Тундровая болезнь (сборник) - Андрей Неклюдов

– Поймайте мне шесть рыбочек.

И вот уже шесть рыбьих тушек, размером с самую крупную селедку, жарятся нам на завтрак, трепеща в кипящем жиру.

Клев не ослабевал ни на второй день, ни на третий, а что еще удивительнее – держалась погода. Мы забросили работу и как в горячке все ловили и ловили. Это была какая-то разновидность безумия. Татьяна Ивановна пыталась нас образумить – пустое, мы ее как будто не слышали.

Среди хариусов попадался иной раз упругий темно-синий голец с розовым мясом и ярко-оранжевой икрой, которую студент Ленька тотчас же съедал, подсолив, а то и без соли.

Была освобождена от круп объемистая пластиковая бочка, в которой Антон с Никитой стали засаливать излишки улова. Я взялся вялить. Под пóлогом от комаров (в данном случае – от мух) лиловато-серебристые рыбьи тушки постепенно становились коричневато-золотистыми, лоснящимися от жира.

А вот Серега через какое-то время рыбачить перестал.

– Неинтересно, – объяснил он. – Никакого умения, хитрости не надо: знай вытаскивай этих дурёх. Да и рыбу жалко: куда ее столько? Обловим все озеро.

– Да ее тут немеряно! – возражали другие. – За год не обловишь.

– Все равно. На еду – другое дело. Ну, засолили сколько-то, и хватит.

– Я тоже так считаю, – не сразу, но все же поддержал я напарника. – Сохранить бы то, что навялено и засолено.

Тогда Антон, Никита и Ленька стали ловить и сразу отпускать.

– Ничего себе – гуманизм! – отказывался примириться с этим Серега. – Разодрать тройником рыбе пасть и отпустить, чтобы сдохла попозже.

– Ничего с ней не будет, – с улыбочкой утверждал Антон. – Тебе если щеку проткнуть, ты что, умрешь от этого?

– Умереть – не умру, но тому, кто мне ее проткнул, уж намну холку!

После этого Антон с Никитой придумали запускать пойманных хариусов во впадающий в озеро ручеек, отгородив его устье камешками. Мол, так у нас будет постоянный запас живой рыбы: бери когда надо. Но однажды в кухонную палатку, где все собрались на ужин, вошел разгневанный Сергей.

– Парни, кончайте такую рыбалку. Я только что нашел на вашей запруде сдохшего хариуса: пытался перебраться через камни.

– Это работает естественный отбор, – попробовал отшутиться Антон. – Сильнейшие прорываются через запруду, слабейшие – нет.

– Если это и отбор, то скорее неестественный. Всё, с сегодняшнего дня я становлюсь рыбнадзором, – объявил Серега твердо.

– А кто ты такой – нам указывать?! – задиристо выкрикнул Ленька.

– Кто он такой? – вступился я за друга. – А кто я́ такой – хочешь узнать? Ты можешь это узнать моментально. Но боюсь, Антону придется санборт заказывать.

– Хорошо, – перестал шутить и Антон. – Больше такого не будет. Ловим только на еду – ровно столько, сколько Татьяна Ивановна закажет.

– У нас в экспедиции это называли – тундровая болезнь, – промолвила вдруг женщина.

– Вы про что? – не поняли остальные. – Какая еще болезнь?

– Тундровая болезнь, – повторила геологиня. – Это когда в замкнутом коллективе люди друг другу надоедят, и начинаются ссоры, раздражительность. Или тоска.

Термин понравился. Теперь по любому поводу все ставили друг другу диагноз – тундровая болезнь.

– Что-то в сон тянет, – скажет кто-нибудь после ужина.

– Это у тебя тундровая болезнь!

– Никак не напьюсь после рыбки, – пожалуется Татьяна Ивановна и тотчас получит объяснение:

– Это первый признак тундровой болезни.

6

Рыболовная лихорадка угасла. Как после запоя, с ощущением вины, разошлись парами по своим маршрутам: мы с Серегой – по ручьям и речушкам, Антон с Никитой – по горам, Татьяна Ивановна с Леней – на скалистые обрывы. И странное дело: клев с этого дня как обрезало, редко кому удавалось вытащить после работы одну-две рыбы. Да и погода вернулась в свое обычное враждебное состояние. Чепуха, конечно, но до этого она как будто потакала нашим праздным увлечениям, соблазняла нас, а чем энергичнее мы работали, чем одержимее искали золото, тем сильнее лил дождь.

– Ну как успехи? – непременно спрашивал меня в конце дня начальник отряда.

– Как обычно, – отвечал я уныло, – то есть пусто.

– И у нас ничего, – сетовал он. – Радиоактивность не выше сорока.

Всякий раз, покачивая в воде лоток, я ждал: вот сейчас, вот в этой пробе блеснет. Но увы…

– Будет обидно, если ничего не найдем, – сокрушался Серега, – даже крохотной россыпушки.

– Отрицательный результат – тоже результат, – на всякий случай настраивал я его. – Мы добросовестно выполним свою работу, но если золота тут нет, то это не наша вина.

Но, по правде говоря, самого меня отрицательный результат не устраивал. Ведь известно: даже если ты сделал все от тебя зависящее, но не добился успеха, ты все равно проигравший. А на нас с Серегой к тому же рассчитывают, от нас ждут конкретных находок. От успешности наших поисков, как уверял Глеб, зависит финансирование проекта, да и вообще – продолжение работ.

Я пока не говорил никому, но у меня был намечен один перспективный участок на крае нашей площади. Геологическая ситуация там была, с моей точки зрения, наиболее благоприятная: там появлялись граниты и в прошлом находили арсенопирит – частый спутник золота. Участок этот был самым далеким, но с каждым маршрутом мы подбирались к нему все ближе. Я оставлял его на потом, как оставляют лакомый кусок. Идти до него – примерно треть дня, но если мыть в два лотка, маршрута за два-три мы с Серегой управимся. И не просто управимся, а выявим россыпь. Должны выявить!

…Не переставая размышлять об этом, склонившись над водой, я промывал очередную пробу песка и щебня. Напарника я послал отобрать пробы выше по ручью.

В какой-то момент сквозь плеск воды ухо уловило шорох камней. Наверное, Серега забыл что-то… Обернувшись, я увидел в отдалении на пригорке двух человек в бесформенных брезентовых робах, с темно-коричневыми лицами и щелочками глаз. У обоих в руке было по мешку. Не двигаясь, они неотрывно смотрели на меня. Не зная как реагировать, чувствуя себя инопланетянином среди неведомых мне существ, я помахал им на всякий случай рукой. Оба тотчас же дружно замахали в ответ. Но с места не стронулись. Пожав плечами, я продолжил свое дело. Но скоро услышал близкий хруст гальки. Оба ненца стояли у меня за спиной, с откровенным любопытством взирая на мое занятие.

– Сто делаес? – детским голоском пропел один из них минут через пять.

– Работаю, – коротко пояснил я. – Геолог.

– А-а, геолог, – понимающе закивали они. – Солото?

– Верно, золото ищем. А как рыба, ловится? – в свою очередь задал я вопрос.

– Ловися, – приподняли они мешки, в каждом из которых угадывалось килограммов по десять.

– Какая рыба?

– Голес.

Больше говорить было вроде как не о чем, и рыбаки, не прощаясь, побрели на ту сторону широкого ручья.

Видимо, им не впервой видеть человека, орудующего лотком, подумалось мне. Иначе как бы они догадались о золоте? Это обнадеживает.

А на следующий день под вечер в подрагивающую от ветра палатку-столовую протиснулся мужичонка-ненец со сморщенным лицом, в заношенной войлочной дерюге с капюшоном-нахлобучкой и пришитыми к рукавам (в половину окружности) варежками. Он застыл у входа рядом с печкой, нерешительно улыбаясь.

Выглянув наружу (нет ли с ним еще кого), я увидел возле наших палаток похожие на опрокинутую этажерку деревянные нарты и гуляющего поодаль оленя.

– Что приехал? – спросил у ненца Антон.

– Гости.

– Ну раз в гости, проходи. Чай будешь?

– Будешь.

Раздвинулись, уступая гостю место на лавке.

Мы все, уставшие после маршрута, голодные, продолжили трапезу, урывками обсуждая результаты дня. Гость, согнувшись над столом, спрятав нос в кружке, тихо прихлебывал чай.

– Странный он какой-то, – вполголоса проговорила Татьяна Ивановна.

– Как звать? Звать тебя как? – громко обратился к мужичонке Серега.

– Вася, – блеснул тот из-за края кружки черными глазками.

– Рыбу ловите? – спросил я, больше для приличия.

– Ловите.

– А что еще едите, кроме рыбы? Кушаете что? – я изобразил процесс еды.

– Мясо кушаем. Олень режем.

– Сколько оленей в стаде? – зачем-то спросил Серега.

Молчание.

– Он тебя не понимает, – закуривая, сказал Антон. – Или делает вид, что не понимает.

– Стадо: сколько оленей? – повторил Сергей. – Сто? Тысяча? Миллион?

– Не знаю.

– Ну ка-а-ак это?! – не поверил Серега. – А вдруг я у вас украду оленя – вы и не узнаете.

– Узнаем, – спокойно возразил пастух.

– Как?!

– Знаем.

– Дурачком прикидывается, – помахал ладонью возле уха Леньчик.

– А! – догадался я. – Наверное, они просто знают своих оленей. В лицо, так сказать. Это нáм, испорченным цивилизацией, нужна математика, а они воспринимают вещи непосредственно.