Символ «мертвая голова» - Сергей Неподкосов

В эпоху неолита поверхностные рубцы наносили в середине лобной кости, в эпоху ранней бронзы — на правую теменную кость, в эпоху захоронения в погребальных урнах — на левую теменную, в латенское время — и на правую, и на левую теменные, а иногда и на затылочную кости. В эпоху Великого переселения народов символические трепанации делались в центре лба и в области брегмы — точке пересечения черепных швов.

Множественные символические и сквозные трепанации обнаружили итальянские исследователи на энсолитических мужских черепах. Эпохой бронзы датируется череп 16-летнего юноши из тосканского грота Скоглистто. На этом черепе в центре лобной кости имеются глубокие зажившие рубцы, идущие вертикально. Совершенно аналогичным испытаниям подвергались мальчики в возрасте от двух до пяти лет, принадлежавшие к аборигенной популяции Новой Британии (архипелаг Бисмарка).

Неолитический мужской череп из Мраморной пещеры в испанской провинции Кордова имеет ромбовидное углубление лобной кости слева, размером 24 х 8 мм. При жизни этот мужчина подвергся еще и сквозной трепанации, а после смерти его череп был скальпирован и очищен от мягких тканей острым инструментом. Это означает, что шрам на лбу мог появиться при прохождении определенного ритуала{27}.

В позднем и финальном дземон{28} появляются кувшинные захоронения в узко- и широкогорлых сосудах под каменной наброской, содержавшие разрозненные выветренные кости взрослых, что также указывает на их вторичное захоронение{29}. В позднем дзёмон в Восточной и Северо-Восточной Японии отмечаются случаи перезахоронений предыдущих погребений. В одних местах, в раковинных кучах, созданы «неолитические остеотеки» (кости сложены в беспорядке). В других, возможно в соответствии с представлениями о возрождении или посмертном существовании, из костей скелета сложены подобия четырехугольных фигур, в которых длинные кости составляли стороны четырехугольника, мелкие и плоские были сложены внутрь, а в углах находились фрагменты черепов{30}.

Вторичное захоронение до последнего времени было распространено в тихоокеанской зоне от Южной Кореи до островов Окинава и Амами, Тайваня, Южного Китая и Юго-Восточной Азии. Обычай перезахоронения останков, сохранившийся до наших дней на тихоокеанском побережье Кюсю и Хонсю, восходит к древним традициям вторичного захоронения. Согласно данной погребальной практике на первой стадии посмертного обращения тело на несколько лет выставляют под открытое небо, оставляют в пещере или погребают в земле. Очищенные естественным путем кости тщательно моют водой, например в реке, после чего погребают в глиняных сосудах, помещая их в землю, в скальные углубления или в различные склепы. Омывание костей понимается и как омовение духа покойного, чтобы тот, очистившись от скверны смерти, смог уйти в иной мир{31}.

Отмстим, что на Окинаве омывание костей считается одним из способов деификации (наделение божественными свойствами) духа усопшего. В целом традиционная погребальная система Окинавы (например, на о. Хатэрума из самой южной группы о-вов Яэяма) схематично состоит из трех фаз: помещение гроба в центр погребальной камеры гробницы; его открытие через 3—5 лет, сопровождаемое омыванием костных останков и перемещением их в урну; укладывание костей у задней стенки гробницы через 33 года после смерти усопшего{32}.

Согласно народной соматологии Окинавы (Кореи, а также всей Юго-Восточной Азии), человек состоит из «души» и тела, которое в свою очередь слагается из плоти и костей. При этом плоть и кровь унаследуются от матери, а кости являются символом «семени», воспринятым от отца. Считается, что отделение костей от плоти происходит на 49-й день. В этот день у погребального сооружения проводится один из серии обрядов «отделения мертвых от живых». Шаманка «беседует» с усопшим и убеждает его душу навсегда уйти в иной мир. На 49-й день поминальную табличку, обувь и другие предметы, оставленные у погребального сооружения, сжигают. Угощения теперь подносят не ежедневно, а только по особым дням. Это значит, что усопший «прошел» длинный путь и достиг мира мертвых.

Жители островов Мияко считают, что по завершении обрядов 49-го дня усопший «становится божеством» (на главном острове Окинава считается, что это происходит только через 33 года после смерти){33}.

Через нечетное количество лет или когда в погребальное сооружение вносят следующего усопшего, женщины-родственницы усопшего проводят экскарнацию (обряд «омывания костей» сэнкоцу): останки извлекают из склепа, очищают от плоти большими деревянными палочками, руками моют водой (иногда в море) или рисовой водкой, досуха обтирают тканью или бумагой, помещают в оссуарий и накрывают крышкой. Порядок укладки костей призван «восстановить» тело усопшего: в самом низу укладывают кости пальцев ног, а поверх всех костей — череп. На крышке оссуария (изнутри) пишут имя покойного и дату смерти; сосуд ставят на среднюю ступень «алтаря», а с годами переставляют на верхнюю{34}.

После этого обряда тело редуцируется до костей, служащих символом патрилинейности. На некоторых островах Окинавы уже сам обряд «омывания костей» переводит покойника в статус «божества» (ками). На Окинаве смерть означает не только разделение души и тела, но и костей и плоти. Освобождение от плоти очень важно для усопшего; до того он еще не стал «настоящим покойником» и все еще пребывает в промежуточном (лиминальном) состоянии. Если в обряде «отделения мертвых от живых» на 49-й день в иной мир отправляется душа усопшего, то только после полного освобождения костей от плоти душа и его «тело» (костные останки) совместно вновь воссоздают усопшего индивида.

Таким образом, на Окинаве в контексте погребально-поминальной обрядности плоть символизирует жизнь, женское начало и скверну; кости — смерть, мужское и священное начало. Костные останки усопшего на Окинаве, как и в Японии, символизируют концепты личности и социальной идентичности{35}.

Для проведения обряда сэнкоцу лучше всего подходит время «Праздника усопших» о-Бон (несколько дней с седьмого числа седьмого месяца по лунному календарю), когда считается, что усопшие приходят с того света в мир людей. Обряд «омывания костей», так же как похороны и другие «скорбные» обряды, обязательно начинают во время отлива («отлив осушает»), в то время как все «радостные» события (рождение, свадебные обряды) проводят во время прилива{36}; жители придают этому следующий магический смысл: скорбь должна убывать, а радость — прибывать.

Таким образом, и в Японии, и на Окинаве «культ костей» был еще одним выражением культа предков. Оборотной стороной таких верований были представления о том, что если в нечистом трупе содержится оскверненная душа покойника, то в костях, освобожденных от плоти, пребывает очищенный дух предка{37}.

Отметим, что в китайской неолитической культуре Ян-шао во вторичных захоронениях (коллективные погребения взрослых) кости скелетов, переносимых в новое место, обычно складывали перед уложенными в ряд черепами. Первичные захоронения заметно отличаются; это индивидуальные погребения: усопший лежит на спине в вытянутом положении{38}.

Изолирование черепов было характерно для культурной традиции докерамического неолита Иерихона (современная Палестина) на стадии A (8500—7500 гг. до н.э., Иерихон, телль Мюрейбит). Стадия культурного развития, соответствующая периоду докерамического неолита Иерихона на стадии B (7600—6000 гг. до н.э.), характеризуется разнообразными проявлениями культа черепа уже на всей левантийской территории. В конце этого периода распространяется такой специфический обряд, как моделирование черепов умерших.

В Иерихоне существовал обычай хоронить умершего под полом дома. Несколько черепов, раскопанных исследователем Катлин Кеньон{39}, хранят следы необычной обработки, нижним частям придана форма с помощью гипса, а глаза выделены раковинами (таким образом, черепа получают сходство с портретами). Речь, очевидно, идет о почитании черепов или о попытке сохранить память о человеке{40}. Профессор В. Петрухин относит подобные образцы к седьмому тыс. до н.э., когда люди еще не научились делать посуду из глины{41}.

В 1987 году британский археолог Крис Стрингер в пещере Гоф в ущелье Чеддар на юго-западе Англии (Сомерсет) обнаружил среди множества костей животных и людей три чаши из человеческих черепов, две из которых принадлежали взрослым и одна — трехлетнему ребенку. Ученые не нашли доказательств, что древние находки играли роль военных трофеев, и предполагают, что их изготовление было неким ремеслом, причем владельцы этих черепов умерли естественной смертью. Необычную посуду изготовили в конце последней ледниковой эпохи (примерно 8 тыс. до н.э.){42}. Между тем нельзя отрицать, что чаши были изготовлены в ритуальных целях.