Дождя сегодня не будет - Егор Лавров

Перестук колес все громче – вползаем в низину; по обе стороны болото с камышом, и насыпь очень высока. Люблю это болото. Иногда специально отправляюсь сюда послушать лягушачий концерт. Но сегодня тянет вперед.

Впереди пологий подъем, поросший осиной. На опушке стайка красных мухоморов. Проехали. Полотно сровнялось с землей, ушло ниже, с боков потянулись откосы. На откосах свежие холмики – крот нарыл. (Недавно растолок спичечные головки.)

Откосы сменились лощиной. Стук колес забарабанил в уши, отражаясь от каменных склонов. Проехали, вырвались на простор. Звук смягчился. Донесся звон колоколов из церкви, купола которой золотятся среди зелени на песчаном берегу реки. Здесь по традиции полагалась стоянка. Остановились. Журчание реки. Стрекот кузнечиков. Шелест столетней ивы над заводью, колокольный звон. И нет ничего другого, кроме этой зеленой долины, желтеющих полей и далекого леса, отступившего к предгорьям. Хорошо!..

Назад двинулись тем же путем – хотелось проверить холм с обратной точки. Тут выяснилось, что с фасада он как-то оголен. Может, посадить на вершине деревья? Я заспешил и сделал роковую ошибку, сильно повернув ручку транслятора. Глазок скользнул по холму и уперся прямо вверх – в грубый пластмассовый купол. Иллюзия рухнула. Я зажмурился и выдернул вилку питания.

На Дороге нельзя смотреть вверх. Нельзя. У нее нет и не может быть неба. Раньше, когда игра была в моде, пробовали придумать разные ухищрения. Но вместо неба все равно получался раскрашенный потолок без глубины. Не получалось и солнце. При одном источнике света даже самые мелкие детали рельефа отбрасывали неестественные радиальные тени. Так что купол служит только для крепления матовых ламп и для защиты от пыли. Она в два счета может погубить все те мелочи, над которыми ты трудился с лупой в глазу, как часовщик.

Я встал и отвернулся от Дороги…

Что-то не спалось. Всплыл Чет – вульгарный и сомнительный «друг Орса». Почему он ко мне прилип? Из-за полиса на двадцать пять монет? Как агент он получит из них пять, а сколько он выложил за выпивку в баре! Или поспорил с кем-нибудь, кто знает мое органическое отвращение ко всякой страховке? Да нет, чепуха.

Дармоед уютно мурлыкал под боком, и постепенно меня сморило. Уже засыпая, я сообразил, чего не хватало на холме: горсточки желтых ульев. И пусть он зовется Медовым холмом.

2

Разбудил меня телефонный звонок. Порт лаконично сообщил, что «лечение потребует времени». Формула была понятна. Гараж практически принадлежал «Юниону», а агенты фирмы регулярно прочесывали свои владения, и тогда незастрахованную машину отгоняли на задворки и прятали под брезентом.

– Сегодня останешься дома, сколько ни мяукай, – предупредил я Дармоеда.

Нейл пришел с опозданием. Обычно мы с ним болтали несколько минут на кухне. На этот же раз он молча сунул мне пакет и захромал к соседней двери. Что-то неладно с парнишкой.

– Нейл принес завтрак, но не пожелал разговаривать, – сказал я коту; тот вспрыгнул на стул и стал жадно принюхиваться к пакету: две теплых булочки, сыр, порция апельсинового сока и брикет паштета.

– Ладно, ешь. Будет что вспомнить, сидя взаперти. – Я развернул фольгу и отдал паштет коту.

Закипел чайник, и мы позавтракали. Затем я водворил кота в гостиную, побегал немного по квартире, собирая разные мелочи, и направился к выходу. Нет, сундук придется перетащить! Невозможно миновать его без синяка. Потирая колено, я закрыл дверь и… обнаружил, что Дармоед, задравши хвост, шествует по направлению к лифту.

– Слушай! Ты научился проникать сквозь стены?

Удивительное создание. Спокойно переносит заточение в машине, но категорически отказывается оставаться один в квартире.

Пришлось вернуться за сумкой. В знакомую сумку он полез с охотой. Конечно, можно бы тут и снести его обратно, но не поднялась рука на предательство.

В коридорах фирмы было пусто, все давно сидели по местам. Только Бэт бездельничала в Малом холле.

– Чудная кошечка, – улыбнулась она Дармоеду. – Но что за прихоть – всюду таскать ее с собой, Гео?

– Форма протеста против действительности, – ответил я.

– А-а…

Кота я выпустил во внутренний садик на восьмом этаже. Он потянулся и лег на куртинку седума.

– Не безобразничай, – прошептал я, так как с директорской стороны доносились голоса.

На нашем семнадцатом было уже накурено. Морена, развалившись в кресле, гипнотизировал пустой фирменный флакон без наклейки. В таком состоянии он проводил большую часть рабочего дня. Затем вдруг накидывался на машинку и одним духом выдавал целую стопку печатных листков: оду пуленепробиваемому парику или новому сорту мыла.

– Привет, Рен.

– Привет.

– Что в программе?

– Лосьон, возвращающий молодость дряблой коже, – буркнул Морена, – блистательный взлет парфюмерной мысли!

Я извлек из папки вчерашний набросок. «И пойдешь ты под лосьон для старушек», – сказал я бывшему мосту. Основательно поработал карандашом, раскрасил спиртовой пастой, по карандашу положил синий лак. Флакон вздымался ввысь из нагромождения сияющих плоскостей.

Морена одобрительно хмыкнул.

– Весьма впечатляет.

Минуты на две он погрузился в транс и обрушился на машинку. Бэт невозмутимо вычеркнет бранные словечки, необходимые Рену для вдохновения, и в пятницу нам выплатят гонорар. Машинка смолкла.

– Рен, ты видел когда-нибудь модель из серии «Первые паровозы»?

– Разумеется. На картинке в каталоге. А что?

– Да так… игра воображения.

– Махнем в субботу на Озера? Говорят, попадаются перелетные утки. Запишем.

Это было заманчиво: хлопанье крыльев, кряканье. Поезд проносится мимо болота, вспугивая стаю уток…

– Колеса в ремонте. Не умею быть пассажиром, Рен.

– Здорово разбил?

Рассказывать почему-то не хотелось.

– Рядовой случай, Рен.

Бэт принесла утреннюю почту и забрала рисунок и рекламный проспект, удовлетворенно похлопав нас обоих по шее.

– Анекдот, Гео. Я на днях купил пять тюбиков «Феникса».

– Того «Феникса»?

– Ну да. Какое-то помрачение разума: не устоял перед собственной рекламой.

Мы засмеялись. «Феникс» был антикоррозийным средством для автомашин – приятно пахнувшим и бесполезным. Три года назад мы впервые объединились с Мореной и произвели на свет этот маленький шедевр рекламного искусства.

– Айда в подвал?

Я кивнул. Четверть часа безмятежности мы заслужили. В коридоре незнакомый худосочный тип близоруко водил носом по плакату на стене. Обернувшись у лифта, я с мимолетным недоумением поймал его пристально провожавший нас взгляд.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});