Леди декабря - Наталия Ипатова

Я фыркнул в чай, взмахнул руками и в панике схватился за ускользающее одеяло. Тогда я и знать не знал, что означает — остаться. Если Ирка первого с утра позвонит и обнаружит, что меня нет, то подумает, будто я тоже встал в позу, что мне есть куда уйти, и наша ссора продолжится.

— Нет уж, увольте. У меня какая-никакая, но работа, какая-никакая, но семья. У меня… годовой отчет, между прочим. Скажите лучше, как найти эту вашу Норну? И как с нею разговаривать?

— Разговаривать с ней, — сказал мой хозяин, внезапно развеселившись, нужно вежливо. Норна — чрезвычайно могущественная, вздорная старая ведьма. Если она обнаружит, что добилась своего, она тебя отпустит. Только так, и не иначе. Если же нет, с нее станется и зло на тебе сорвать. Будешь скитаться по циклу, пока не потеряешь всякую надежду и не осядешь навечно, скажем, у Иманта. Но стоит верить в лучшее.

— Итак, — я поерзал на скамье, — вернемся к вопросу о том, как до нее скорее всего добраться.

— А вот тут надо поразмыслить, — заявил Вегар, подпер щеку рукой и замолчал как камень. Погрузился, по-видимому, в размышления. Я терпеливо ждал. А что еще мне оставалось?

Наконец он пришел для себя к какому-то решению.

— Сегодняшней ночью я тебя никуда не выпущу, — сообщил он мне. — Я должен убедиться, что ты в порядке. С утра посмотрим. Учти, парень, никому из нас неохота ссориться с Норной, так что наша помощь тебе распространяется лишь до определенных пределов. Самый короткий путь к ее Вратам — вспять по моей лыжне.

Он прицокнул языком, будто не все сказал. Так и оказалось.

— Но туда я тебе ходить не советую. Если она забросила тебя сюда не сдуру и не сослепу, а по какой-то своей прихоти, то с тобою случилось еще слишком мало, чтобы она вот так, запросто, тебя выпустила. Это так, из общих соображений. Ну а кроме того…есть закон, запрещающий попятное движение. Что было, то было. В наших руках лишь будущее. Это и этика, и эстетика, и норма бытия. Подчиняясь закону, и я не пустил бы тебя обратно по своей лыжне, и Норна бы тебе свои Врата не открыла. Хотя я говорил уже, Норна — исключение. Она из тех, кто устанавливает законы. Она в какой-то степени может невероятное. Со своей стороны я все же посоветовал бы тебе гарантированный путь. Вперед.

— Далеко это?

— А это — как пойдешь. Все. Давай-ка, браток, обратно на печь. Утро мудренее.

Уже некоторое время назад он поднялся и теперь шевелился по кухне, наполняя ее собой и своим движением. Мало, что здоровый, казалось, будто его еще и несколько. Меж разговором вымыл посуду в лохани, вычистил зольник, ножом растопки от полена нащепал. Оставив меня временно на лавке, вынул из стенного шкафчика штук шесть или около того малюсеньких плошек, расставил их кругом по столу, вытащил из печи казанок с ароматной дымящейся кашей, и привычным движением шлепнул в каждую по доброй ложке. Заправил маслом. Оглянулся на меня.

— Может, хочешь?

Я сделал панический жест. Еще капля, и тресну по швам.

— Ждете еще кого? Или это у вас столько кошек?

— А, — он махнул рукой, — нет. Это для гномов.

Положил в каждую мисочку по маленькой деревянной ложечке и аккуратно расставил их вдоль длинного стола. Я только плечами пожал: у каждого свой обычай встречать Новый Год. Если он елку не ставит, пусть хоть гномов покормит кашей. Мне чужой каши для них не жалко. Встал, и отправился обратно на свое теплое место.

И такая на меня, распростертого на печи, навалилась тягостная истома, что ни рукой, ни ногой не шевельнуть, ни даже глаз поднять. Наверное, в этом своем чае Вегар сонные травы заваривает. Хотя на самого него они ни вот на чуть-чуть не подействовали. Я валялся как бревно, а он мельтешил по дому то туда, то — сюда, а когда, наконец, лег, пустив собаку в дом и загасив керосинку, то сквозь сон я еще долго слышал тихое шебуршание в углах и звуки, которые мое воображение трактовало как стук деревянных ложечек о глиняное дно, сдержанное чавканье, причмокиванье и топотки.

А потом я вновь проснулся от света. Пес скулил, надрывно мычала корова, Вегар подскочил, будто его пружиной подбросило, сунул босые ноги в бурки, накинул длинный свитер поверх черных трусов и, не тратя времени на штаны, подхватил керосинку и выскочил за дверь, мелькая поросшими русым курчавым волосом ляжками. Вместо того, чтобы ждать и выяснять, что такое стряслось, я сомкнул веки и вновь подал признаки жизни лишь на его очередное явление.

Керосинка едва теплилась, а мой хозяин, не поменяв прикида, мыл в лохани окровавленные руки. Увидев немой вопрос в моих вытаращенных глазах, он обезоруживающе улыбнулся:

— Теленка принял! Расслабься, спи.

И я последовал его совету. Сказать по правде, этот Новый Год я встречал в самой чудной за всю мою жизнь компании.

2. Меланхолия в дождливой Ницце

Наутро я показал себя молодцом. Не кашлянул ни разу, и соплю не пустил, и хозяин остался удовлетворен. Не слишком много говоря, он обрядил меня в свои шмотки и нашел в чулане пару старых лыж. Свитер его доходил мне до колен, штаны — до подмышек, унты стали впору с четырьмя носками, а я — не пигмей. Я нормального человеческого роста, метр семьдесят пять. Судите сами.

Остаться погостить не предложил. Видно, и впрямь бирюк. Я несколько раз пытался выразить ему свою пылкую словесную благодарность, но он всякий раз меня затыкал.

— Оставь, — сказал он. — В сложившихся обстоятельствах это — норма.

И я был немало удивлен, когда он вместе со мною встал на лыжи.

— Я подумал, — объяснил он, — и решил, что провожу тебя до своих Врат и передам с рук на руки Паломе. Тебе, конечно, и без меня ее бы не миновать, но если я сам попрошу, то, может, она отнесется к тебе со вниманием. Со мной — вернее будет.

— А что, — спросил я, — она такая страшная?

Вегар пожал могучими плечами.

— Да нет. Она неплохая женщина, но иногда… короче, в некотором настроении с ней весьма трудно разговаривать. Она может просто не войти твои проблемы. А нам без нее не обойтись, поскольку, если ты хочешь двигаться дальше, она должна открыть свои Врата. Ну да ладно, уговорим вдвоем-то. Поехали.

И мы поехали. Лыжня шла под уклон, четкая и накатанная, как рельсовый путь, и сойти с нее и потеряться было практически невозможно. Вегар стремглав летел вперед, точь-в-точь как его титулованный олимпийский тезка, и видно, временами, где-нибудь за кустами, деликатно поджидал меня, не нанося существенного урона моему самолюбию. Только этим я объяснял то обстоятельство, что не совсем потерял его из виду: лыжные гонки, как, впрочем, и все иные виды спорта, я особенно люблю по телевизору.

Сегодня утром лес производил совсем другое впечатление. Лыжня шла под арками какого-то кустарника, отягощенного выпавшим за ночь снегом. Снег был такой белый, что даже голубой. Склоняясь, чтобы вписаться в эти дуги, я испытывал совершенно неземные, сказочные ощущения. Когда-то давно, в детстве, мы каждого первого января ходили на лыжах.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});