Повелители теней - Майкл Кобли

Сувьель смотрела на север, на расстилающееся лоскутное одеяло полей и ферм, тянущееся до подножия закрывающих горизонт холмов. Она различала темные полосы вспаханной земли и серые размытые участки, отравленные могонскими шаманами во время вторжения, на которых больше ничего не росло. Когда-то эта земля могла прокормить половину Хоньира, но последнего жалкого урожая зерна и скудного запаса корнеплодов едва ли хватит горожанам, чтобы продержаться эту зиму.

«Проклятие повисло над этой землей, — с тоской подумала она. — Военачальники и предводители разбойников заботятся о своей выгоде и ведут гнусные войны посреди руин нашего прежнего величия, пока народ страдает и истекает кровью».

Сувьель утерла слезы рукавом плаща. Потом она посмотрела вдаль, за горы, и мысленно увидела все Земли Катримантинской Империи такими, какими они были во времена ее юности. От дремучих лесов Кейаны до виноградников и фруктовых садов Эбро'Хета. От поющих пещер и утесов Юларии до продуваемых всеми ветрами Огучарнских островов. Ей вспомнились скачки на ведьминских конях в Яфрене, летний шторм у берегов Долбара, таинственные обряды магов в холодных горах Прекайна.

Сейчас только Слуги Сумерек бродят по залам Тревады, где когда-то готовили и обучали магов, мерзость поселилась отныне в Высокой Базилике.

Рядом зазвучали шаги. Ругая себя за слабость, Сувьель снова утерла глаза и обернулась. К ней подходила повитуха: руки сложены под платком, лицо озабоченное. Сувьель шагнула ей навстречу.

— Шин Хантика, — начала та горестно, пытаясь опуститься на колени.

Сувьель, встревоженная тем, что ее назвали давно позабытым магическим титулом, схватила повитуху за руки, заставив остаться на ногах:

— Нет, Лилия, не здесь. Не на улице. Кто-нибудь может увидеть.

Повитуха начала извиняться, но Сувьель положила руку ей на плечо, успокаивая. «Лилия Марай», — вспомнила она. Дочь одного из знатных семейств Рохарки, была гувернанткой при дворе.

— Не волнуйся, — успокаивающе произнесла Сувьель. — Скажи только, когда ты догадалась, кто я?

— Только когда вы второй раз использовали врачующее заклинание. Я вспомнила, как приводила детей к магам, чтобы они заживляли их порезы и синяки. — В голосе Лилии звучали слезы. — Они были такими живыми, полными любопытства. Всегда доставляли столько хлопот…

— А как мать и дитя? — спросила Сувьель.

Лилия вздохнула:

— Оба очень слабы. Но поправляются. Сомневаюсь, что она сможет еще рожать. Но с ребенком все в порядке. Его юный дух крепок.

— Прекрасно. Я рада. — Сувьель даже рассмеялась. — В последние годы ничто не радует меня так, как возможность помочь новому человеку прийти в мир.

Лилия немного помолчала, ее лицо помрачнело.

— В кошмарный мир, — добавила она тихо, потом подняла голову, взгляд ее внезапно ожил. — Зачем все так, зачем? Ведь эти вояки не вечны.

Сувьель вздохнула:

— Кланы Могона сильны и действуют заодно. У их шаманов есть великая и ужасная сила, Лилия. Та, что они отняли у нас.

Лилия покачала головой:

— Я верю, что настанет день, когда мы снова обретем свободу.

— Гандерлек полагает, что это время настало, — прошептала Сувьель.

Они обе замолчали.

— Шин Хантика, вы выжили при падении Беш-Дарока, — нарушила молчание Лилия. — Неужели больше никто не спасся, ни один из магов или творцов заклинаний, ни один из храмовых рыцарей? Это правда, что в нашей жизни никогда больше не будет света? Неужели нет никого, кто мог бы нам помочь?

Сувьель слышала отчаяние в ее голосе, в какой-то миг ей захотелось сказать: «Да, некоторые из нас спаслись, все эти долгие шестнадцать лет они скрывались, подготавливая врагам тот конец, который те заслужили».

Но опасность была слишком велика. Если хотя бы слух об оставшихся в живых магах достигнет ушей шпионов Слуг, по всем катримантинским землям будут разосланы гончие ночи и другие магические охотники, хватающие всех, в ком будет замечена даже Низшая Сила. Ей и ее товарищам придется бежать куда-нибудь за Бурное море. Нет, рисковать нельзя.

Она взяла себя в руки:

— Лилия… я была уже у реки, когда на залы магов стали приземляться огненные ястребы. Никто не выжил бы там. Прости…

Сувьель увидела, как умирает в глазах Лилии безумная надежда. Они обе постояли молча несколько минут. Сувьель уже была готова начать утешать Лилию, когда та заговорила сама, опустив голову:

— Просить прощения нужно не вам, госпожа. Я не должна была обременять вас своими страхами и мечтами, когда вы пришли сюда без поддержки Силы Корня. Я даже вообразить не могу, насколько вам тяжело.

«Да, — согласилась про себя Сувьель. — Не можешь».

— После гибели всех магов и творцов заклинаний, — продолжала Лилия, — людям придется самим искать способ избавиться от владычества могонцев. Нужно только найти в себе силы.

Сувьель услышала гневные нотки в ее голосе и содрогнулась. Таким же голосом говорил Гандерлек, собирая свою армию оборванцев и неудачников.

— Лилия, — позвала Сувель, — мне пора уходить.

— Я понимаю. Здесь опасно. — Она тяжело вздохнула. — Не беспокойтесь насчет остальных. Для всех нас вы просто старая травница, случайно проходившая мимо.

— Спасибо. — Сувьель повернулась, чтобы уйти. Спустившись до середины лестницы, она обернулась: Лилия сидела на ящике, сжавшись в комок, глядя поверх головы Сувьель на серое бескрайнее море.

Час спустя Сувьель ровным галопом ехала по грязной дороге, ведущей на север от Хоройи. Она миновала городок жалких лачуг, начинавшийся сразу за городской стеной. Повсюду виднелись следы долгой осады: сломанные повозки, разбитые щиты и копья, пустые бочонки и помятые котелки, раздавленные корзины, остатки пищи и зерна, втоптанные в грязь, обрывки материи. Мусор кое-где был сметен в кучи, разлагающиеся под дождем.

Ничто из того, что она видела здесь, не было новым для нее, но она не могла сдержать гнев и горечь. Лазурех был могонским старейшиной, главой клана Белого Когтя, чья жестокость наводила ужас на всех жителей Хоньира, после того как несколько лет назад этот клан совершил набег из Катриза. Тогда некоторые из низших могонских кланов и местных военачальников устояли перед ним, но месяц за месяцем Лазурех потихоньку разбивал одного за другим, заставляя их людей переходить под его начало. Хоройя, окруженная кольцом лачуг, в которых жили теперь отчаявшиеся, умирающие от голода люди, оставалась последним несдающимся оплотом. Теперь пала и она.

Проезжая мимо грязных навесов и шатров, она поразилась царящему здесь молчанию. Никто не поет, не рассказывает детям сказки, никто не разговаривает. Только пугливое шиканье и настороженные глаза. Порядок жизни этих людей полностью нарушен. Когда-то они были чисты и невинны. Основой их веры, их представления о мире было Древо-Отец, объединяющее всех и вся; и не только жрецы, но даже простые люди могли питаться Силой Корня. Древо-Отца уравновешивала и смягчала Мать-Земля, бывшая воплощением неизменности. Оба они благословляли жизнь, одухотворяя ее. Эти две силы сосуществовали в гармонии друг с другом, с людьми и с миром.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});