Голос - Борис Левандовский

День X близился, а Влад все еще не знал, что делать. Даже подспудный страх не помешал двум неделям слиться в сплошную полосу игры (дзинь-тринь… тринь-дилинь), которую прерывали лишь редкие моменты прозрения.

Потом наступила суббота, когда он унес последнюю заначку, оставшуюся от сотни. Развязка должна была наступить в понедельник, максимум на день-два позже, если бы Влад сочинил какую-нибудь отговорку.

Он зашел в зал и направился к автомату, на котором играл чаще всего – не то чтобы Владу на нем больше везло, просто нравилось его расположение в углу. Он не строил надежд. Нет, серьезно, даже не помышлял. Это была игра – его Игра.

И тогда услышал голос.

Когда Влад миновал большое серое здание Главпочтамта, ему на лицо упали первые капли дождя. Прохожих на улице заметно поубавилось. Свернув на улицу Коперника, Влад замедлил шаг; усиливающийся капельный десант, падающий с неба, его не волновал. Уже в который раз прикинул в уме выигрыш, – получалось, денег было больше, чем две недели назад. Ненамного, но больше.

Тринь-дзинь… тринь-дилинь…

Мелькающий мастями экран все еще стоял перед глазами, накладываясь на темную улицу, как картинка слайдера.

Дзинь-тринь… дилинь-дзинь…

Двойная жизнь продолжается, не так ли? Послезавтра, то есть в понедельник, он устроит торжественное вручение… нет, он просто как обычно вернется вечером домой и скромно кинет бабки на стол: «Я там немного заработал». Вот так, без всяких претензий. Скажет только это и больше ничего. Как будто речь идет не о его первых заработанных в жизни деньгах, а о чем-то несущественном, вроде яичницы. «Я там немного заработал», – и все. А потом отправится смотреть телевизор. Гм, нужно будет так и сделать.

Тринь-дилинь… дилинь-дзинь…

Но завтра он обязательно сходит в зал, вдруг вспышка интуиции, как сегодня, произойдет снова (или его посетит Дух Великого Игрока).

Тринь-тринь… тр-р-р-ра… клинк-дзин-нь…

Дух Великого Игрока! Это круто. А если везение продолжится… Влад услышал, что его кто-то догоняет. Но решил не оборачиваться назад: какое ему дело? Важно повторится ли завтра… Их там сзади, кажется, двое.

ДЗИНЬ!

За секунду, как они поравнялись, Влад сбавил шаг, чтобы пропустить идущих вперед. «А может, преподнести мамаше какой-нибудь презент, не слишком дорогой, пускай пустит слезу…» – успела мелькнуть мысль, прежде чем один из догонявших на шаг оказался впереди, другой что-то замешкался. Маленький такой презент. Почему бы и нет, утрет этому старому козлу…

– Опа! – Обогнавший Влада резко обернулся и они едва не столкнулись.

– Ты? – Вырвалось у обоих почти одновременно.

Влад первым протянул руку бывшему однокашнику. Тот ее небрежно потиснул и глянул за спину Влада, усмехаясь своему попутчику. Оборачиваться назад Владу что-то совсем не хотелось.

– Как жизнь? – спросил он.

– Мал-помалу, – бывший однокашник, которого звали Стасом, пожал плечами с резко заскучавшим видом. – Может, стоит отметить встречу, как считаешь?

– Да я, вообще-то… – улыбнулся Влад, – тороплюсь домой.

– А мы – нет, – внезапно рассмеялся Стас и добавил, как-то странно подмигивая: – Твое присутствие не обязательно.

Его спутник фыркнул следом. И Влад вдруг все понял: знают. Они знают, потому что такие, как эти, всегда знают – каким-то особым внутренним чутьем.

Он шмыгнул носом, втянув сопли, и ощутил, как густая слизь медленно опускается в горло.

– Не жмись, Тюфяк, – все еще улыбаясь, сказал Стас, почти дружески.

«Тюфяк» было дурным знаком – погоняло, которое чаще других заменяло ему в школе имя. Особенно в старших классах, когда у большинства парней начали стремительно развиваться настоящие мужские мышцы, а у него стремительно – брюхо да задница. «Тюфяк» было совсем нехорошо, тем паче сейчас, на темной пустынной улице в компании таких ребят, как Стас.

– Хорошая была игра, – сказал тот, что стоял сзади. Влад повернул голову и увидел парня в синей балониевой куртке из зала автоматов; только уже без неизменной банки пива.

– Что…

И Влада согнуло пополам от взрыва нестерпимо огромной боли в паху, потому что в этот момент Стас ударил его ногой. Осев на мокрый тротуар, Влад даже не почувствовал, как парень в синей куртке успел обшарить его карманы и вытащить деньги, только увидел, что сложенные купюры передаются из рук в руки и исчезают за пазухой Стаса.

От умопомрачительной боли Влад не разобрал слов, которыми обменялись бывший однокашник и парень из зала, прежде чем отправиться своей дорогой. Проходя мимо, тот пинком отбросил ногу Влада, выставленную поперек тротуара.

А Стас, не оборачиваясь, махнул ему рукой:

– Бывай, Тюфяк, держи кол дыбом.

Влад беззвучно открыл рот, зажмурился и прижал затылок к холодной и твердой стене дома. Казалось, все случилось мгновенно. Вот он шел, унося в кармане выигрыш, о котором донедавна не смел даже мечтать и который решал почти все его проблемы, и вот уже…

– О Господи… – он чувствовал, как промокают насквозь штаны на заднице и стремительно распухает мошонка.

Потом заплакал.

Глава 2

Через пять минут, все еще всхлипывая и корчась от боли в пухнущих яичках (а они продолжали пухнуть, и пухнуть… будто спеющие с невероятной скоростью сливы), Влад, наконец, заставил себя подняться на ноги и заковылял по улице, затуманенной дождем, проклиная мучительные спазмы в паху, мокрую задницу, собачье дерьмо, в которое он вляпался правой рукой, когда упал на тротуар, и измазал рукав куртки до самого локтя, потому что не сразу заметил; проклиная Стаса и ему подобных, проклиная погоду и собственных родителей, хотя сейчас они были совершенно ни при чем, проклиная все на свете игровые автоматы и ублюдков, которые их выдумали… проклиная чертов голос, позволивший ему выиграть и начать строить далеко идущие планы…

Да, во всем был виноват этот гребаный голос – сраная интуиция или что бы там ни было – его подставили, дали ощутить вкус победы, а потом грязно кинули, врезали по яйцам и заставили вываляться в собачьем дерьме…

Пройдя шагов двадцать, каждый из которых отдавался упругими толчками боли аж в желудке, он остановился у входа в закрытый фотосалон «Кодак» и разрыдался с новой силой.

Мимо на большой скорости пронеслась машина, обдав его брызгами грязной воды, скопившейся от дождя в длинных узких лужах вдоль бровки тротуара, и ослепив фарами. Влад выкрикнул ругательство и погрозил вслед удаляющимся красным габаритным огням. Но после этого начал понемногу успокаиваться.

Влада дважды вырвало до того, как он преодолел половину оставшегося пути. Голова прояснилась, но идти становилось все труднее. Он испугался, что вообще не сможет добраться домой. Чтобы двигаться дальше, ему пришлось ослабить ремень и приспустить брюки вниз, освобождая больше места невероятно раздувшейся мошонке (ее разнесло, по меньшей мере, раза в три!). Влад, понимая, что сейчас не время и не место размышлять о подобных вещах, все же подумал: теперь, весьма вероятно, он навсегда останется девственником, потому что…

Потому что наверняка тот придурок ему что-то отшиб внутри, что-то там лопнуло, оборвалось… Иначе просто и быть не могло. Он не знал, как сумеет вынести такую боль, если она станет еще хоть чуточку сильнее.

Потом он подумал о родителях. Мысль о том, что двери ему откроет мать (или отец) и увидит в таком виде, Владу показалась абсолютно недопустимой. Меньше всего ему хотелось вступать в объяснения: что угодно, только не это. Подобного на сегодня он просто не выдержит.

Влад попытался нашарить в кармане штанов свои ключи от квартиры, и в какой-то момент ему показалось, что их там нет, – наверное, могли вывалиться, когда тот тип в синей куртке обшаривал его карманы. Или позже, когда он уже оказался на тротуаре, а потом, естественно, ничего не заметил. Но он нашел ключи в другом кармане. Владу удалось их нащупать, и он тут же вскрикнул, нечаянно задев выпирающее болезненное образование между ног размерами с грейпфрут.

Некоторые прохожие оборачивались ему вслед, заметив парня, идущего странной походкой, когда Влад пересекал людные места; людные, несмотря на уже относительно позднее время и плохую погоду. Но он не замечал этих взглядов, думая только о том, как попасть скорее домой и пробраться в свою комнату, не попав на глаза родителей.

Оказавшись недалеко от дома, Влад вспомнил о вымазанном в собачьем дерьме рукаве куртки. Эту проблему нужно было как-то решать. Он свернул в закоулок, идущий перпендикулярно его улице, и отыскал подходящую лужу – достаточно скрытую в тени и достаточно большую, чтобы в ней можно было выстирать рукав. Затем стянул с себя куртку и, морщась от боли, осторожно нагнулся, пытаясь сесть на корточки. Не вышло. Он вскрикнул и упал на колени. Похоже, другого способа не существовало.