закрытой ложе, «стеклянном членском фонаре», сидят действительные члены Общества рысистого коннозаводства – знать, маститые коннозаводчики.

Старичок в генеральском мундире, с иконостасом медалей на груди, десятый раз спрашивает Лысухина:

– Вашу лошадку-то как кличут?

– Браслет Второй, – десятый раз вежливо отвечает Лысухин.

Генерал – важная особа. Сорок лет подряд заседает он в Государственном совете, у него громкий титул.

На Лысухине военная форма. На плечах полковничьи погоны. Он волнуется и часто смотрит на часы. Через несколько минут разыгрывается зимний вступительный приз для трехлеток. У Браслета II много оснований для успеха, но по жребию он идет шестым номером, крайним с поля, а это ухудшает условия.

В упряжном сарае старший конюх и Сенька собирали Браслета на приз. Два месяца ипподромной тренировки сильно изменили жеребца. Коротко, под машинку, стриженная шерсть заблестела, как лакированная. Из-под кожи выпирали мускулы. Жеребец выглядел худоватым. Глаза утратили прежнее доверчивое, жеребячье выражение, стали суше и строже.

– Готово, – доложил старший.

Затрещал звонок. Наездник еще раз проверил сбрую, забрался в качалку и скомандовал:

– Открывай!

Сенька побежал рядом с Браслетом и в воротах на ипподром на ходу закрепил чек. Браслет выехал на беговой круг. Толпы людей у барьера и непривычный шум волновали его. Он дышал порывисто и неровно. Музыка духового оркестра пружинила ноги и навязывала ему свой ритм. С поднятой головой и блестящими от возбуждения глазами прошел он мимо трибун. Публика разглядывала новую лошадь, обсуждая ее стать и достоинства.

Проехав полкруга, Савин повернул Браслета и подвел его к небольшой трибунке с сердитым человеком наверху. У человека был громкий, с хрипотцой голос и красный флаг в руке. Шесть лошадей парами прошли мимо сердитого человека. Он что-то прокричал, и Савин повернул Браслета влево. Браслет очутился в шеренге вместе с пятью другими лошадьми. Сразу ослабли вожжи. Савин посылал Браслета вперед. Браслет рванул и вылетел из шеренги.

– Назад! – закричал человек на трибуне.

Удила впились в углы рта. Наездники остановили и повернули лошадей. Еще один поворот влево, новый посыл вперед, и человек на трибуне крикнул: «Пошел!» – и взмахнул флажком.

Где-то гулко ударил большой колокол. Шесть лошадей в ряд дружно несутся по дорожке. Браслет нервничает и каждую минуту готов сбиться и заскакать. Но наездник предугадывает малейшие желания и заставляет идти ровной рысью. Только в конце дистанции Браслету с огромным трудом удается чуть-чуть вырваться из шеренги. Впереди – свободное пространство.

– Вперед, сильнее! – передается команда от Африкана по вожжам через удила к Браслету.

Браслет старается изо всех сил. Видно, что он очень устал. Пот густыми мыльными хлопьями облепил сбрую. Столбы, сорвавшиеся с места, мчатся навстречу. Ветер щекочет нос и горло. Впереди и сбоку волнуется и гудит толпа. Сзади слышится приближающийся стук копыт. Засбоившая вороная в начале бега теперь сильным финишем старается обойти Браслета, но она тоже сильно устала. Глаза ее выкатились из орбит. Дыхание хриплое и порывистое. Но все же кобыла догоняет Браслета. Браслет стрижет ушами, нервничает, и ход его сразу утрачивает четкость. Тихо, но властно, в ритм бега зашевелились удила. Браслет выправляет ход и идет быстрее. До столба несколько метров. Савин поднимает вожжи и чуть-чуть ударяет Браслета по спине хлыстом. Браслет бросается вперед и проходит столб первым, опередив на голову вороную соперницу.

Наездники сдерживают лошадей. Браслет потемнел от пота и дышит неровно, с хрипом. Его отводят в сарай, растирают, снимают сбрую, набрасывают попону и снова ведут на круг. Оркестр навстречу гремит маршем. Напружинив мускулы и отставив хвост, с выгнутой шеей проходит Браслет мимо трибун. Передние ноги уверенно отбивают четверти, выцокивая по льду ритм марша. Задние дробят восьмушками. Африкан Савин идет следом. Рука с хлыстом поднята к козырьку жокейского картуза. Служитель в черной с золотом ливрее распахивает узкую калиточку в барьере. Администрация и судьи медленно, друг за другом, спускаются на дорожку. Деревянная лесенка тонко и противно скрипит под их грузными телами. Первым спускается маленький ревматик-генерал. Лысухин замыкает шествие. Браслета подводят к ним. Конюх снимает с него попону. Холод приятно свежит разгоряченное тело. Браслет приплясывает, играет на поводу. Сенька сдерживает расходившегося жеребца. Он опытный конюх и умеет показать товар лицом. На Сеньке новый форменный пиджак и шапка с галуном. Стольких важных господ вместе он никогда не видел. Он силится пересчитать медали и кресты на груди генерала. Генерал не стоит спокойно на месте, щелкает шпорами и козыряет дамам. Сенька соображает: «Старичка собрать труднее, чем Браслета. Сбруи больше. Мне бы не суметь. Пойми тут, что к чему».

Генерал кашлянул. Сенька взглянул ему в лицо и хватил воздух, как рыба, вытащенная на лед. Ему показалось, что перед ним в генеральском мундире стоит Рыбкин. Те же слезящиеся глаза, знакомые морщины и даже усы. Генерал жевал жвачку. Моржовые усы, рыже-чалой масти скользили по лицу, как на роликах. Сенька фыркнул и в ту же минуту поймал себя за нос. Оркестр гремел оглушительным тушем, аплодировала публика, судьи и администрация, поздравляя, жали руки Лысухина и Африкана Савина. Сенька сделал вид, что сдерживает Браслета, и повернулся спиной. Он фыркал, чихал, борясь с приступом смеха, но на него, к счастью, никто не обращал внимания. Только Браслет повернул голову и, недоумевая, смотрел на своего приятеля.

Полная дама протянула через барьер руку с кульком. В кульке были шоколадные конфеты. Браслет первый раз попробовал шоколад и сразу оценил его вкус.

Возвращаясь в конюшню, Сенька столкнулся в дверях с Рыбкиным и взвизгнул; повод выскользнул у него из рук. Браслет сам вошел в открытый денник.

– Ты что… что ты? – испугался Рыбкин.

Сенька сидел на полу и заливался диким хохотом. Старик сунул ему под нос стоящее рядом ведро с водой и ласково уговаривал:

– Глотни, глотни. Ну что, полегчало? Что с тобой приключилось? – волновался Рыбкин.

Он присел на корточки и, наклонив голову, заглянул Сеньке в глаза. Увидев у самого своего носа шевелящиеся усы, Сенька толкнул старика в грудь и упал навзничь, выкрикнув одно только слово:

– Генерал!

Рыбкин не на шутку перетрусил и растерялся. Будь это лошадь, он, ни минуты не задумываясь, знал бы, что надо предпринять. Но людей лечить он не умел. И он прибегнул к испытанному средству. Проворно сняв со стены длинный английский хлыст, он вытянул Сеньку вдоль спины. Средство оказалось верным. Сенька- умолк, вскочил и шарахнулся в сторону.

– Ты что, очумел? Старый черт! – уже своим голосом закричал он, удирая.

Но Рыбкина одолел азарт. Он трусил следом за Сенькой, норовя стегнуть его по ногам. Сенька юркнул в денник к Браслету и притаился в углу. Он знал, что старик побоится испугать лошадь и с хлыстом в денник не войдет.

Рыбкин долго караулил, притаившись у дверей. Усы его хищно шевелились, как у старого кота над мышиной норкой. Наконец старик сплюнул и отошел, но Сенька не решался вылезти из денника и заночевал в нем. Устраиваясь в углу на ночь, он нащупал в кармане пиджака кулек из-под конфет, подарок дамы. На дне кулька остались две конфеты. Сенька разделил их по-братски по одной. Браслет свою съел мгновенно. Сенька долго вертел конфету в руках, не решаясь попробовать. Ему не нравился ее цвет. Он видел и ел конфеты разных сортов, но все они были розовые, красные, белые, зеленые, полосатые, только коричневых ему встречать не приходилось.

«Как видно, для лошадей такие делают», – догадался он наконец. И, подтверждая догадку, Браслет на лету выхватил конфету из его рук.

Десять месяцев пробыл Браслет на ипподроме. За это время он сильно вырос и из жеребенка превратился во взрослую лошадь.

За десять месяцев он выиграл тридцать с лишним состязаний. Проигрывал Браслет редко. Он полюбил борьбу и понимал в ней толк.

Публика, посещавшая бега, хорошо знала Браслета II. Среди однолеток он считался фаворитом. Но наездник последнее время стал замечать, что Браслет сильно сдает и победы даются ему не так легко, как прежде. У жеребца пропала былая горячность. Временами после работы он казался совсем вялым и неохотно принимал посыл.

Браслета готовили к большому четырехлетнему призу. Выиграть это состязание – значит, десять тысяч в карман хозяина, крупный куш и слава наезднику, четвертной билет старшему конюху, красненькую ковалю, трешку уборщику и звание победителя Браслету II.