Пайола - Дей Кин

Нечто похожее случилось и со мной. Только я не был пьян. И как выяснилось, мой час умирать еще не пришел. Я лежал даже не на операционном столе, а просто на кровати станции Красного Креста в здании полиции. И лица, которые смотрели на меня, отнюдь не были озабоченными.

– Как это случилось? – спросила пожилая женщина-полицейский.

Хэнсон ответил:

– Более дикой вещи я еще не переживал. Я догадался, что Алоха не зайдет ко мне на обратном пути. Поэтому ждал его внизу в холле. Когда он вышел из лифта, я вслед за ним прошел на площадку для машин. И как раз в тот момент, когда я хотел его окликнуть, эта проклятая штуковина взлетела в воздух.

Блондинка поинтересовалась и у полицейского врача, тяжело ли я ранен, и с облегчением услышала:

– С ним практически ничего не случилось. Переломов нет, внутренних повреждений, судя по всему, тоже нет. Насколько я знаю мистера Алоха, он принадлежит к тем счастливчикам, чьи ангелы-хранители никогда не спят.

Я с интересом наблюдал, как в комнату вошла сестра в накрахмаленном белом халате. В руке она держала шприц для инъекций с какой-то жидкостью.

– Тут уже все хорошо, мисс Хастингс. – Полицейский врач небрежно махнул рукой. – Нам это больше не нужно. Мистер Алоха уже приходит в себя.

Чтобы показать, что он прав, я не только заморгал глазами, но и полностью их открыл. Потом попытался подняться.

Хэнсон помог мне принять сидячее положение и озабоченно спросил:

– Как ты себя чувствуешь?

– А как бы ты почувствовал себя, если бы в твое лицо полетели три тысячи фунтов металла? Вы бы не могли перестать разглядывать мою статную фигуру и не принесли бы вместо этого чего-нибудь выпить и покурить?

– Он чувствует себя превосходно, – перевел Хэнсон мои слова врачу. – Во всяком случае, он такой же, как и прежде.

– А что это было? – спросил я. – Землетрясение? Или кто-то меня невзлюбил?

Хэнсон сказал:

– Судя по всему, тебя кто-то крепко невзлюбил. Два человека из технического отдела изучают обломки твоей машины. Они уже высказали предположение, что к твоему зажиганию кто-то присоединил "чикагский ананас". И этот кто-то хорошо знал свое дело.

Я выпил то, что принесла мне сестра.

– Великолепно! Совершенно великолепно! И вся эта история, и подоходный налог.

Хэнсон сделал знак сестре и женщине-полицейскому, чтобы те покинули помещение.

– Кто хочет убрать тебя с пути, Джонни?

Я взял из руки врача горящую сигарету и спокойно ответил, что понятия не имею. Правда, после разговора с Мулденом, добавил я, этого можно ожидать от людей из банды Пайола. Видимо, им не понравилось, что Ивонна Сен-Жан наняла меня вызволить из камеры смертников Мулдена.

Хэнсон покачал головой.

– Чепуха! У них не хватило бы времени прикрепить бомбу! Тем более что они не слышали Мулдена.

– А откуда ты знаешь, что именно он мне рассказывал?

Хэнсон показал мне свои золотые коронки:

– А как ты думаешь, почему мы позволили тебе воспользоваться частной комнатой? Ты знаешь, что я думаю?

– Нет.

– Я думаю, что эта французская куколка пришла к тебе сегодня по хорошо разработанному плану. Мы должны думать, что тебе мешает освободить Мулдена банда Пайола. А я со своей стороны думаю, что Мулден рассказал тебе как раз то, что и должен был рассказать.

– Другими словами, я должен играть роль козла отпущения?

– Вот именно.

Сейчас, в воспоминаниях, духи Ивонны источали не такой приятный аромат.

А Хэнсон продолжал:

– Есть множество вещей, о которых Мулден нам ничего не рассказал и не расскажет, пока будет верить, что Хаммер все еще проявляет активность в его деле. Если бы ты оказался убитым, а мы бы клюнули на эту удочку, то появился бы новый материал, на основании которого можно было бы просить о пересмотре дела. Сам понимаешь, как выгодно было бы для Хаммера, если бы мы начали гоняться за каждым его конкурентом.

Его слова выглядели вполне логично. Ни Тод Хаммер, ни Ивонна Сен-Жан не учились своей тактике в институте благородных девиц.

– И что ты собираешься делать? – спросил я у Хэнсона. – Арестовать мисс Сен-Жан и прижать ее так, что она будет вынуждена заговорить?

Он не нашел это смешным.

– Нет. Мы сделаем вид, будто думаем именно так, как, по их мнению, мы должны думать. А ты будешь продолжать выполнять свое поручение и будешь пытаться вызволить Мулдена из беды, стараясь доказать, что он действительно не убивал Мэй Арчер.

Я поинтересовался, какую пользу принесет моя работа полиции, и его цветущий оттенок лица сразу сменился на багрово-красный.

– Мы как раз говорили о Пайоле! – взорвался он. А потом добавил с угрозой: – Твоя проклятая лицензия поставлена на карту!

Возразить было нечем. Я выкарабкался со своей высокой кровати и только сейчас понял, почему Хэнсон попросил дам выйти из комнаты. Мой револьвер и кобура висели у меня на поясе. Рубашка и куртка висели лохмотьями, но все-таки еще кое-что прикрывали. Но от брюк и подштанников остались лишь приятные воспоминания. В таком виде я не выступал перед общественностью с тех пор, как был еще от горшка два вершка.

Я обратился к Хэнсону:

– Придется вам дать мне взаимообразно кое-какую одежду и отвезти меня обратно в контору на какой-нибудь машине. Судя по всему, я и так уже потерял пять тысяч.

Он поинтересовался, какие расчеты привели меня к такому итогу.

Я объяснил:

– От Ивонны Сен-Жан я получил две тысячи задатка. После всего, что произошло, я задержу их у себя. С другой стороны, я потерял машину стоимостью десять тысяч долларов, за которую в любое время получил бы семь. Если от семи отнять два, то получится пять. При этом я не учел одежду стоимостью двести долларов.

Он ответил, что от моих слов у него сердце обливается кровью, а потом уговорил врача одолжить мне его запасную форму, которая как раз висела на вешалке. Я оделся и вышел на улицу, чтобы посмотреть на свою машину.

Работа была проделана первоклассно. В мостовой, где стоял мой "мерседес", зияла дыра глубиной футов в шесть. Неисковерканного металла хватило бы лишь на изготовление детской коляски. К счастью, небольшая сила удара взрывчатки была направлена вниз, в то время, как я и дверцы взлетели вверх.

Я спросил одного из экспертов, обнаружили ли они хоть какие-нибудь следы. Тот ответил:

– Пока нет. Но дежурный на стоянке видел белый тягач автомобильного клуба. Машина появилась вскоре после того, как вы остановились на этой площадке. Дежурный не обратил на нее внимания. Решил, что кто-то вызвал машину.

– А где этот тягач сейчас?

– Наши люди отправились в клуб выяснить этот вопрос.

Вокруг остатков машины уже собралась обычная в таких случаях толпа фотографов и репортеров. Я рассказал им все так, как мы договорились с Хэнсоном. Что мне поручили собрать новый материал, на основании которого адвокаты Мулдена могли бы написать прошение о пересмотре дела, что речь шла о коррупции и взяточничестве в производстве грампластинок и что они сами должны сделать выводы из всего этого.

Репортеров не удовлетворило такое объяснение. Они захотели узнать, кто именно поручил мне заняться этим вопросом. Я не стал утаивать этого. Когда с вопросами и фотографированием было закончено, я отвел в сторону Корка Аверса из "Голливуд Миррор" и спросил его, насколько хорошо он знал Мэй Арчер.

– Очень хорошо, – заверил меня Аверс. – Она была милой женщиной, Джонни. Поэтому-то другие парни из прессы и относятся к тебе настороженно. Из-за твоего заявления, что ты собираешься вызволить Мулдена из беды. – Он посмотрел наверх на зарешеченные окна тюрьмы. – Не найдется ни одного репортера в Лос-Анджелесе, который не пожертвовал бы годовым содержанием, чтобы иметь возможность разбить Мулдену черепушку.

– И она никогда не путалась с другими мужчинами?

– Никогда! – решительно заявил Аверс. – Она была порядочной и чистой женщиной. Должно быть, она пережила все муки ада, прежде чем умерла.

– Возможно, что и так, – согласился я. После этого я заторопился за чиновником в форме, который поджидал меня, чтобы отвезти обратно в контору.

Клиенты не ждали меня ни в коридоре, ни в приемной. Когда я вошел, Бетти сидела за книгами. Она подняла голову и улыбнулась.

– Очень мило.

– Что мило? – спросил я.

– То, что вы поступили в полицию. Значит, с этого дня у нас будет регулярное жалованье. Один бог знает, как мы в этом нуждаемся. Даже если учесть те две тысячи долларов, что нам дала сегодня утром мисс Сен-Жан, и даже если мы не оплатим долг налоговому управлению, мы все равно сидим на мели. Я подсчитала все доходы за месяц и попыталась вычесть из этой суммы все наши долги. У меня ничего хорошего не получилось. Три просроченных платежа за машину. Плата за вашу дорогую квартиру, в которой вы непременно хотите жить один, хотя каждый знает, что вдвоем жить дешевле. Ваш счет за спиртные напитки. Мое скромное жалованье. Все вместе на 122 доллара больше, чем мы имеем в настоящее время. Кому-то мы наверняка останемся должны.