Зима, дарующая счастье - Линда Ховард

— Вы должны были еще вчера уехать в клинику, — сказал он твердо, поднимаясь на ноги.

Кэтлин была утомлена и испугана, но огонь все еще мелькал в зеленых глазах, когда она посмотрела на него снизу вверх.

— Я бы и уехала, если бы знала, что ребенок собирается появиться на свет раньше срока.

Сообщение привлекло его внимание, черные брови сошлись в прямую линию над переносицей.

— Срок еще не настал? Насколько раньше?

— Почти на месяц. — Она погладила живот неосознанным жестом беспомощной тревоги.

— Есть ли хоть малейший шанс, что срок определен неправильно?

— Нет, — прошептала она, откидывая голову назад. Она точно знала, когда забеременела, и воспоминания заставили похолодеть.

Рот незнакомца изогнулся в улыбке, и впервые она заметила, насколько он красивый — сильной, чисто мужской, почти нереальной красотой. Кэтлин не имела привычки в упор разглядывать мужчин, иначе увидела бы это раньше. Но сейчас что-то в его золотисто-карих глазах заставило ее расслабиться.

— Сегодня ваш счастливый день, дорогая, — сказал он мягко, все еще улыбаясь ей, пока снимал толстое шерстяное пальто и закатывал рукава. — Вы только что встретились с доктором.

Какое-то мгновение слова не доходили до сознания, потом ее рот открылся в тихом недоверии.

— Вы доктор?

Он поднял правую руку, как будто приносил присягу.

— С лицензией и всеми подтверждающими документами.

Облегчение заполнило ее, как теплый поток, промчавшийся сквозь тело, и у нее вырвался смешок, наполовину смешанный с рыданием.

— И вы умеете принимать роды?

— Новорожденные — моя специализация, — сказал он, посылая ей еще одну яркую нежную улыбку. — Так что перестаем беспокоиться и попытаемся отдохнуть, пока я разложу здесь все вещи. Когда начнется следующая схватка, вспомните, как надо дышать. Я ненадолго.

Она следила за тем, как он подбрасывал в камин поленья и разжигал огонь, пока тот ярко не запылал, добавляя тепло в остывшую комнату. Сквозь боль очередной схватки она наблюдала, как он принес матрац с кровати и устроил его на полу перед камином. Быстрыми уверенными движениями накрыл матрац чистой простыней, затем положил сверху сложенные полотенца.

Мужчина поднялся на ноги с мощным изяществом и приблизился к ней.

— А теперь устроим вас поудобней, — сказал он, снимая с нее пальто. — Между прочим, меня зовут Дерек Талиферро.

— Кэтлин Филдс, — ответила она в тон.

— Имеется ли мистер Филдс? — спросил он. Он скрыл свою заинтересованность за спокойным лицом и наклонился, снимая с нее ботинки.

Горечь заполнила Кэтлин, горечь настолько глубокая, что больно было смотреть.

— Имеется где-нибудь, — пробормотала она, — но мы больше не женаты.

Дерек молчал, пока снимал толстые носки, под которыми были колготки, которые она надела, когда поняла, что должна попытаться добраться до клиники. Потом помог ей подняться на ноги и расстегнул молнию на практичном вельветовом платье, снял его через голову, и она осталась в колготках и водолазке.

— Я могу сама сделать остальное, — сказала она с тревогой. — Только позвольте мне сходить в спальню за ночной рубашкой.

Он рассмеялся глубоким низким голосом.

— Хорошо, если думаете, что можете справиться.

— Конечно, справлюсь.

 Она справлялась с гораздо большим с тех пор, как Лэрри Филдс ушел.

Но ей удалось сделать только два шага, когда очередная схватка согнула ее пополам, схватка настолько сильная, что все, что она могла сделать, — ловить ртом воздух. Слезы невольно навернулись на глаза. Кэтлин почувствовала мужские руки вокруг себя; потом Дерек поднял ее и быстро опустил на матрац. Он стремительно освободил ее от колготок и нижнего белья и укрыл простыней; потом держал за руку и руководил дыханием, пока схватка не ослабла.

— А теперь минутку отдохните, — успокаивающе сказал он. — Мне надо вымыть руки, чтобы я мог обследовать вас. Я сейчас вернусь.

Кэтлин устало лежала на матраце, глядя на запятнанный потолок залитыми слезами глазами. Жар от огня мерцал на щеках, придавая им розоватый оттенок, от чего ее лицо, казалось, светилось. Она так измучилась, что чувствовала, что легко могла бы проспать остальную часть дня, но не будет никакого отдыха, пока ребенок не родится. Руки сжались в кулаки, беспокойство снова поднялось в ней. С ребенком все будет в порядке. Должно быть.

Потом Дерек вернулся, встал на колени в ногах матраца и поднял простыню, которая закрывала ее. Горячий румянец залил щеки, и она повернула голову, чтобы смотреть на огонь. Интимные прикосновения всегда вызывали неловкость, и даже посещения доктора были мучительным событием. А тут этот мужчина, этот незнакомец, который трогает ее и смотрит на нее…

Дерек посмотрел вверх и увидел покрасневшее лицо и выражение острого смущения на нем, и улыбка тронула губы, потому что удивительная нежность нахлынула на него. Как подозрительно она относится к нему, несмотря на то, что вынуждена вручить свое благополучие в его руки! И очень застенчивая, как дикое существо, которое не приучено к другим людям и не склонно слишком доверять им. Она к тому же боится за своего ребенка и предстоящего испытания. И поэтому он был очень осторожен, когда обследовал ее.

— Матка не полностью раскрылась, — пробормотал он. — Ребенок не очень-то спешит, в конце концов. Пережидайте схватки, но не тужьтесь, пока я не скажу.  Когда начались схватки?

— Спина болела всю ночь, — ответила она устало, закрывая глаза. — Первая настоящая схватка была сегодня около десяти утра.

Он поглядел на часы. Родовая деятельность продолжалась немногим более пяти часов и, вероятно, продлится еще час или около того. Не очень долго, особенно для первой беременности.

— Когда отошли воды?

Он не причинял ей боли, и смущение исчезло. Ее даже потянуло в сон.

— Э-э-э… около трех часов дня.

Теперь она чувствовала его руки на своем животе; профессиональными осторожными прикосновениями он пытался определить положение ребенка. Дремота, возникшая от тепла в помещении, испарилась, когда очередная схватка накрыла ее, но она задышала, как он проинструктировал, и почему-то этот раз не показался таким болезненным.

Когда Кэтлин немного отдохнула, Дерек приложил стетоскоп к ее животу и послушал сердце ребенка.

— Биение сердца сильное и устойчивое, — заверил он роженицу.

Его волновало не сердце ребенка, а его легкие. Он молился, чтобы они достаточно сформировались, чтобы малыш смог самостоятельно дышать, потому что здесь не было оборудования, которое позволило бы справиться с ситуацией, если легкие недоразвиты. Некоторые восьмимесячные младенцы чувствовали себя просто прекрасно; другие нуждались в помощи.