Требуется король - Петроний Гай Аматуни

Петрович.

Проводил я его уже с каким-то нетерпением. Оделся, негромко произнес: «Инутама, инутама, акчолё!» — и… исчез из дома.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Восемью Восемь

1

Удобная штука — волшебный транспорт: вжик — и ты уже на месте! Вот только по пути ничего не рассмотришь: не успеешь…

А на этот раз я даже не знал, где окажусь: просто доверился Блаттелле и всё. «Не может быть, — решил я, — чтоб такой воспитанный таракан завлек меня в опасное место».

Осмотрелся я и вижу, что нахожусь на дне глубокого ущелья, сжатого горами. Левый склон скалистый, голый, а правый порос диким орешником. И быстрая речка под ним шумит.

Стою я перед двумя высоченными скалами, а в них стометровые кони высечены, только наподобие шахматных. Между скалами — узкий проход, вдали виднеется веселая яркая толпа. «Туристы», — решил я почему-то.

Вдруг они устремились ко мне: фоторепортеры и киношники снимают на пленку, телеоператоры ловят меня в объектив, журналисты микрофоны свои протягивают…

— Ваше имя!

— Возраст!

— Профессия!…

— Поздравляем вас!!!

Не иначе как произошла ошибка. Вероятно, ожидали какую-то знаменитость, и я появился некстати. Мне стало неудобно. А скрыться некуда. Тут наступила тишина, и все во мне похолодело. «Ну, — думаю, — прощай родной город и друг мой художник Петр Петрович, не видать мне вас больше…»

Вдруг расступаются все, и выходит наперед стройная молодая женщина. На ней длинное черно-белое платье в шахматную клетку. На волнистых темных волосах — бриллиантовая корона. Лицо красивое, удлиненное, темноглазое и, что я сразу отметил про себя, приветливое.

Улыбается и обе руки мне протягивает.

— Я, — говорит, — покровительница шахмат Каисса… Приветствую миллионного гостя этого года в моей столице Восемью Восемь.

Только теперь я догадался, что попал в то самое место, о котором говорил Блаттелла. Ведь на шахматной доске восемь рядов по восемь клеток, вот оно и получается — Восемью Восемь…

«Эх, — думаю, — повезло-то как: кто же из нас шахмат не любит?!»

Идем с Каиссой, и тысячи ценителей шахматного искусства приветствуют нас.

Помахал я им для приличия, и мы свернули вправо, в Аллею Чемпионов мира. Золотые статуи (чемпионок — слева и чемпионов — справа) ослепительно сияют под ярким солнцем. Я радуюсь знакомым лицам — ведь большинство чемпионов мои земляки, советские люди!

Выходим на обширную площадь. Она заполнена разъяренными шахматистами. В центре — высокий помост, будто сложенный из больших шахматных досок.

На помосте палач в красном спортивном костюме и черной маске сечет плетью бесштанную фигуру, лежащую на широкой скамье.

Только отстегал как следует, а уже волокут следующую жертву.

— Что это? — с дрожью в голосе спросил я у Каиссы.

— Это наказывают подсказчиков — злейших врагов шахматистов… — равнодушно ответила она, а у самой глаза вспыхнули весельем. — С ними следует расправляться только так; уговоры тут бессильны. Подсказчику — первый кнут!

Отлегло у меня на сердце. Что верно — то верно: сами знаете, как неприятно, когда кто-нибудь бубнит над ухом, подсказывает тебе ход, да к тому же, как правило, неудачный.

— Так им и надо! — громко заметил я, а про себя слово дал: никогда больше не подсказывать.

2

Мы вышли на зеленую лужайку к вертолету, тоже окрашенному под шахматную доску. Каисса жестом приглашает меня в кабину и говорит:

— Сегодня вам вдвойне повезло: увидите кое-что новое в нашей шахматной столице.

Она заняла левое, командирское, кресло, а я сел рядом.

Заработал двигатель, вертолет поднялся в воздух.

3

Сверху открылась удивительная панорама. Столица Восемью Восемь располагалась в зеленой долине, ограниченной с двух сторон лесистыми горами, на склонах которых пестрели альпийские цветы, а на вершинах местами лежал снег.

Всю долину как бы разделяла на две неравные части быстрая пенистая речушка с каменистым дном.

На правом берегу, то есть под нами, — сам город. Там и тут виднелись многоэтажные гостиницы, стадионы, парки, ярко блестели озерца, окруженные уютными домиками. Проплыла телевизионная башня в виде трехсотметрового ферзя — самой сильной фигуры в шахматной партии; в начале игры он стоит рядом с королем.

За телебашней — огромное здание с колоннами и двухскатной крышей.

— Наш музей, — пояснила Каисса. — Там хранятся шахматные фигуры из Древнего Египта, Индии и многих других стран. Есть шахматы для игры в космическом корабле, под водой, на воде, из дерева и кости, металла и камня… А вон, у подножия горы, видите?..

— Прозрачные корпуса?

— Это наш научно-исследовательский институт и лаборатория. Но главное — на том, левом берегу, в Долине Борьбы.

Вертолет пересек реку, и Каисса уменьшила высоту. Тут раскинулся и вовсе необыкновенный край.

Насколько было видно, вдоль левого берега реки ровной линией расположились шахматные квадраты с белыми и черными полями.

А позади квадратов (если смотреть со стороны речки, конечно) стояли шатры — белые, алые, синие, зеленые.

Между ними виднелись составленные в пирамиды старинные ружья, солдатские барабаны, медные горны.

Тут и там дымили костры, а над огнем висели котлы либо жарились на вертелах целые бараньи и свиные туши.

На одних квадратах пусто, на других выстраиваются армии белых и черных, а кое-где идут шахматные сражения.

Вертолет еще немного снизился, и тут я сообразил, что все шахматные фигурки… живые!

Пешки — это солдаты в старомодной форме; кони — тоже живые, с лихими всадниками-гусарами; на спинах слонов, под яркими балдахинами, — полунагие смуглотелые погонщики, а ладьи — самоходные башни, как мне показалось, пластмассовые.

Ферзи напоминали маршалов со множеством орденов и медалей. Короли же, белые и черные, — в золотых и серебряных коронах, в горностаевых мантиях, бородатые и величественные, как в сказках.

Особенно оживленно было возле квадрата №1001: Каисса сделала над ним вираж, и я отчетливо увидел на светлой плите этот номер.

Здесь тоже киношники и журналисты, с десяток телевизионных камер, а когда Каисса заканчивала круг — внизу поднялась ужасная суматоха: все устремились к берегу, пешки расхватали свои ружья, те, кто играл на дальних квадратах, отложили партии.

Каисса удовлетворенно кивнула, что-то сказала по радио и плавно пошла на посадку на правый берег, оказавшийся выше левого.

Здесь были устроены трибуны, а как раз напротив квадрата №1001,