Не спешите нас хоронить - Раян Фарукшин

Из десантного раздавался непонятный шум, напомнивший о спецназовцах. Они, оказывается, застряли и не могут открыть «парадную дверь». Пришлось им помочь.

Обласкав нас матом последней московской моды, спецы рассыпались по кварталу и исчезли в ночи. А мы так и стояли на броне ещё секунд десять-пятнадцать, мечтательно смотря им вслед и видя себя на крыше Рейхстага с красным знаменем в руках и золотой Звездой Героя на груди. Стояли и мечтали, пока духи не начали обстреливать нас с верхних этажей. Мы сразу назад, вовнутрь, да как вдарим из пушки! И ещё, и ещё, и ещё! Почти весь боекомплект израсходовали.

Духи замолчали. А мы сидим радостные, дым глотаем, улыбки до затылка, глаза навыкат, уши заложены.

Не успели как следует обрадоваться нашей микро-победе, как обнаружили, что мы — не единственные покорителями этого дома — на противоположной стороне улицы засел целый полк, методично гвоздивший закреплённый квартал уже целые сутки. Вот дела!

Кто-то подбегает с тыла, стучит по броне:

— Живы? Эй, придурки, живы?

— Кто там? — напрягаюсь я в ожидании худшего.

— Дед Мороз, бля! Да свои, кто же!

Сосед заулыбался, откинул люк и высунул свою чумазую рожу к солдату. Отогнав от лица дым, он вежливо ответил тем же:

— Да, придурки живы. А дураки как?

— Хорошо хоть у них выстрелов к гранатомётам не осталось, иначе зажарили бы вас немедля. Вы чё остановились у быка на рогах? Давай, откатывай машину вон туда, надёжней будет, — солдат, по одежде и экипировке — «махра», стволом автомата указал на относительно непострадавшее одноэтажное здание из красного кирпича.

— А чё там?

— Это котельная. Вот, между ней и забором приткнитесь, и хрен вас кто достанет. Если что, окружать надумают или невмоготу станет вам одним, бегите к нам, мы во-он там. Места у нас много, и вам хватит. Только без машины, конечно.

Солдат вкратце описал положение дел в квартале и за его ближайшими пределами. Картина относительно спокойная, а по сравнению с другими местами, даже привлекательная. Хозяйничает в квартале 81-й мотострелковый полк, прибывший из посёлка Черноречье, что под Самарой. Два их батальона ещё два дня назад попали здесь в окружение и полегли, остальные пока приходят в себя и готовятся отомстить за погибших друзей штурмом железнодорожного вокзала и здания совета министров. Тяжелого вооружения у самарцев нет, ходовую технику по пальцам пересчитать можно, но ничего, пацаны уверены, что и так неплохо справятся.

Выслушав солдата, в итоге представившегося младшим сержантом, старшим группы разведчиков, Сосед, от гостеприимного предложения остаться, отказался.

— Нет, спасибо, мы уходим к своим.

— Какой, нахрен, к своим! Туда нельзя, там чечены везде! Вчера всю мою роту разом накрыли! Квартал снаружи обложен полностью! Одни не пробьётесь! — повысил тон сержант.

— Не, мы попробуем. Мы вон, оттуда приехали.

— Да не оттуда вы приехали, — сержант махнул на восток, — а оттуда, я же видел!

— Ты путаешь. Не могли мы оттуда приехать. Вроде, вон, с того поворота мы сюда вывернули, — попытался возразить ему Сосед.

— Нет, — не уступал упрямый разведчик, — вы повернули с того поворота, — он повернулся и помахал в темноту, — оттуда.

— Как ты мог видеть, если темно вокруг, не видно ничего! — рассердился Сосед. — Даже не видно твоего поворота.

— Ладно, делай, как знаешь, я предупредил. Мой дело предложить, твой дело отказаться, — сержант развернулся и пошёл в темноту. — Фамилию хоть свою скажи, и адрес домашний, чтоб было куда написать, что сожгли тебя, непослушного придурка! — крикнул он напоследок.

— Во заколбасил, а! — Сосед, обращаясь ко мне, покрутил пальцем у виска. — Как он мог видеть откуда мы свернули, если ни фига не видно. — Ладно, забудь!

Сосед попытался развернуть машину. Не удалось. Сначала мы снесли невесть откуда появившееся дерево, потом зацепили большую бетонную плиту и заглохли.

С третьей попытки Сосед всё же смог развернуться. И только он повел бэху в сторону предполагаемого поворота, как начался новый обстрел. Пули с новой силой забарабанили по броне. Где-то неподалёку раздались взрывы. Стало страшно. Я решил попросить Соседа остаться здесь до утра. Не успел.

— Усман! Надо оставаться, иначе не доедем, — первым выпалил Сосед.

— Да я двумя руками «за»! Рули куда сказали, к котельной.

Удачно приткнув БМП к стене котельной, мы дождались относительного затишья и осторожно обошли прилегающую к нашей машине территорию, более детально ознакомившись с местностью.

От котельной до дороги буквой "Г" стоял высокий, почти двухметровый бетонный забор, закрывавший духам обзор на всю свою длину, метров на сорок. С другой стороны, впритык друг к другу, горбатились три длинные пятиэтажки, надёжно укрывавшие нас с тыла. Самарцы, видимо, обосновалась именно там, рассосавшись по всему освоенному периметру. Это обнадёжило. И лишь спереди нас ничего не закрывало от удара прямой наводкой, но пустырь, метров на сто излучавший вселенскую пустоту, сам по себе держался под прицелом всей нашей — с самарской пехотой — братией. Да, оттуда могли появиться только самоубийцы. Получалось, прав был сержант, место для нас действительно удачное.

— Во, дебилы! — я слегка ударил себя ладошкой по лбу. — Рация же есть!

— Ничего ты с этой рацией не сделаешь. Не мучайся, толку нет. Только засветишь перед духами наше хреновое настроение, — Сосед, тремя короткими предложениями, вернул меня с облаков на землю.

— Думаешь, не поможет?

— Уверен, что нет.

Напрасно я мучался с рацией. Ничего кроме сквернословия я, в ответ на свои призывы о помощи, не услышал. Наши войска орали друг на друга многоголосым матом, а чеченцы клялись Аллахом, что зарежут всякого, не сдавшегося в плен до конца этой бурной ночи. Все кому-то что-то передавали, но никто ничего ни от кого не принимал. Вот такая оказия.

Посидели на картонных коробках у стены, поёжились от нехолодного, но страшного войной холода, стали грузиться суицидальными мыслями. Боялись погибнуть здесь, прямо на этом месте. «Нас не найдут и объявят, что мы — пропали без вести, а может и вовсе, сбежали. Обзовут трусами и дезертирами. И родителям так напишут, что мы добровольно сдались в плен, что мы — предатели…» — лезли в голову отвратительные своей правдоподобностью мысли. Чтобы как-то отвлечься и воспрянуть духом, Сосед решил напиться. Но никакого спиртного у нас, разумеется, не было, и он решил напиться хотя бы воды. Но даже воды у нас в бэшке не нашлось ни грамма. Обшарив все закоулки БМП, ударившись лбом и локтями о всевозможные углы и железки, Сосед расстроился ещё больше:

— Попить бы чего! — он жалостно, словно маленький ребёнок, почмокал ртом. — В горле пересохло, петь не смогу.

— А не нужно было целый день огуречный рассол хлебать. Ты ж один — три литра выдул. Говорил я тебе, а ты слышать не хотел. Один всё выдул, жаба.

— Нашёл дурака. Да кто в нашей жизни от рассольчика отказывается? Да и с хлебушком. Нам эти огурцы от чистого сердца подогнали, а я от чистого сердца их съел. И, что такого?

— Ничего. Мучайся теперь. Хрен мы тут воду найдём.

— А вон, смотри, — Сосед показал на желтую пятисот литровую бочку-полуприцеп, брошенную посередине дороги. — Там наверняка что-то есть.

— Где-где? — сощурился я. — Я ничего не вижу и никуда не пойду! Жить хочу!

— Да вон, что по левую сторону от ТП.

До бочки идти семь секунд — десять метров, но нам это расстояние даётся примерно за час с небольшим: мешает снайпер, неожиданно объявившийся в недавно покорённой, нашими совместными с самарцами усилиями, девятиэтажке. Этот козёл и попасть в нас не мог, снайпер хренов, и успокоиться никак не желал, палил, да палил. Мы лежали, уткнувшись носами в гусеницы БМП. Я хотел спрятаться «дома» — внутри, но боялся встать, а Сосед хотел набрать во фляжки воды, но тоже боялся встать. Как только кто-то из нас поднимался и делал какое-то движения, мудак, считавший себя снайпером, открывал огонь. Куда стрелять в ответ, мы не знали. Так и лежали, пока снайпер сам не смолк. Патроны у него, наверное, кончились.

Сосед резко вскочил и, сделав три быстрых шага, рухнул на землю. Выстрелов нет. Сосед снова повторил свой незамысловатый трюк, и снова — выстрелов нет. Последний рывок и Сосед, радостно скаля лошадиными зубами, полулёжа, вытянутыми руками с трудом откручивает вентиль крана бочки. Какая-то жидкость звучно струится во фляжку.

— Прикинь, вода! — Сосед радостно сообщает приятную новость мне, а заодно и всему кварталу, который отзывается разнокалиберной стрельбой во всех направлениях. — Достал, сейчас напьёмся!

Вода была явно не родниковой, с привкусом, но ничего, пить можно. Напились от души.

Сидим, молчим, слушаем отголоски боя. Стреляют достаточно далеко от нас. Обрадовались, успокоились, невольно заулыбались. И вдруг, как обухом по голове — внезапно из-за стены выскакивают солдаты, все в мыле, в рваных бушлатах, без головных уборов, только бритые затылки сверкают. Бегут, что-то кричат. Сосед сразу напрягся, соскочил с брони, подбежал к одному солдату, остановил. Тот, сбиваясь, сообщил, что чечены идут в прорыв и скоро будут здесь. Пока Сосед думал что спросить, солдат сорвался догонять своих.