Сын архидемона - Александр Рудазов

Зато теперь

— Беги, идиот — прохрипел я, с трудом пытаясь сдержаться. Еще немного, и меня прорвет. Из меня выплеснется не знаю, что именно, но точно ничего хорошего.

Конечно, Джемулан не понял, что я имею в виду. Его холеная рожа только перекосилась в гримасе недовольства, и он резко повернул пальцы, усиливая нажим. Теперь меня колотило с двух сторон: снаружи — чертов энгахский парализатор, изнутри — пытающееся вырваться бешенство.

И тут мне на голову легла сухая морщинистая ладонь.

— Молись, тварь, — холодно приказал великий инквизитор. — Читай «Отче наш», пока не велю перестать.

Я принялся повторять зазубренные слова, чувствуя, как понемногу напряжение отступает. Торквемада уже был свидетелем этих моих приступов и без колебаний заявил, что это ищет выхода моя демоническая натура — ей-де не нравится, что я обратился к Богу.

Не уверен, что он прав, но монотонный речитатив меня действительно успокаивает. Уж не знаю, в самой ли молитве дело или просто действует эффект «расслабляющей музыки».

Торквемаде я об этих своих мыслях, понятное дело, не говорю.

Уже через несколько секунд я почувствовал, что снова могу себя контролировать. Разум стал спокойным и холодным, бешеная ярость схлынула.

— А теперь разберемся с тобой, тварь, — перевел взгляд на Джемулана Торквемада. — Кто ты есть и что тебе нужно от моего послушника? Я не вижу на тебе креста.

Джемулан так посмотрел на Торквемаду, словно искренне удивлялся — что это такое сюда приползло и каким образом оно научилось говорить. Лицо сида сморщилось, как будто он сожрал целиком здоровенный лимон.

— Какого еще креста? — наконец процедил он.

— Хороший будет костер, — удовлетворенно кивнул Торквемада. — Принесите дров!

Крестьяне моментально забегали как муравьи. Дрова великому инквизитору принесли поразительно быстро — с готовностью и даже с предвкушением. Что поделаешь — телевизоров в здешних краях еще не придумали, да и футбол пока толком не прижился. Развлечений мало. И если уж Томмазо Торквемада устраивает бесплатное шоу с огненными спецэффектами чего б не поглазеть?

Тем более, что сжигают какого-то чужака, на которого всем плевать.

Джемулан взирал на эти приготовления с невыразимым презрением. Он ничуть не обеспокоился, только оттопырил нижнюю губу и скрестил руки на груди. Поскольку этот тип — агент-оперативник, он наверняка может постоять за себя. Уж не знаю, магией или каким-нибудь оружием да и неважно. У святых отцов-инквизиторов оружия нет — только Божье слово и всеобъемлющая доброта.

В любом случае конфликт мне тут нафиг не нужен.

— Фра Томмазо, можно вас на минуточку? — вежливо попросил я.

Я отвел Торквемаду в сторонку и как сумел объяснил, что это меня настигла прежняя работа одна из моих прежних работ. А поскольку энгахские гильдии — это не Йог-Сотхотх, всем будет лучше, если я просто пойду и договорюсь по-хорошему.

Не знаю, сколько Торквемада понял из моих объяснений. Они были довольно сбивчивыми и бессвязными. Однако немного подумав, великий инквизитор сурово кивнул:

— Хорошо, тварь, отпускаю тебя. Ступай и искупи свои прегрешения перед этими людьми.

Похоже, Торквемада все понял навыворот. Но тем лучше.

— А я отправлюсь с тобой и прослежу, чтобы ты сделал все как подобает, — неожиданно закончил Торквемада.

Вот эти его слова привели меня в ужас. Я представил великого инквизитора в каком-нибудь мире, населенном кем-либо, кроме католиков — да хотя бы на нашей Земле, — и буквально почуял запах горелого мяса. Торквемада не тот человек, что способен проявлять терпимость. Если ты стоишь перед ним, то должен быть либо крещен, либо сожжен — третьего не дано.

Мне стоило немалых трудов уговорить Торквемаду отказаться от этих планов. Поначалу он уперся как баран, не желая ничего слушать. Но понемногу до старика дошло, что в этом вояже он и в самом деле будет пятым колесом.

— Ступай же тогда с богом, тварь, — проворчал он. — Орден святого Доминика будет ждать твоего возвращения. Благословляю тебя именем Христовым.

— Это мне пригодится, — согласился я. — До свидания, Феликс Эдмундович. Даст бог, еще свидимся.

— Пошли, полудурок, — брезгливо взял меня за руку Джемулан. — До Эйкра два прыжка.

Я приготовился услышать знакомые ллиассы и алаассы, но Джемулан лишь напрягся и что-то неразборчиво замычал. Рабан с легкой завистью сообщил, что самые опытные и талантливые энгахи умеют проговаривать Слово про себя, не открывая рта. Покойному Волдресу подобное и не снилось — это у них считается высшим пилотажем.

Закончил Джемулан тоже быстрее, чем обычно Рабан. Я не успел даже махнуть рукой дедушке Торквемаде, а изображение вокруг уже раздвоилось, пространства наложились друг на друга и мы перенеслись в другой мир. Блин, а поросенка-то я так и не скушал. Обидно. То есть это карась был. Карась.

ГЛАВА 3

Промежуточный мир между Землей-1691 и Эйкром я видел лишь мельком. Ничего интересного — угрюмый осенний пейзаж, опушка леса, на горизонте виднеется неподвижная громада, похожая на полуразрушенного робота-трансформера. В небе два солнца, оранжевые облака, да летают какие-то твари, смахивающие на крылатых утукку. Больше я ничего не рассмотрел — Джемулан уже перевел дыхание и с удивительной скоростью промычал Слово заново.

Теперь мы оказались на Эйкре. Я уже бывал в этом мире, когда добывал вавилонских рыбок для мистера Креола, но в тот раз я посещал лишь архипелаг Кромаку, а это явно не он. Там я нигде не видел высотных зданий, похожих на ярко-синие обелиски. А здесь они вздымаются повсюду — уходят в небеса на сотни метров, если не на целые километры. Кажется, город немаленький.

Мы оказались на многолюдной платформе, напоминающей железнодорожный перрон. Вместо рельсов — длиннющие ряды совершенно одинаковых круглых возвышений, огражденных перилами и осветительными фонарями. На одном из таких мы и очутились не на фонаре, конечно, а на возвышении.

Рабан, который уже бывал здесь вместе с Волдресом, объяснил, что это главный в городе прыжковый вокзал. Именно здесь всегда приземляются энгахи и межмировой транспорт.

— А что, в другое место приземлиться нельзя? — спросил я.

— Можно, но за это штрафуют, — сказал Джемулан, решивший, что я говорю с ним.

— Почему?

— Потому что запрещено. Пошли.

Мы спустились на платформу, и нас мгновенно затянуло людским потоком. Впрочем, людей здесь было в лучшем случае четверть — вокруг кишели сотни самых разных созданий. На меня в кои-то веки никто не обращал внимания, так что я спокойно откинул капюшон рясы.

Похоже, большую часть толпы составляли «перемещенцы». То и дело на том или другом возвышении объявлялся энгах или кто-нибудь наподобие. Многих встречали — уж не знаю, как тут узнают, что любимый брат или дедушка приземлится именно на этом возвышении, а не на другом, но ко многим пришельцам тут же устремлялись приветственно машущие люди, эльфы, черти, девятиногие бегемоты. В глазах уже рябит от такого многообразия.

Был здесь и обслуживающий персонал — одни убирали мусор, другие что-то ремонтировали, третьи ковырялись в фонарях. На Эйкре нет солнца, воздух здесь светится сам благодаря уникальным свойствам тепория, но только половину суток — а вторую половину царит кромешная тьма. Без искусственного освещения никак.

Джемулан уверенно провел меня к одной из дверей в длинной синей стене, ограждающей платформу. За ней оказалось что-то вроде зала ожидания — киоски, закусочные и огромное количество деревянных лавок с высокими спинками. На всех до единой была выгравирована одна и та же надпись — «Г. П. С».

— Что это значит? — спросил я.

— Горнойские Пассажирские Службы, — коротко ответил Джемулан.

— Горнойские?

— Этот город называется Горноем. Один из крупнейших межмировых центров.

— Угу. И народу тут до хренищи.

— Полтора миллиарда. Пошли.

— Да ты достал уже меня дергать.

В штаб-квартиру Эсумона мы ехали точнее, летели на местном варианте маршрутного такси. Ярко-красная хреновина каплевидной формы неслась со скоростью пули, лишь каким-то чудом успевая вписываться в повороты. В пассажирском салоне царило адское столпотворение. Джемулана почему-то никто не трогал, а вот меня то и дело тыкали тростью или зонтом, требуя передать за проезд или сказать водиле, чтобы остановил свою колымагу. Входя или выходя, пассажиры преспокойно наступали мне и друг другу на ноги. Все кругом кашляли, сморкались, чихали, пердели, а в щупальцах у кальмароподобной тетки завывали сиреной два извивающихся младенца. К тому же, в салоне, видимо, ужасно воняло — Джемулан брезгливо морщился и закрывал нос платочком. Вот когда я порадовался, что у меня отсутствует обоняние.