Собрание сочинений в пяти томах. Том 4. Пьесы и радиопьесы - Фридрих Дюрренматт

Юлия. Ромул!

Зенон. Германцы наводнили наши империи! Границ уже почти нет! Мы больше не можем идти врозь. Мелочная подозрительность, разделявшая наши империи, теперь — непозволительная роскошь. Мы должны спасать нашу культуру.

Ромул. А по-твоему, культуру можно спасти?

Юлия. Ромул!

Тем временем антиквар подходит к императору с несколькими бюстами.

Аполлион. За обоих Гракхов, Помпея, Сципиона и Катона — два золотых восемь сестерциев.

Ромул. Три золотых!

Аполлион. По рукам! Только я прихвачу еще Мария и Суллу. (Опять лезет на лестницу.)

Юлия. Ромул, я требую, чтобы ты немедленно выгнал этого торговца древностями.

Ромул. Мы не можем себе этого позволить, Юлия. Надо же платить за корм для кур.

Зенон. Вы меня поражаете. Мир охвачен пожаром, а вы позволяете себе острить. Гибнут тысячи людей, а вы валяете дурака. Причем тут корм для кур, когда надвигаются варвары?

Ромул. В конце концов, и у меня есть свои заботы.

Зенон. По-видимому, здесь еще не до конца осознали, чем грозит миру германизм. (Барабанит пальцами по столу.)

Юлия. Я все время это говорю!

Зенон. Успех германцев нельзя объяснять чисто материальными факторами. Надо смотреть глубже. Наши города капитулируют, наши солдаты перебегают к противнику, наши народы нам больше не верят, потому что мы сами в себе сомневаемся. Мы должны собраться с духом, Ромул. Пора нам вспомнить о былом величии, воззвать к памяти Цезаря, Августа, Траяна, Константина. Другого выхода нет. Без веры в себя и в наше международное значение мы пропали.

Ромул. Ну, хорошо. Давай верить.

Молчание. Все благоговейно застыли.

Зенон. Ты веришь? (Усомнившись.)

Ромул. Неколебимо.

Зенон. В наше великое прошлое?

Ромул. В наше великое прошлое.

Зенон. В наше историческое предназначение?

Ромул. В наше историческое предназначение.

Зенон. А ты, императрица Юлия?

Юлия. Я всегда в это верила.

Зенон успокоился.

Зенон. Прекрасное чувство, не правда ли? Сразу повеяло чем-то положительным. Давно бы так!

Все трое сидят с благоговейным видом.

Ромул. Ну, а теперь?

Зенон. Что ты хочешь этим сказать?

Ромул. Вот мы верим.

Зенон. Это самое главное.

Ромул. Что же дальше?

Зенон. Это неважно.

Ромул. Но раз у нас такие взгляды, надо что-то делать.

Зенон. Все сделается само собой. Надо только найти какую-нибудь идею, чтоб противопоставить ее лозунгу германцев: «За свободу и крепостное право». Я предлагаю: «За Бога и рабство!»

Ромул. Не знаю, на нашей ли стороне Бог, сведения об этом довольно противоречивы.

Зенон. За справедливость, против произвола!

Ромул. Тоже не годится. Я скорей за практичный реальный лозунг. Ну, например: «За куроводство и сельское хозяйство!»

Юлия. Ромул!

Слева вбегает Марес. Он вне себя.

Марес. Германцы двинулись на Рим!

Зенон и Юлия в ужасе вскакивают.

Зенон. Когда отходит ближайший корабль на Александрию?

Ромул. Завтра в половине девятого. А зачем тебе туда?

Зенон. Попрошу убежища у императора Эфиопии. Я намерен продолжать оттуда непримиримую борьбу с германизмом, хотя иногда мне кажется, что лучше попасть в руки германцев, чем в руки моих камергеров.

Императрица понемногу успокаивается.

Юлия. Ромул, германцы двинулись на Рим, а ты все еще завтракаешь.

Ромул. Это привилегия политиков. Марес, я произвожу тебя в рейхсмаршалы.

Марес. О государь, я спасу Рим. (Падает на колени и взмахивает мечом.)

Ромул. Только этого мне недоставало. (Опять садится.)

Марес. Единственная надежда на спасение — тотальная мобилизация. (Решительно встает.)

Ромул. Это что за слово?

Марес. Я его только что придумал. Тотальной мобилизацией называется сосредоточение всех сил народа на достижении военных целей.

Ромул. Мне это не нравится даже чисто стилистически.

Марес. Тотальная мобилизация должна охватить все области империи, которые не успел захватить враг.

Зенон. Маршал говорит дело. Наше спасение только в тотальной мобилизации. Вот она, идея, которую мы искали: «Все за оружие!» — это каждому понятно.

Ромул. Война стала разбоем со времени изобретения дубинки. Если мы теперь объявим еще и тотальную мобилизацию, она превратится в безумие. Рейхсмаршал, я отдаю в твое распоряжение пятьдесят человек моей лейб-гвардии.

Марес. Ваше величество, у Одоакра сто тысяч вооруженных до зубов германцев.

Ромул. Чем талантливее полководец, тем меньше ему нужно солдат.

Марес. Ни один римский военачальник еще не подвергался такому унижению. (Отдает честь и выходит налево.)

Аполлион между тем снял и сложил все бюсты, за исключением стоящего над дверью.

Аполлион. За весь этот хлам я даю десять золотых.

Ромул. Мне было бы приятнее, Аполлион, если бы ты с большим уважением говорил о великом прошлом Рима.

Аполлион. Слово «хлам» определяет антикварную стоимость этих вещей, а не выражает исторической оценки.

Ромул. Но ты мне платишь эти десять золотых тут же на месте!

Аполлион. Как всегда, ваше величество. Один бюст я не беру. Вон тот — короля Ромула. (Отсчитывает десять золотых.)

Ромул. Помилуй, мой тезка как-никак основал Рим.

Аполлион. Ученическая работа. Потому он весь и крошится.

Император Восточной Римской империи теряет между тем терпение.

Зенон. Ромул, ты меня еще не представил этому господину.

Ромул. Аполлион, это император Восточной Римской империи Зенон Исаврийский.

Аполлион. Ваше величество! (Холодно кланяется.)

Зенон. Посетите как-нибудь, любезный Аполлион, остров Патмос, он мне пока еще верен. Там у меня найдется много интересного из греческой старины.

Аполлион. Это можно, ваше величество.

Зенон. Поскольку я завтра еду в Александрию, неплохо бы получить задаточек.

Аполлион. Искренне сожалею. Царствующим особам я принципиально не даю задатка. Времена нынче бурные, политические учреждения шаткие. Покупатели теряют интерес к античности и предпочитают изделия германских ремесленников. Нынче в большом ходу примитивы. Это отвратительно, но о вкусах не спорят. Я, к сожалению, должен проститься с вашими величествами.

Ромул. Мне жаль, Аполлион, что ты угодил в самый развал моей империи.

Аполлион. Что вы, ваше величество. Как антиквар, я только развалом и живу. А за бюстами я пришлю слуг. (Еще раз кланяется и уходит налево.)

Зенон (задумчиво качает головой). Не понимаю! Знаешь, Ромул, уже много лет мне не дают кредита. Мне все больше кажется, что у нас с тобой совсем невыгодная профессия.

Слева входит Тулий Ротунд.

Тулий Ротунд. Ваше величество!

Ромул. Ну, Тулий Ротунд, наш рекордсмен наконец заснул?

Тулий Ротунд. Я не по поводу Спурия Тита Маммы, я по поводу Цезаря Рупфа.

Ромул. Это еще кто?

Тулий Ротунд. Важная персона. Он обратился к вашему величеству с письмом.

Ромул. С тех пор как я стал императором, я писем не читаю. Кто же он все-таки такой?

Тулий Ротунд. Фабрикант штанов. Это германская одежда, которую надевают на ноги. У нас она тоже входит в моду.

Ромул. А он богат?

Тулий Ротунд. Невероятно!

Ромул. Наконец-то нашелся разумный человек.

Юлия. Ты его немедленно примешь, Ромул.

Зенон. Интуиция мне подсказывает, что это наш спаситель.

Ромул. Просите фабриканта штанов сюда.

Слева входит Цезарь Рупф. Это могучий, толстый, роскошно одетый человек. Он подходит к Зенону, принимая его за императора, тот смущенно указывает на Ромула.

В руке у Рупфа широкополая дорожная шляпа, какие носили в Древнем Риме. Он сдержанно кланяется.

Цезарь Рупф. Император Ромул!