Прогалины в дубровах, или Охотник за пчелами - Джеймс Купер

Первым на этот грубый стол было помещено деревянное блюдо. Затем Бурдон открыл деревянную коробочку и извлек оттуда вырезанный круглый кусок пчелиных сот, примерно полтора дюймаnote 17 в диаметре. За ним последовал оловянный сосуд с крышкой, и из него в отдельные ячейки сот был налит, примерно до половины, чистый как слеза мед. Затем он взял в руки бокал, тщательно протер его, поднес к глазам и осмотрел. По правде сказать, особого восхищения бокал не заслуживал, но он был достаточно прозрачен — то, что Бену и требовалось: ему нужно было всего лишь видеть сквозь стекло, что происходит внутри бокала.

Покончив с этими приготовлениями, Бен Жужжало, или Жало, — таково было его второе прозвище — обратился в сторону бархатистой травки, покрывавшей прогалину. Поздней весной огонь пронесся по всей местности, и трава здесь выросла на диво свежая, сладкая и коротенькая, как на лучших пастбищах. Тут рос в изобилии белый клевер, только что распустившийся пышным цветом. Цвело множество и других цветов, а вокруг них кружили тысячи пчел. Трудолюбивые маленькие насекомые изо всех сил старались набрать побольше сладкого груза; если бы они только догадывались о грабеже, задуманном человеком! Когда Бурдон крадучись двинулся вперед по разнотравью среди жужжащих гостей, оба краснокожих пристально следили за каждым его движением, словно кошки за мышью; Гершом же — хотя дело было любопытное — обращал на бортника куда меньше внимания: меду он всегда предпочитал виски.

Наконец Бурдон выбрал пчелу по своему вкусу, подстерег момент, когда она сосала нектар из цветка белого клевера, и аккуратно накрыл ее зеленовато-мутным бокалом; пленница мгновенно взвилась вверх и попыталась улететь. Прикрыв бокал снизу свободной рукой, Бен понес его с забившейся в верх бокала пчелой обратно на пень. Там он поставил опрокинутый бокал на деревянное блюдо, прикрыв им кружок сот с медом.

Пока все шло как по маслу; Бен Жужжало с минуту наблюдал за своей пленницей и, удостоверившись, что все в порядке, снял свою шапку и накрыл ею и бокал, и блюдо с сотами, и пчелу. Переждав с полминуты, он с превеликой осторожностью приподнял шапку и убедился, что в тот же момент, как наступила тьма, пчела села на соты и принялась пить мед. Затем Бен совсем убрал шапку: пчела, забравшись до половины туловища в одну из ячеек, уже не обращала внимания ни на что, кроме неожиданно свалившегося на нее сладкого сокровища. Именно этого и добивался охотник — первая часть работы была выполнена. Теперь стало понятно, почему для поимки пчелы он воспользовался стеклянным бокалом, а не любым сосудом из дерева или из коры. Прозрачное стекло позволяло наблюдать за движениями пленницы, а темнота должна была заставить ее опуститься на соты.

Пчела была так поглощена своей трапезой, что Бен Жужжало, или Бурдон, незамедлительно поднял стеклянный бокал. Затем он осмотрелся и поймал вторую пчелу, которую и поместил на соты рядом с первой. Через минуту, повторив все действия, он опять убрал стакан: вторая пчела уже нырнула с головой в свою ячейку. Теперь Бурдон сделал знак своим спутникам подойти поближе.

— Вот они, глядите, как набросились на мед, — сказал он по-английски, указывая на пчел. — Расправляются с этими сотами и знать не знают, что навлекают беду на свой собственный улей! Все как у нас! Когда мы воображаем, что добрались до большого богатства, мы ближе всего к разорению, а в бедности и смирении нас может ожидать внезапный дар судьбы. Я часто задумываюсь об этом; здесь, в глуши и одиночестве, всякое приходит в голову.

Бен говорил на очень чистом английском языке, принимая во внимание его жизненные условия, но некоторые выражения все же свидетельствовали о том, что он не из образованных. Подчас не так сказанное слово может повлиять на судьбу человека, но Бена Жужжало это не касалось: за весь сезон летнего промысла он едва ли встретит более полудюжины людей. Однако мы помним англичанина, который никогда бы не снизошел до Бераnote 18, несмотря на все его таланты, потому что последний сказал «европийский» вместо «европейский».

— Почему навлекают беду на улей? — сурово спросил Большой Лось, человек весьма дотошный. — Никто не видит, не слышит — только взял мало-мало меду.

— Меду-то у меня можешь взять сколько душе угодно, собрано уже много, хотя рановато еще починать летние запасы. Мы, бортники, обычно ждем августа, потому что считаем, что лучше начинать работу, когда насекомые (он произнес это ученое слово совершенно правильно, как будто посещал СентДжеймсnote 19) успеют заменить свои зимние запасы. Но я люблю старый мед, да и лето нас ждет не совсем обычное, вот я и решил начать работу пораньше.

Говоря эти слова, Бен искоса взглянул на Быстрокрылого Голубя, в ответном взгляде которого можно было прочесть тайное взаимопонимание, возникшее между ними, хотя еще час назад они не подозревали о существовании друг друга.

— Ну и ну-у! — воскликнул Гершом. — Забавное дело, забавное, спору нет! Да только у меня в «Складе Виски» найдется кое-что, чего ни одной пчелке не доводилось испить в своем улье!

— И ты успел хорошенько напиться этого «кое-чего», друг, могу поспорить. Достаточно взглянуть на знак отличия, который ты носишь между двумя окнами на своем лице, — со смехом отпарировал Бен. — Но тише, тише! Первая пчела напилась досыта и подумывает о возвращении домой. Скоро она приведет нас к складу лида, если только я не потеряю ее из виду. А ну-ка, расступитесь немного, друзья, дайте мне место. Дело не ждет.

Зрители повиновались, и Бурдон весь отдался своему делу. Первая из пойманных пчел и вправду насосалась так, что поначалу казалось — ей не взлететь. Однако, немного помедлив, она все-таки поднялась в воздух и стала кружить над пнем, словно не зная куда податься. Бен не сводил с нее глаз, и, когда пчела вскоре полетела по прямой, он проследил ее полет еще ярдов на пятьдесят, остальные же скоро потеряли ее из виду. Бен засек направление и молчал с минуту, занятый своим делом.

— Возможно, пчела опустилась на краю того болотца, — сказал он, указывая на небольшую долину, где росли более высокие деревья, чем на прогалине, — или она пролетела опушкой леса, затем над прерией за ним и направилась к лесочку милях в трех оттуда. Если это так, то все мои старания пошли прахом.

— А что делает другая? — с нескрываемым любопытством спросил Большой Лось.

— А, верно! Вторая пленница уже готова к старту, посмотрим, куда она полетит. Бортнику легче следить за второй пчелой, если он как можно дальше проследит за первой.

Однако разговаривать было некогда — вторая пчела явно готовилась к полету. Как и ее товарка, пчела взлетела и сделала несколько кругов над пнем, а потом взяла точное направление на улей, как это свойственно пчелам. Насекомое было такое маленькое, а полет его так стремителен, что никто, кроме бортника, не видел пчелы, когда она набрала скорость. К его разочарованию, насекомое, вместо того чтобы лететь следом за первой пчелой, унеслось практически под прямым утлом к ее курсу! Таким образом, выяснилось, что ульев было два и находились они далеко друг от друга.