Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Помнится; я вздрогнул. «Он увидел мое повышенное внимание к ней?! В чем, собственно, крамола, я как-то вмешался в его жизнь?» – пронеслось в голове.
– Вы связаны с ней родственными узами? – выдохнул я звук, похожий на плевок древней мортиры.
– Тонко подмечено, хотя и с некоторым загубленным смыслом – именно узами… Мы бывшие муж и жена.
В кулуарах сознания подобная вероятность, признаюсь, у меня проскваживала, но весьма отдаленным импульсом.
Мимо нас возвращалась мамочка с ребенком. Мне показалось, женщина особенно пристально заглянула мне в лицо. Трудно представить сейчас, какой у меня тогда был взгляд, может быть, поэтому?
По аллее прокатился прохладный ветерок – йодистый запах моря вернул меня под сень скинувших оцепенение сосен. Я смелее посмотрел на затихшего собеседника, приготовившись принять очередную заманчивую составляющую своего эго.
– Поверьте, – продолжал он страстно, – мне нелегко говорить об этом. Скорые неприятности со здоровьем обязывают меня к авантюре.
«Он не будет меня корить, даже за обстоятельства повышенного внимания к Ассоль. Что же тогда?!»
– Вы очень порядочный молодой человек, но дайте мне время. Давайте встретимся на том же месте, в беседке, на восходе солнца?..
Страх, нет, он не вызвал во мне этого чувства. Я кивнул головой.
– Как прикажете…
– Христофор Иванович, – подсказал он.
– Я обязательно приду, Христофор Иванович, – поклонился я, поддерживая его учтивый тон.
На отдыхе мы стараемся отрешиться от негатива прошлого, и оттого, насколько полнее удается приглушить действие активных клеток мозга, будет зависеть продуктивность его. В продолжении напрашивается объяснение повсеместно бытующих курортных романов. Далеко не все из них имеют достойное продолжение – зачастую в их смысле инерция слухов. Рождение в таком варианте случайной встречи несет в себе прогрессирующую деградацию личности. Часто это поиск новых красок в плеяде неудовлетворенностей. Но ни одно, ни другое не смогут дать вам сколько-нибудь существенного толчка для продолжительного импульса, который можно сформулировать, как новую эпоху личного качества. Свалившаяся с неба встреча-откровение выпадала из канонов классики.
Уютный до сей поры номер перестал быть связующей ячейкой в череде ощущений. Сборник стихов хокку, наполнявший вчера голову восточной мудростью, сегодня только раздражал. Строгие изваяния начавших было одухотворяться туй виделись печальными обелисками прошлого. Бесконечная ночь превратила осмысленный шедевром дизайнера номер в одиночную тюремную камеру перед неизбежной казнью.
Едва дождавшись рассвета, мимо убитого дремой охранника, неслышно прошмыгнул во двор. Под оголтелое признание горлинки в кроне поникшего к земле старого ясеня двинулся к подошве склона, откуда стартовала спираль лестницы в просыпающуюся тайну южного небосвода. Роса обильно окропила металл поручня – гирлянды ее жемчуга бесполезно терялись в замшелости бесконечных ступенек.
С последними физическими усилиями пришло разочарование скорым разрешением волнительного начала. Свет полностью покорил тьму: в ночной испарине внизу просыпалась безбрежная гладь моря. Мысли метались в крайностях ожидания, и все же кольцевались последними фразами признания, хотелось сказать – Христофора Ивановича, а вертелось на языке – Старика.
Он застыл близкой копией, выстроившихся далеко внизу печальных туй. Мне показалась трагичность сравнения уместной к его остановившейся скорбной маске. Я был дружен когда-то с почти обездвиженным стариком – он признался в убивающих его снах: в них он гнался за призраком на прытких молодых ногах и никогда не настигал.
– Скоро – солнце, – выдавил он через силу. – Я нисколько не сомневаюсь в вашей порядочности, – интриговал он. – Какая прелесть рассвет. Во мне он рождает иллюзию бессмертия. Не волнуйтесь! А вы обязаны волноваться… Я не прав?!
Много позже, спустя годы, я понял, насколько плохо тогда владел эмоциями. Желание разгадки, как желание тайно влюбленного, маскировалось сосредоточенным вдаль взглядом.
– Волнуйтесь! Волнение, мой юный друг, включает свежие клетки. Ждите и дождетесь, ищите и обрящете.
Он замолчал, и я перестал для него существовать. Отнюдь, наступившая тишина не превратилась в тягучую составляющую встречи. Вслед за ним и я глубоко вздохнул. С молчанием пришло блаженство. Я был молод и не был отягощен печальными откровениями.
Вам приходилось слышать неслышную поступь просыпающейся земли? Я вдруг физически ощутил ее движение, осмыслил обновление всех клеток, всех застаревших пагубным влиянием цивилизации импульсов мозга.
Его тихий голос донесся издалека:
– Впервые я встретил Ассоль среди детей нашей ученой братии на отдыхе. Особняком от шумных отпрысков – она еще тогда поразила меня содержанием взгляда и ума, настолько же неказистой угловатостью. Я стал наблюдать за ней со стороны: за годы безмолвного общения она превратилась на моих глазах из гадкого утенка в прекрасного лебедя. Если бы она только красотой становилась его очеловеченным образом – это случается часто. Чудовищная сила духа, приверженность своей цели, скрытая мощная страсть, достоинство и многое другое из области фантастики сознания рождалось в ее открытом для меня содержании. Окружение по этому поводу меня откровенно подначивало. Меж тем, безжалостная старость настойчиво стучалась в мою дверь. Я не мог заставить себя получить благо в обмен на молодость, даже в случае ее упорной воли. Со мной она лишалась буйных прелестей своей весны.
Мои ученые разработки в лабораторных потугах, и ее учеба в МГУ отдалили нас на некоторое время. Скажу откровенно: успехи, которых я добился в исследованиях, были исключительно благодаря Ассоль – она оставалась и на расстоянии моей путеводной звездочкой. Я обязан был расти, создавать, и расти, и быть лучшим, вызывать в ней следующее восхищение. Я был уже не так молод, но я молодел ее восхищением – оно питало мою идущую на убыль жизненную активность.
В начале монолога-отчаяния я напрягся предвкушением благоприятного для меня взлета – в конце его мои крылья обмякли. Мне хотелось остановить его, не зная конца.
– Надо, мой соперник, – читал он мои мысли, – стой и слушай: ты победил. Бери свое, но помни: ничто не вечно.
Сквозь скалы брызнуло расплавленным металлом. Ослепленный, я зажмурил глаза, а когда их открыл – он, жалко ссутулившись, двинулся вниз, обрамленный искрящимся нимбом восходящего солнца. Я проводил его безмолвным взглядом, не имея морального права задать застрявший в голове вопрос.
Далеко внизу, на неухоженный сиротливый пятачок пляжа набегали беспечные волны. Скованный неизбежным, под размеренный камертон тяжелой поступи, остался в одиночестве, философски размышляя о свалившейся на меня загадке.
Часть 2
Ассоль
Вероятность продолжения повести, в худшем варианте, домыслом очевидца событий от разгулявшейся фантазии, могла свестись к мыльным пузырям, в лучшем – приписана к реальной истории с комбинацией других персонажей. В случае с Ассоль она имела полное право на продолжение нон-фикшн. И счастье, что нам повезло иметь оригинал, под легкой художественной ретушью.
Ассоль исчезла на второй день спустя, после пресловутого откровения «на верхах». Христофора Ивановича еще видели некоторое время, но и он пропал вскоре – так же загадочно, вне традиционного времени массового отъезда.
В нашей жизни немало загадочного, все зависит от степени нашей чувствительности. Однако этот случай имел продолжение, благодаря именно усилиям не состоявшегося по-настоящему сыскаря. Вы правы, если подумали о высоком личностном интересе.
Зная определенное качество своего характера, все же тянул с окончательным решением. Адресок, выцарапанный у администратора, прожигал видное место на рабочем столе, превратившись через два месяца в замусоленный клочок бумаги. Нерешительность всегда считал недостатком большим, чем настойчивость – оно и сыграло ту самую решающую роль. «Есть ли у меня право внедряться в чужую жизнь?»
Я стал бояться свободных минут – тогда мысли обязательным наваждением нарушали размеренную программу дня. Теперь я точно знал: покой сможет вернуться в сердце при одном исходе – с последней точкой в затянувшейся пытке.
…Цветущие ветви сирени ломились сквозь звенья чугунной ограды, напоенные обильной влагой. Шпиль аэровокзала преломлялся в зеркале мокрого асфальта. За ним на пологом холме возлежал город-богатырь, отсвечивая бликами сусального золота. После надрывного рева моторов утренняя тишина, сама отмытая благодатным майским дождем, пробудилась чистой песнью невидимого пернатого. Облик далекого города, и перелесок, залегший по границам обширного луга, и чистой бирюзы небо, принесшее меня сюда, дышали неповторимой родной русской сутью. Решившись на рискованный вояж, я, как всегда, пытался глубже связать засевший в груди образ с окружающей природой, сумевшей так филигранно выпестовать само совершенство.
- В поисках чаши Грааля в Крыму - Владлен Авинда - Русская современная проза
- Solar wind – Солнечный ветер. Протуберанцы - Ким Барссерг - Русская современная проза
- Шоу для самого себя – 2 - Игорь Афонский - Русская современная проза
- Грехи наши тяжкие - Геннадий Евтушенко - Русская современная проза
- О прожитом с иронией. Часть I (сборник) - Александр Махнёв - Русская современная проза
- Клинок Судеб - Владислав Глушков - Русская современная проза
- Детки без клетки. Среднее образование в семье - Виктория Гласко - Русская современная проза
- Бездна. Девушка. Мост из паутины. Книга первая - Алиса Гаал - Русская современная проза
- Палач - Эдуард Майнингер - Русская современная проза
- Сборник. Книга 2. Роман «День седьмой» и другие избранные произведения - Александр Войлошников - Русская современная проза