Комит Западного королевства - Сергей Че

берегу, в тени гранитного утеса, на вершине которого высились неприступные стены его столицы. Мутные воды реки неслись мимо, унося к морю отрезанную голову белого ягненка. Маленькое тельце еще продолжало содрогаться у ног Родериха, выдавливая из обрубка шеи последние сгустки крови.

- Мать Макония, - прошептал король. – Я не знаю точно, как тебя зовут, наш народ уже забыл это. Но я нашел это имя в свитке старика Иордана. Будем надеяться, что он не соврал, и зовут тебя именно так. Мать Макония… Я молился Спасителю и его матери. И по обряду Петра, и по обряду Ария, и даже по тому обряду, что почему то называется «правильным», хотя по нему молятся только кучерявые греки. Мне не помогло это. Мне не помогли наши святые. Не помогли старые боги моих лесных предков. Мать Макония… Богиня воды и жизни… Помоги мне… Верни мне силу. Я обещаю… я утоплю столько баранов, что по их головам можно будет перебраться на другой берег этой реки. Если ты мне поможешь.

Он поднял за ноги ягненка, поелозил трупом по импровизированному алтарю из трех булыганов, оставляя кровавые разводы. Потом забросил жертву в реку, отправив следом кривой нож. Постоял, закрыв глаза и прислушиваясь к себе. Как же надоело это бессилие… Брезгливая гримаса на лице жены, сухой уродливой ведьмы. Понимающе насмешливые взгляды дворни – каждое утро. Бессильный король. Что он может сделать с врагом, если не способен даже раздвинуть ноги бабе?

Верный слуга-ибериец (верный потому что немой) задул расставленные по камням свечи, собирая огарки в котомку, поклонился королю, ожидая приказаний.

Было уже совсем темно. Далеко вверху, на склоне, плясали отсветы факелов дожидающейся короля стражи. Родерих уже начал подниматься, когда сзади донесся тихий всплеск воды. И смех. Такой же тихий, как шелест листвы. Женский смех. Издевательский женский смех. Старая позабытая народом тварь решила не выполнять его просьбу. Она сожрала ягненка и посмеялась над королем.

- Стой здесь, - бросил он слуге. Завернулся в плащ и нырнул в колючие заросли голого кустарника, продираясь сквозь них, как сквозь строй гогочущих врагов. Плеск воды и смех вероломной богини вел его за собой, то тихий, то громкий, но неизбежно обидный, разрывающий голову своей безнаказанностью. Ты обречен, король. У тебя не будет потомства, да и сам ты скоро сгинешь. Люди не пойдут за недочеловеком, чей плуг не способен вспахать поле. Ты можешь загнать в мою реку хоть всех своих баранов, но тебе ничего не поможет.

Он выбрался на берег тихой заводи, окруженной гранитными скалами и залитой лунным светом.

Богиня лежала на зеркальной водной глади, подставив луне свое мертвенно-бледное тело.

Родерих подошел ближе, разглядывая существо, которому веками молились его предки. По виду оно ничем не отличалось от обыкновенной женщины.

- Ты смеялась надо мной.

Богиня подняла золотоволосую голову, медленно опуская тело под воду и прикрыв груди руками.

- Я не смеялась над тобой, рекс. Ты ошибся.

- Ты смотрела, как я приношу тебе жертву и смеялась. Тебе так часто приносят жертвы, что ты пренебрегаешь моей?

- Мне их вообще не приносят, - улыбнулась богиня. – Отвернись, рекс. Тогда я смогу выйти, одеться и продолжить наш разговор.

- Зачем матери вод одеваться? Твоя одежда – водные струи. Я отвернусь, и ты исчезнешь.

Теперь богиня снова рассмеялась.

- Навряд ли я смогу так просто избавиться от твоего внимания. Ты явно меня с кем-то спутал.

Только теперь Родерих увидел аккуратно сложенную на камне придворную одежду.

Это была не богиня. Он вгляделся в ее лицо, пытаясь вспомнить.

Флория, дочь одного из наместников-ромеев. Насмешливая девчонка, выросшая в Городе Константина. Фактически заложница, но ведет себя так, будто свободна как ветер. И смеется, смеется… надо мной смеется, она знает, да, кто-то распускает слухи по городу, и все знают… все подсматривают за мной, видят, как я мучаюсь, и смеются…

Он почувствовал, как кровь ударила в голову, шагнул вперед, в холодные брызги, схватил эту ромейскую шваль за мокрые волосы, потащил на берег,не обращая внимания на визг и удары слабых кулачков, повалился на нее, подминая под себя и уже зная, что опять ничего не сможет.

От резкого удара разлился огонь в паху и перехватило дыхание.

Девка отскочила к камням, выхватила откуда-то короткий меч, направила на короля дрожащими руками, голая, с вытаращенными глазами, в которых совсем не было страха.

- Рекс! Я дочь твоего союзника. Я могу убить тебя. И тогда многие твои соплеменники скажут мне спасибо. Нам с тобой лучше забыть этот случай. Для тебя лучше.

Она подхватила свою одежду, накинула на плечи, не завязывая, и скрылась в зарослях, не сводя глаз с короля и не опуская меч.

Дочь союзника… Как эти ромеи смешны из-за своей раздутой гордости. Не дочь союзника, а дочь слуги, сдавшего город Королевству только потому, что ему больше ничего не оставалось. Слуги, которого в любой момент можно поменять. И девка должна раз и навсегда это запомнить.

Король поднялся, превозмогая боль, осторожно пощупал предмет своего постоянного беспокойства. И поплелся обратно, на тропинку, к факелам стражи.

Командир охраны помог ему забраться на вымощенную дорогу, ведущую к воротам, и сказал тихо:

- Какая-то женщина недавно вопила…

Родерих посмотрел на него внимательно, приосанился, сказал достаточно громко, чтобы слышали все рядом:

- Да, Теодемир, вопила. Женщины всегда вопят, когда их насилуют. Некоторым из них это почему-то не нравится. У меня давно не было красивых женщин, Теодемир. А тут, иду по берегу, вижу - такое чудо в воде плавает… Ты даже не представляешь, мой Теодемир, как она хороша, особенно если употребить сзади. Да ты ее знаешь. Это Флория, дочка наместника Септема. Убежала потом куда-то в слезах. Найди ее завтра утром, доставь мне удовольствие. Сам понимаешь, наспех распробованное женское тело - это несерьезно. Надо медленно им наслаждаться.

- Флория? – Теодемир нахмурился. – Король! Ее отцу это