Сияние Вышних Богов и крамешники - Георгий Сидоров

— Не понимаю, о чём ты? Неужели нашей стране что-то угрожает?

— Угрожает гибель, мой дорогой внук!

— Гибель? — открыл я рот, мне казалось, что бабушка бредит. — Как это может произойти? — недоумевал я.

— Рыба всегда с головы гниёт. Голова уже сейчас смердит, что будет потом — увидишь. Нашу Державу разрушат перевёртыши в Кремле и безыдейные потребители в массах. Слышал, о чём мечтает твоя мать? О роскоши! — последние слова бабушка сказала с раздражением, — Упустила я дочь: война, разруха, не до неё было. А потом твой отец… Она его не любит, вот в чём беда! — поднялась она снова со своего места. – Я пойду, пошишлюсь[1] в огороде, а ты посиди, подумай об услышанном. – Похоже, сегодня твоему детству пришёл конец.

— Хорошо это или плохо? — невольно спросил я бабушку.

— И не то, и не другое. Просто с этого дня жизнь твоя станет иной. Если она тебя подомнёт, больно мне станет! Даже на том свете будет больно! Ты меня понимаешь? — посмотрела она мне в глаза пронизывающим вопросительным взглядом'.

Я подошёл к дорогому мне человеку и, обняв, прижался своей щекой к её лбу.

— Прости за откровенность, — сказал я бабушке, — не много мне удалось понять из твоих слов. Например, я не знаю, кто такие троцкисты, и чего они хотят. Но будь спокойна, сам себя я никогда не предам. Всегда останусь тем, кто я есть и никогда не покину тебя. Ты ведь с моего рождения знаешь, что я пошёл по твоей родне.

— И дедовой! — улыбнулась сквозь слёзы бабушка. — Он был великим человеком. Ты помнишь его?

— Да, конечно!

— Что ж, начинай новую жизнь! Но знай, булат и тот тупится…

— Я его буду периодически точить, — заверил я, родного мне человека.

Когда бабушка вышла во двор, я сел на кушетку и ещё раз припомнил услышанное.

«Надо же, — рассуждал я про себя, — старая княгиня, как говорит отец «недобитая контра», не просто хорошо относится к Сталину, она его очень высоко ценит. Что у них общего? У «вождя народов» и пережитка прошлого мира — моей бабушкой? Очевидно глубинное понимание происходящих, не только в нашей стране, но и во всём мире, каких-то очень серьёзных процессов? Бабушка начала свой разговор с изуверского каббалистического приёма разворота сознания, когда чёрное выдаётся за белое и наоборот, левое за правое и т.д.

Наверняка, и Сталин знал эту древнюю «премудрость». И как мог, так и боролся с её влиянием, — сделал я для себя вывод. — Если так, то понятно, за что НКВД отправлял в лагеря, так называемых «врагов народа». Но разве лагерем и тюремным режимом можно спасти человека от ложных убеждений? Нет, наверное! Это не метод воспитания. Хотя, наверное, кому-то он тоже помог. Даже в своей маленькой жизни я встречал людей, которые прямо говорили, что сидел не зря, а за дело… Бабушка обвиняет Иосифа Виссарионовича в одном — в доверчивости и мягкости… Он-то мягкий?! Кто же тогда твёрдый? Столько непонятного и загадочного? Что ж, жизнь есть жизнь, она многое и покажет, и многому научит, — рассуждал я тогда. — Главное идти вперёд и ни при каких обстоятельствах не изменять своих убеждений. Вот мой путь».

И я его уже осознавал, несмотря на то, что был совсем молод.

Глава 2.

Пять каббалистических законов

После того рокового разговора бабушка прожила совсем недолго. Она ушла из жизни, когда я окончил школу и поступил в университет. Хоронили её в лютый январский мороз в одной ограде рядом с могилой деда. Для меня это была невосполнимая утрата. Больше родного по духу человека рядом со мной в семье не было. Глядя на бетонный крест и фотографию бабушки, я понимал, что впереди меня ждут серьёзные испытания. И так я всю свою маленькую жизнь нёс жребий «белой вороны». Но в семье, пока жива была старая княгиня, я был не так одинок. И в какой-то степени защищён её авторитетом. Теперь же всё это в прошлом. И ещё я допустил, как когда-то сказала бабушка, непростительную ошибку. Попытался напомнить отцу с матерью об их молодости. О времени, когда наша семья жила беднее материально, зато была богаче духовно. Когда по вечерам часто вслух у нас читались книги, все вместе мы посещали концерты и устраивали самодеятельные турпоходы. То были счастливые времена. Никто в семье тогда не болел вещизмом, все довольствовались тем, что было и чувствовали себя вполне счастливыми. Но моя ностальгия о прошлом была истолкована родными как попытка их перевоспитать.

— Надо же, яичко курочку учит! — возмутилась мать.

— Ишь ты! — прищурился зло отец. — Меня учить вздумал! Сейчас другое время, значит, надо жить так, как живут все! Мал ещё указывать, что мы должны, а что нет! Молоко на губах не обсохло….

Эта ошибка дорого мне обошлась. Я понимал, что после моего призыва опомниться, родные по крови люди смотрят на меня как на врага.

— Зря ты их, — журила тогда меня бабушка, — ты что, русскую поговорку забыл? «Не тронь дерьмо, меньше вони будет». Вот взял и обозлил их, а тебе с ними жить… Других-то родственников у тебя нет. Мне же осталось совсем недолго…

— Провожу тебя в последний путь и уйду из семьи. Буду жить самостоятельно, — заверил я её.

— Это сиротой при живом-то отце с матерью? Впрочем, ты и так сирота… — глядя на меня, вздохнула она. — Трудная будет у тебя дорога, очень трудная… Но интересная! Знаешь, я, наверное, из ума выжила, — положила свои руки мне на плечи бабушка.

— Ты что говоришь?! — попытался возразить я ей.

— Выжила, выжила! — заверила она меня. — Знаешь, о чём я думаю?

— О чём?

— О том, что таких как ты жалко. Вас мало, но вы вот есть… А остальных мне не жаль. Потому что многие, очень многие утратили высокое имя — Человек. Из творцов, из созидателей они превратились в жалких потребителей. Для таких добыча денег, вещей и власти самое главное в жизни. Кругом безумствующая нелюдь, кругом, внучек, кругом… Никому нет дела до души. А ведь человек, утративший свою душу… Кто он, как ты думаешь?

— Думаю, что подобный человеком не является, — вздохнул я.

— Вот-вот! Поэтому хорошо бы в каждый наш город, да и в их города, — тут бабушка показала на запад, — и в Европу, и в Америку, да и братцам китайцам тоже, по хорошей атомной бомбе! А лучше — по три, чтобы наверняка! Ну как? Ты теперь понял, что я не в себе?

— Ещё нет, к тому же у меня возник вопрос. Твой проект — по три атомных бомбы на город, конечно неплохой. Поступок, так сказать, вполне гуманный, и он, наверняка, может спасти оставшееся человечество от духовной смерти, которая намного хуже настоящей, и я это понимаю. Но при чём здесь дети? В городах их не меньше четверти населения.

— Так ведь они всё равно, по большей части, обречены. В семьях их начинают ломать ещё до зачатия.

— Как это? — не понял я.

— Ты забыл самое главное, что заложено в программу дебилизации и того безумия, что мы вокруг себя наблюдаем, внук. Если природа родителей изменена, то они родят точную копию себя. Детей с точно такими же, как у них ценностями.

— Это вылетело у меня из головы.

— Устройство человеческой психики ты всегда должен помнить. Внушение, наполненное громадной энергией, всегда проникает в природу человека. И естественно передаётся им по наследству. Весь ужас в этом.

— Но ведь немало и таких, как я.

— Мало, очень мало, но в том-то и беда, что вы есть, — развела руками бабушка.

— Почему беда? — удивился я.

— Потому что Создатель, не будь в наших городах и деревнях подобных тебе, давно бы уничтожил весь этот Содом.

— Но, насколько я помню, библейские города Содом и Гоморра были сборищем дегенератов и извращенцев.

— А сейчас что не так? Посмотри на людей, они же за копейку продадут не то что своё Отечество, но и мать родную. Понимаешь, самое дорогое, что есть у человека. У них появился новый бог — это деньги! Благодаря им, деньгам, можно приобрести всё, что угодно. Любые вещи, недвижимость и удовольствия, но что самое омерзительное, деньги дают власть над себе подобными. Вижу, что я тебя не убедила, — улыбнулась старая женщина, — но увидишь, что будет потом, лет эдак, через двадцать.

— Почему именно через двадцать? — поинтересовался я.

— Когда состарятся и отойдут в лучший мир сталинские кадры. Это случится как раз через сорок лет после смерти Иосифа Виссарионовича.

— Откуда у тебя такая уверенность?!

— Просто я знаю сатанистов. Они всегда всё делают по законам своей каббалы. Помнишь, сколько лет Моисей морочил евреям головы на Синае?

— Я где-то слышал, что около сорока…

— За такой срок не только в какой-то локальной группе социума, но и на территории целой державы, если конечно захотеть, то сознание можно поменять полностью. Каббала рассказывает о взаимодействии элементов окружающего мира и об их влиянии на человека. Здесь же мы имеем дело с одним из психологических приёмов, который действует на общество. Теперь понимаешь, откуда моя уверенность, в том, что будет с Россией. Как видишь, всё просто.