Высокое погружение - Марина Даркевич

выпускном курсе, – сказал Денис. – Трёх или четырёх студенток вообще забрали с учёбы.

– Куда забрали? И кто? – не поняла Света.

– Родные приехали за ними и увезли домой. Что ведь интересно – первые два или три курса их поддерживали, радовались за них… Стоило только подуть новым веяниям, так сразу – всё. Никаких вам театров – это ведь страшный грех и богохульство. Особенно для девушек. Даже до распада Союза в училище начали звонить сверху и намекать, что, согласно местным традициям и укладам, лицедействовать имеют право только актёры мужского пола… В итоге в стране сейчас актеров вообще никаких не осталось. Театр сгорел, якобы от стихийного пожара. А училище разогнали, ну, вы же в курсе.

– Слышала, конечно, – с искренним переживанием произнесла Севостьянова. – Как это ужасно, наверное. Не давать возможности молодым людям играть на сцене – всё равно, что лишать их свободы.

– Да, Светлана, вы совершенно правы, – воскликнул Денис. – Что касается выпуска, то мастера вообще подумывали заменить спектакль, но мы так долго его репетировали, что заниматься перестановками было уже слишком поздно. Кроме меня, на женскую роль планировали переместить ещё одного парня из эпизодов, но одна из наших девушек – Фатима – неожиданно вернулась и заявила, что обязательно сыграет Изабеллу.

– Ей замечательно подошла эта роль, – сказала Света.

– Точно. Жаль, что она так и оказалась для неё единственной, – помрачнел Денис.

– Заставили бросить театр?

– Хуже. Задавили на улице, когда в столице начались беспорядки. Совершенно случайно, просто толпой сбили с ног и прошлись несколько раз. Очутилась в плохое время в плохом месте, как говорят в кино.

Света помолчала, ужасаясь тому, что ещё недавно казалось невозможным и абсурдным.

– А парень тот не расстроился? Которого вернули в эпизод? – спросила она.

– Ни в малейшей степени. Закир сильно сомневался, что справится с женской ролью. Что интересно – он из местных, в мечеть ходил с детства, а сейчас переехал в другую страну, играет в мусульманском театре. В том числе и женские роли – у них разрешено выходить на сцену исключительно мужчинам… Так что в тот раз «повезло» только мне, – улыбнулся Денис, гася сигарету.

– Ты говоришь так, что можно подумать, будто ты произносишь «не повезло». А мне понравилось, как ты справился с этой ролью. Я честно думаю, что твоё участие в пьесе было лучшим. И Марианна тебе больше к лицу, чем Арамис.

– Вы… правда так думаете? – Тилляев выглядел озадаченным.

– Правда. Тебя это удивляет? Ты актёр, Денис! Разве актёр может стесняться своих ролей? К тому же прекрасно сыгранных? И неважно при этом, какого пола твой персонаж.

– Вы говорите точь-в-точь как наш мастер курса, – развёл руками Денис. – И меня, что удивительно, похвалил за ту роль один мэтр из Русского национального, от которого вообще добрых слов не дождёшься. Я, кстати, боялся, что часть наших студентов… Ну, скажем так, отнесётся ко мне неоднозначно по мере отработки пьесы. Но нет, этого не случилось.

– Вот видишь…

– Знаете, Светлана… Скажу вам по секрету, мне эта роль далась легче, чем тот же Арамис.

– Я это заметила.

– Правда? – Юноша даже покраснел.

– Конечно. Ты не просто играл Марианну, ты жил ею, дышал ею, потому что проникся до малейшей клеточки. Или она впитала тебя целиком. А мушкетёра ты играл. Превосходно, но всего лишь изображал. Это разные вещи, и хорошо, если ты понимаешь, о чём я.

– Возможно, я на самом деле это понимаю.

– Но ещё не готов признаться в этом даже самому себе. Верно? Ничего, всё у тебя впереди.

Из-за угла появилось лицо Людмилы Прониной.

– Так. Кабаниха, Тихон! Вы что тут делаете?

– Гнём линии, – ответила Света.

Тилляев поднял бровь, догадываясь, что смысл этой фразы для него скрыт.

– Хватит курить, идите работать… Завтра у нас большой прогон.

– Ох, Людмила Ивановна… – заговорил Денис. – Насчёт завтрашнего дня…

– Что такое?

– Мне нужно быть в аэропорту. Встречаю самолёт из родного города.

– Родственники?

– Если честно, то девушка. Она, можно сказать, беженка.

– Причина уважительная… Хорошо, придумаем что-нибудь…

«Девушка». Почему-то это слово точно острая игла ткнуло Свету в сердце. «Ну что за глупость, в самом деле? Какое она имеет право даже немного ревновать этого мальчишку!»

«Видимо, какое-то право у тебя стало появляться», – отозвался внутренний голос.

– Идёмте, маменька, – вдруг произнёс Денис, поднявшись со скамейки и протянув красивую руку Свете. Та, чуть помедлив, подала свою и от прикосновения ощутила лёгкую дрожь, приятной, но словно бы колющей волной пробежавшую от плеча через всё тело к бёдрам.

«Маменька», – с досадой думала Севостьянова. – Понятно, что сейчас у него в голове игра, продолжение пьесы… Но ведь я ему действительно могу годиться в маменьки, и это жуть до чего обидно».

Примерно так же, как наличие подруги, которая завтра собирается к нему прилететь.

* * *

Протяжный крик Зульфии вдруг резко оборвался, и девушка откинулась на подушки. Упругие груди высоко вздымались, пока дыхание, прерванное оргазмом, приходило в норму. Денис провёл кончиками пальцев по нежной коже живота подруги, и тело девушки сладко содрогнулось. Зульфия протяжно охнула.

– Как хорошо…

Вздохнув ещё раз, девушка повернулась на бок и прильнула к Денису, который уже перевернулся на спину. Положила голову ему на грудь, томно промурлыкала:

– Мне кажется, я могла бы часами не вылезать из постели… И тебя не выпускать.

Юноша усмехнулся, погладил Зульфию по мягким чёрным волосам. Та зажмурилась, притиснулась к Денису плотнее, закинула на него левую ногу и прижалась к бедру. Повернула лицо чуть выше и ощутила поцелуй над бровями.

– Ты сбрил усы, – проговорила девушка, словно заметила впервые. – А зачем – так и не сказал, когда мы встретились.

– И бороду, – добавил Денис.

– Надоели?

– Не то что бы. Просто там я был обречён играть мушкетёров и прочих шевалье, а здесь у меня открылись возможности для других типажей и характеров.

– Кого ты сейчас играешь?

– Тихона. Ставим «Грозу» Островского.

– Мерзкий он, – поморщилась Зульфия. – Арамис хоть и себе на уме, но всё ж благородный.

– Не бывает плохих ролей, – возразил Денис. – У меня была возможность отказаться, но я не стал этого делать. Даже если бы роль мне не нравилась, сейчас лучше не спорить. Я всё ещё гастарбайтер, и права у меня птичьи.

– Но приняли тебя хорошо, ты же говорил…

– Да. Не скажу за всех, но как минимум половина – точно. Остальные могут быть просто актёрами… Кем они и являются.

– Я иногда думаю, Денис… А вне сцены ты тоже актёр? Со мной, например?

– Почему ты так решила? Я не притворяюсь, когда я с