Турист - Руслан Александрович Шеховцов

Василия Петровича. Эти темные глаза, наполненные страхом за свою жалкую жизнь и обидой. Я взглянул на них снизу-вверх, еще раз оглядел все это. И это вызвало во мне такое отвращение, что кулак сам собой разжался. Глупый и пугливый скот, он ожидает такого же скотского поведения.

– Вы пьяны, – процедил я сквозь зубы. – А ружьё пока побудет у меня.

– Ты об этом пожалеешь, – прохрипел в мою сторону Василий Петрович. Михаил Николаевич, не поворачиваясь ко мне спиной, попятился в палатку и вскоре скрылся в ней. Следом за ним в палатку пошел и Василий Петрович.

В висках у меня все еще стучало. Мне понадобилось пару минут, чтобы осознать то, что произошло. Я посмотрел на тот берег реки. Медведя не было.

Дожарив рыбу, я позвал их есть. На этот раз без моего приглашения они не осмелились явиться за столом. При этом я сам сел вместе с ними с краю. Они зло шкрябали вилками посуду, ни один из них даже не попробовал. Я же делал вид, что наслаждаюсь своим хариусом, а он и правда получился очень вкусным. Но все это угнетало. Казалось, даже лес замер. Казалось, он сам смотрит на нас. И ждёт кульминации.

Михаил Николаевич зло посмотрел на меня и просипел:

– Зря ты это, щенок. Очень зря…

В его руках что-то блеснуло.

5

Тут Михаил Николаевич вскочил изо стола, в его руках был охотничий нож. И он явно не хотел использовать его в качестве столового прибора. Я резко отодвинул от себя тарелку с едой и подбросил ее. Внимание Михаила Николаевича вновь было сфокусировано не на том. Я ударил его локтем чуть ниже груди. В руке я с силой сжимал вилку. Ко мне потянулся Василий Петрович, но тут же между мной и им я воткнул в стол эту самую вилку. В следующее мгновение нож уже был у меня. Передо мной, облокотившись о стол, стоял Михаил Николаевич. Чуть позади тяжело дышал Василий Петрович.

Вилка упала и громко звякнула. Но столе осталось четыре маленьких дырочки.

Я медленно выдохнул.

– И это пока побудет у меня. Но, обещаю, на обратном пути я все отдам.

Они буквально были готовы воткнуть мне нож в спину.

Что же ещё можно ожидать от этих людей?

Но меня успокаивал тот факт, что уже завтра за нами в четыре часа дня должен был прилететь вертолёт. Мне порядком надоело возится с этими двумя хамами. Поев, я пошёл к костру готовить себе чай. Они же, зло ворча, продолжали пить и есть. При этом половину рыбы я сложил в холодильник. Попив чаю, я пошёл в свою палатку.

Утро третьего, последнего, по привычке началось с недовольства и виски.

– Сделай нам яичницу! – голос Михаила Николаевича уже звучал не так уверенно и громко.

– Сколько яиц? 10?

– Нет, думаю 6 хватит…

Я долго смотрел на Михаила Николаевича, пока тот не сморщился.

– Пожа-а-алуйста, – то, как он сказал это, было похоже на что-то между скулежом и скрипом. – А кофе ты делать умеешь?

Я утвердительно кивнул.

– Сделай нам кофе.

Я молчал и не шевелился.

– Пожа-а-алуйста!

– Хорошо, как пожелаете.

Я приготовил кофе, разделив на 3 части. Себе в кофе я решил также не отказывать. Яичницу я есть не хотел, потому на завтрак у меня были галеты, шоколад и кофе.

– Давай тут, начинай собирать, а мы пойдём порыбачим…

И я начал разбирать лагерь. Но начал я со своих вещей. Только после того, как я сложил все свои вещи, я начал разбирать палатку моих спутников. Вскоре они вернулись. Они показались мне очень злыми.

– Таймень ещё остался? – еле-слышно спросил меня Михаил Николаевич.

– Да, в холодильнике.

– Пожарь нам его…

Я вновь застыл. Так прошло пару секунд, но требуемого я не получил.

– Вы забыли «пожалуйста».

В ответ Михаил Николаевич цокнул, про протянул заветное слово, шёпотом добавив «козёл». Поджарив им рыбу, я сел пить чай. До прилёта вертолёта оставалось менее одного часа. Перед вылетом я решил сходить по нужде и отправился к ближним кустам. Я отошёл не очень далеко. Сзади я услышал шорох. Характерный хруст. Я сразу понял, что это был кто-то из моих спутников. Я хотел обернуться и спросить насчёт приготовлений, как вдруг…

Резкая боль в затылке.

Темнота.

Я упал.

6

Очнулся я из-за того, что меня бил озноб. Всё тело сводила мелкая дрожь, нос неприятно кололо. Жутко болела голова, тошнило. Я ощупал затылок. Там была огромная шишка, я почувствовал запёкшуюся кровь. Перед глазами всё слегка плыло. Было довольно светло, но холодно, видимо было утро. Пели птицы. Я огляделся. Из-за боли было трудно думать. Вдохнул поглубже. Что произошло?

Меня кто-то ударил сзади. Нужно вернуться в лагерь и рассказать всё Михаилу Николаевичу и Василию Петровичу. Тот, кто это сделал ещё может свободно разгуливать по лесу, это опасно. Надеюсь, они не улетели без меня, наверняка меня уже ищут.

Хотя я отошёл не так уж и далеко, найти меня было бы не так уж и сложно.

Чуть шатаясь, я смог вернуться туда, где мы остановились. Еловая ветка больно хлестнула меня по лицу, когда я отодвинул её, чтобы увидеть поляну, где был наш лагерь.

Она была пустая.

Я несколько раз окликнул Василия Петровича и Михаила Николаевича, но ответа не последовало. Несколько раз обошёл поляну, но ничего не нашёл.

И я всё понял.

Они меня бросили.

Они ударили меня и бросили посреди тайги.

Оставили меня умирать.

Одного.

В тайге.

Ветер шумел в хвое. Моя нижняя губа предательски дрожала.

Я подошёл к реке. К той самой, в которой недавно (а может быть и давно, сколько я пролежал без сознания?) рыбачили Василий Петрович и Михаил Николаевич. Я выглядел так жалко в отражении. На лице от затылка шли тёмные багрово-коричневые полосы крови, лицо было в земле, грязи. Я был бледен, мои губы посинели. По щеке текла слеза, смазывая всё.

Я умылся в холодной воде. На лице были синяки. Холодная вода взбодрила меня. Мне было жутко обидно. Я не мог поверить в то, что оказался посреди тайги совсем один. У меня нет с собой ничего. Растерянным взглядом я скользил по своему отражению.

Я был сильно напуган. Я чувствовал, как паника медленно заполняет меня.

Нельзя паниковать! Ни в коем случае нельзя паниковать!

Я слышал много историй о бывалых путешественниках, которым приходилось выживать в подобных условиях. Они все были