Песнь вторая. О принцессе, сумраке и гитаре. - Тиа Атрейдес

Так что Мурс Мескит тихо и мирно покончил жизнь самоубийством. А остальная шушера, выслушав мнение Его Величества о своих моральных качествах и сексуальных пристрастиях и вняв ценным указаниям на тему, куда им следует отправляться и что там делать, быстренько разбежалась по дальним углам с намерением долго не высовываться.

— Ваше Высочество, а что Вы думаете по этому поводу? — похоже, Шу опять отключилась от происходящего. Очередной кавалер изо всех сил пытался произвести на неё впечатление. О чём он там говорил? О моде? — Вам какая порода больше нравится?

— Предпочитаю рыбок. Мурены, акулы… они очень милы, вы не находите? — Шу дала кавалеру возможность провести сравнительный анализ улыбок, ненавязчиво облизнув острые зубки. — У меня в гостиной живет одна, я иногда выпускаю её погулять, — неизвестно, что представил себе кавалер, но от дальнейших глупых разговоров он принцессу благородно избавил.

— Ваше Величество, познакомьте меня с Вашей очаровательной собеседницей, — Шу подошла к брату, около которого томно вздыхала и стреляла глазками неизбежная юная красотка, пятнадцатая или шестнадцатая за последний месяц. И откуда их столько набегает? Интересно, эта сама приклеилась или снова Ристана надоумила?

— Сиэла Вусми, к Вашим услугам, Ваше Высочество, — красотка присела в реверансе.

— Сиэла как раз рассказывала нам о своей новой кошке, — Кей вовсю изображал из себя галантного кавалера. При реверансе и без того глубокое декольте открыло заинтересованному взору короля дивный вид, которым тот не преминул полюбоваться, — какой породы, вы говорите?

— Гладкошерстной минийской, Ваше Величество, — девушка старательно похлопала ресницами.

Шу подумала, что мода похожа на моровое поветрие, спрятаться невозможно.

— Как интересно, — она мигом подстроилась к тону брата, — и чем же они так хороши?

— Изумительный цвет, Ваше Высочество. Как кофе со сливками, и бирюзовые глаза.

При упоминании бирюзовых глаз Шу опять вспомнила Дайма. На подобных мероприятиях без него безумно скучно и противно.

— Неужели? А ваша киска кусается?

— Нет, Ваше Высочество, минийские коты мирные и ласковые создания, — на сей раз улыбка Сиэлы получилась гораздо милее и искреннее. — А у Вашего Высочества какой породы кот?

— Тигровой. Но его ещё не привезли.

— Ой, никогда не слышала про таких…

— Не может быть! Наверняка слышали. Рыжие, с черными полосками, вот такого роста, они ещё рычат так очаровательно, — Шу показала рукой примерно на уровне груди и невинно похлопала ресницами, не давая девушке разобраться, шутит она или нет.

— Пожалуй, мне больше нравятся минийские коты, — Кей ободряюще улыбнулся Сиэле, но тут же опустил её с небес на землю, — думаю, я подарю своей невесте именно такого. Как вы считаете, лучше девочку или мальчика?

— У мальчиков окрас темнее, Ваше Величество, — в глазах красотки читалось беспредельное разочарование в жизни.

— Благодарю Вас, сударыня, нам было приятно беседовать с вами, — с истинно королевским невозмутимым равнодушием Кей распрощался с неудавшейся обольстительницей.

— Ну, наконец-то, я снова вижу родного брата, а не сопливую размазню! — Шу озорно подмигнула Кею, — смотри, старшенькая наша как злится. Вон, сколько важных лиц наприглашала, полюбоваться на твое беспримерное падение.

— Ага, сейчас. А от дохлого осла уши? — Его Величество ехидно ухмыльнулся.

Изобразив изящный поклон, Кей подал сестре руку, приглашая на танец.

— Признавайся, проныра, ты устроила? — ни любопытные взгляды гостей, ни музыка не мешали им беседовать.

— Что? — танцевать с братом было легко и приятно.

— Не хлопай глазками, неубедительно. Зак признался.

— В чём признался?

— Во всем.

— А поподробнее?

— Уй, какие мы невинные, уй, какие глазки у нас честные! — Кей довольно смеялся. — Уй, так я и поверил!

— А чем докажешь? — Шу хихикала не менее довольно.

— А зачем доказывать, если у тебя на лбу всё написано?

— Неправда. Ничего у меня на лбу не написано. Ну, разве только… — Шу многозначительно замолчала.

— Только что?

— Скажу на ушко, — Кей наклонился к сестре поближе, изображая страшное любопытство, и тут же с хохотом отпрянул.

— Шуточки у тебя!

— А что, что-то не то сказала?

— А ты знаешь, что у меня самая лучшая сестра на свете? — Кей перестал смяться, и в голосе его послышалась неподдельная нежность.

— Да ну! Где? — Шу удивленно огляделась. — Это вон та, что ли? — она кивнула в сторону величественной Ристаны, с царственной снисходительностью внимающей любезно склонившемуся к её ручке графу.

— Тьфу! У меня самая вредная, самая несносная, самая ехидная, самая нахальная сестра на свете!

— А, так это ты про меня? Да, я такая! И такую ты меня любишь!

— Приходится… — Кей снова смеялся. — Не знаю и знать не хочу, как вы это всё подстроили, но ты молодец. Сам не понимаю, что на меня нашло. — Его Величество серьёзно посмотрел в серые глаза сестры. — Спасибо, Шу.

— Всегда пожалуйста, братишка. О себе же забочусь, — Шу снова ухмылялась, — с кем же мне танцевать, если на тебе свора жеманных хлыщей виснет?

— Шу, неужели во всей Валанте нет никого, с кем ты хотела бы танцевать?

— Ну… может, и есть, но я его ещё не нашла.

— А Зак?

— Что Зак? Не смеши меня, Кей. Мы с Заком друзья, но всё остальное… Не волнуйся за меня. Скоро приедет Дайм…

— И что Дайм? Принц без королевства, мужчина без…

— Не смей так говорить про него. Дайм мой лучший друг, Кей, и не его вина…

— Что он морочит тебе голову.

— Кей, милый, тебе не кажется, что заморочить мне голову у Дайма кишка тонка?

— А, так это ты ему голову морочишь. Я понял наконец.

— Я всегда знала, что брат у меня умничка. Кстати, смотри, кто к нам идет!

Танец закончился, и они оказались нос к носу с герцогом Дарнишем. Как всегда безупречно элегантный, Урман неизменно привлекал восхищенные взгляды дам. Несколько лет назад ходил слушок, что сама принцесса Ристана намекала ему, что не прочь видеть его своим любовником, но герцог отказался. Судя по тому, с каким презрением она отворачивалась от него ныне, слушок смахивал на правду.

Сейчас в его сторону с хищным интересом поглядывали три-четыре матроны и пара моложавых вдовушек. Герцог два года, как овдовел, и мамаши, имеющие дочерей на выданье, открыли на него форменную охоту. Шу с интересом наблюдала за этим процессом, время от времени из бескорыстных дружеских побуждений спасая Урмана из лап особо неразборчивых в средствах и наглых девиц.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});