Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Новыми в этой текстологической справке-обосновании были два момента: один — определение висковатовской редакции как «ранней», что уже само по себе оправдывает принятое решение печатать в основном тексте «позднюю» редакцию 21-й тетради; второй — указание на отсутствие «Каллы» в сохранившихся бумагах верещагинского архива. Второй аргумент учитывает находки последних десятилетий, но сам по себе не является доказательством: уже говорилось, что архив дошел до нас не полностью. Что же касается соотношения редакций, равно как и «произвольных» изменений, якобы сделанных Висковатовым, то эти вопросы и должны стать теперь предметом рассмотрения.
5
Здесь нам снова приходится напоминать о проблеме «недостоверного источника».
Существует немалое число лермонтовских текстов, которые печатаются по копиям неизвестного происхождения.
Так, «Сашка» печатается по копии Н. Н. Буковского, сделанной с утраченной копии И. А. Панафутина, восходящей к неизвестному ныне беловому автографу поэмы.
Источники поэмы «Монго» — публикация А. Меринского, дефектный список О. И. Квиста и не дошедший до нас список П. А. Ефремова, по которому в 1861 году поэма была напечатана в «Библиографических записках».
Стихотворение «В рядах стояли безмолвной толпой…» известно только в копии Хохрякова.
Качество каждого из этих списков как источника текста устанавливается в результате филологической критики. Никому из текстологов не приходит в голову начать эту критику с «презумпции виновности», выраженной на филологическом языке формулой «произвольные изменения», или, например, с сомнения, действительно ли копия Панафутина была сделана с лермонтовского автографа. Кстати, в этом последнем случае текстологи опираются на свидетельство того же Висковатова, которое в этом случае почему-то принимается на веру.
И только тексты самого Висковатова, наиболее значительного из биографов Лермонтова в XIX веке, изучившего едва ли не весь известный в его время фонд лермонтовских автографов и десятки копий, до нас не дошедших, в сущности не подвергаются филологическому анализу. Ибо сравнение изучаемого текста с другим, «эталонным», констатация разночтений и объявление этих последних «произволом редактора» не есть анализ, а есть поспешный вывод с явными следами текстологического любительства. Анализ предполагает хотя бы гипотетическое суждение о характере и причинах изменений текста, установление системы (или отсутствия ее) в самой совокупности таких изменений, привлечения показаний других копий, прослеживание генеалогии исследуемого источника и т. д. и т. п. Только установив явно неавторское происхождение разночтений и наклонность публикатора к редактированию текстов или к мистификациям и фальсификациям, мы можем — также гипотетически — высказать свое суждение о его произвольном (т. е. вызванном внутренними, а не внешними причинами: цензурным давлением, наличием у него нескольких источников текста и т. п.) вмешательстве в авторский текст.
Посмотрим с этой точки зрения на текст «Каллы», напечатанный Висковатовым в «Русской мысли» 1882 года и перепечатанный в собрании сочинений Лермонтова под его редакцией. Он в точности воспроизводит копию, сделанную им «со списка Верещагинского архива»[24]. Сомнения в том, что Висковатов действительно получил список от потомков Верещагиной, следует сразу же и решительно отвести: для них нет ни одного серьезного основания; напротив, как уже говорилось выше, Висковатову верещагинские бумаги были известны раньше и шире, чем другим исследователям. Список, таким образом, по происхождению очень авторитетен. В настоящее время, когда мы имеем описание лермонтовских автографов из верещагинских альбомов, мы можем внимательнее отнестись и к соображениям Висковатова относительно напечатанной им редакции. Утверждение, что он считал ее ранней, — недоразумение; из несколько путаных его объяснений все же очевидно, что он видел в «верещагинском» тексте именно переработку ранней редакции, которую он относил к 1832 году (сейчас поэма датируется 1830–1831 годами), и потому и печатал поэму «в исправленном виде»[25].
В этом своем утверждении Висковатов, конечно, опирался на наблюдения над другими текстами из архива Верещагиной, копии которых он сделал перед тем, как вернуть автограф владельцу. Альбом с этими текстами, ныне хранящийся в Колумбийском университете (США), ныне подробно обследован и описан. Девять стихотворений 1830–1832 годов, содержащихся в нем, были вписаны, по-видимому, позднее, в 1835 году (менее вероятно, в 1837 году; после этого года Лермонтов Верещагину не мог видеть), в переработанных редакциях[26]. Естественно было предположить, что список «Каллы» также представлял собою позднюю, а не раннюю редакцию поэмы, — что и сделал Висковатов; однако он никак не развернул и не аргументировал своих утверждений. Любопытно проследить потому за движением текста.
Первое, что обращает на себя внимание, — ясно выраженная тенденция к устранению поэтических неточностей и небрежностей. Во всех случаях текст улучшен, и иногда очень значительно; ни одного случая ухудшения текста нет. Мы можем привести здесь лишь выборочные и наиболее показательные примеры таких уточнений; их легко пополнить по сводке вариантов в Академическом издании. Одним из примеров такого рода является правка в стихах 98–105; особенно существенно здесь, что исправляются не только прямые неточности, но и те строки, которые в сущности исправления не требуют; они лишь совершенствуются, заменяясь афористическими формулами. Это манера авторской работы над текстом, совершенно нехарактерная для фальсификатора. В исходном тексте стихи эти читаются:
И он смотрел. И в думах тонетЕго душа. Проходит час.Чей это стон? Кто так простонет,И не последний в жизни раз?
Кто, услыхав такие звуки,До гроба может их забыть?О как не трудно различитьОт крика смерти — голос муки!
В редакции «верещагинского списка» устраняется неловкий сдвиг временных глагольных форм в начальных строках и очевидный недосмотр во временной протяженности сцены: убийца не может мешкать «час» над спящей жертвой, вот-вот готовой проснуться:
Аджи глядит. И в думах тонетЕго душа. Урочный час!
Происходит резкое повышение напряженности рассказа. Оно достигается последующим введением великолепных афористических формул, о чем говорилось выше, и устранением серии риторических вопросов, в данном случае чисто формальных, так как ответ на них предрешен заранее:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Избранные труды - Вадим Вацуро - Биографии и Мемуары
- Отзыв на статью С.Д. Шамурзаева «Что послужило Лермонтову сюжетом для поэмы „Измаил-бей“?» - Вадим Вацуро - Биографии и Мемуары
- Отзыв на рукопись Э.Г.Герштейн «Судьба Лермонтова» - Вадим Вацуро - Биографии и Мемуары
- Лермонтов - Вадим Вацуро - Биографии и Мемуары
- Мицкевич в стихах Лермонтова - Вадим Вацуро - Биографии и Мемуары
- Пушкинские «литературные жесты» у М.Ю. Лермонтова - Вадим Вацуро - Биографии и Мемуары
- Стихи Лермонтова и проза Карамзина - Вадим Вацуро - Биографии и Мемуары
- Лермонтов и Серафима Теплова - Вадим Вацуро - Биографии и Мемуары
- Лермонтов и М.Льюис - Вадим Вацуро - Биографии и Мемуары
- Лермонтов: Один меж небом и землёй - Валерий Михайлов - Биографии и Мемуары