Четыре направления - четыре ветра - Альберто Виллолдо

Я засел за антропологические и этнологические журналы и книги. В конце второй недели я знал немногим больше того, с чего начинал. Шаманизм — это традиция, которую в том или ином виде можно обнаружить в любом примитивном обществе, в любом забытом уголке земли. Вообще шаман считается «человеком знания», а также «человеком (мужчиной или женщиной) видения», посредником между естественными и сверхъестественными силами природы. Поскольку среди них есть и те, которые шаман полагает ответственными за здоровье и болезни, то он же оказывается и знахарем-целителем. Даже если он несведущ в современной медицине, считается, что он способен интуитивно диагностировать болезнь и посредством ритуала оказать положительное влияние на здоровье пациента.

Легенда утверждает, что шаман (будь то мужчина или женщина) приобретает экстраординарные способности путем напряженной учебы, постоянных ритуальных упражнений и периодических путешествий в иные состояния сознания.

Образ этой примитивной личности, путешественника но материкам сознания, воспламенял мое воображение. Возможно ли стать свидетелем бессознательной работы человеческого мозга? Должны ли мы полагаться на несвязно пересказанные образы и видения в состоянии сна как на единственную информацию о бессознательном? Или существуют другие способы сознательного доступа к бессознательному?

В ожидании чека от студенческой ссудной кассы я упаковал все необходимое за два дня. Я получил новехонький паспорт и заказал авиабилеты на рейс до Майами и оттуда — до Лимы. Не припомню случая, чтобы когда-либо ранее я так хорошо и своевременно к чему-нибудь подготовился.

Я позвонил Брайену, пригласил его и Стефани пообедать и истратил последние карманные деньги на свежий паштет, овощи, зелень и бутылку калифорнийского «каберне совнньон» 1968 года.

А еще я купил журнал — небольшой томик в кожаном переплете, содержащий 250 чистых страниц.

— Могу я взять твой автомобиль? — Брайен накладывал себе очередную тарелку салата.

— Мой автомобиль?

— Да. Если ты не вернешься.

Стефани нахмурилась, но ее глаза смеялись:

— Брайен!

— Да ничего страшного. — Брайен пожал плечами. — Он едет на Амазонку, и речь идет о каком-то порше 1964 хода. С открывающимся верхом. Там нужно повозиться с кузовом и сменить сидения, я с этим справлюсь.

— Это опасно? — спросила она небрежно.

Стефани была та еще штучка. Высокая, спортивная, прямой нос, крепкий подбородок, рыжеватые волосы, голубые глаза. Красивая без каких-либо усилий, она играла крутую девушку. Медицинская школа иногда создает такие типы.

— Не знаю, — сказал я. — Я там еще не бывал.

— Вероятно, тебя захватят индейцы угли-бугли и ассимилируют в свое племя, — сказал Бранен. — От тебя останется только испачканный дневник с последней записью карандашом: «Тринадцатое февраля. Направляюсь к верховью реки».

Я улыбался, рассматривая принесенный Браненом подарок, настоящий охотничий нож с девятидюймовым стальным лезвием в промасленном чехле из черной кожи.

— А может быть, — сказала Стефани, — вы найдете себя в ином состоянии под воздействием приготовленной в джунглях бражки и никогда не вернетесь в нашу реальность.

— Вы невысокого мнения обо всем этом, Стефани?

Она усмехнулась, глядя в бокал с вином:

— Психоделические средства терапии радикально исследовались в пятидесятых-шестидесятых годах. Альберт Хофман, Гроф, Лири, Метцнер…

— ЛСД не исследовался радикально, — сказал я. — Он был радикально запрещен федеральным правительством. Меня не интересует ЛСД, и я не говорю о клинических исследованиях психоделических препаратов.

В 1943 году д-р Альберт Хофман синтезировал диэтнламин лизергиновой кислоты — вещество в две тысячи раз более сильное, чем мескалин, самое мощное в те времена психоактивное средство. После десятилетних клинических исследований наступило время беспрецедентного общественного эксперимента. До того момента, когда ЛСД был запрещен правительством, от одного до двух миллионов американцев приняли участие в опытах по изменению жизни или, по меньшей мере, сознания. Многие исследования 50-х, 60-х и начала 70-х годов финансировались правительством Соединенных Штатов.

Я оказался втянутым, а вместе со мной и мой консультант по диссертации и еще сотни две человек, в изучение психотропных средств по заказу правительства и Управления по химическому оружию; работы велись под руководством Технических служб ЦРУ. В программу исследований включались эксперименты на животных и людях. На это бросили кучу денег, и многие научные сотрудники согласились участвовать. Правительство обеспечило неограниченные возможности для ученых. Мы заметно ограничили эти возможности.

Я смотрел, как Стефани потягивает вино. Я наклонился к ней через столик:

— Мы неофиты, Стефани, и не имеет значения, ходим ли мы в белых лабораторных халатах, прописываем дозы для мышей и японских бойцовых рыбок или даем интервью пугешестнующим шизофреникам.

Я взял бутылку с вином и наполнил ее бокал.

— Меня это все не интересует. Это стебелек травы.

— Стебелек травы?

Я кивнул. Я знал, что сейчас зацеплю ее за живое.

— Антрополог Клод Леви-Строс сказал, что цивилизованному человеку необходимо разобраться в том, как работает стебелек травы, прежде чем пытаться понять Вселенную. Примитивный же человек старается познать природу Вселенной, и тогда он сможет по-настоящему оценить динамическую красоту стебелька травы.

Она посмотрела на Брайена, явно ожидая, что он что-нибудь скажет обо всем этом. Я вылил остаток вина в его бокал.

— Меня интересуют народы, которые умеют входить в неординарные состояния сознания и изучают их уже сотни, а может быть, и тысячи лет. Это не ученики, это мастера, и если они знают, как попасть в другие сферы сознания, как достичь состояния повышенного осознания, лечебных состояний, — тогда они знают и кое-что такое, что хочу знать я.

Ее глаза сузились:

— И вы надеетесь продраться сквозь джунгли и найти знахаря, который согласится передать вам свою мифологию и ритуалы?

— Да, — сказал я. — Я надеюсь.

— За это! — сказал Брайен.

Он поднял бокал, я последовал его примеру; Стефани засмеялась и присоединилась к нам. Хрусталь запел над столом. Ее бокал звенел дольше всех. А может быть, это мне показалось.

Когда они ушли и тарелки были вымыты, я добыл из дорожной сумки мой нетронутый журнал, с хрустом раскрыл его и отогнул первую страницу. Эмерсон говорил, что тот, кто пишет для себя, пишет на вечные времена, поэтому мои первые строки, естественно, мелодраматичны.

7 февраля 1973

Если бессознательный разум общается с нами посредством образов в сновидениях, черпает лексикон для разговора с нами из этих образов, то почему бы нам не изучить его словарь и не отвечать ему? Сознательно общаться с бессознательным? Входить в него? Изменять его?

Существуют ли состояния сознания, в которых мы можем снять запрет с наших скрытых возможностей выздоровления?

Начнем с состояний сознания. Единственный путь к изучению сознания — прямой опыт переживания его состояний.

*2*

Все невежество катится к знанию мигом,

И к невежеству вновь поднимается долго и трудно.

Э.Э.Каммингс

В Куско можно прилететь только утром. Столица древней империи инков расположена в одной из долин в Андах на высоте одиннадцати тысяч футов над уровнем моря. Восходящие потоки воздуха во второй половине дня делают аэродром недоступным.

В громкоговорителях что-то прохрипел неразборчивый голос пилота, табло «Застегнуть ремни» беспорядочно замигало красной подсветкой, а затем дряхлый ДС-8 резко завалился влево, проскользнул в узкую щель между мгновенно выросшими горами и оказался в долине, где стоит Куско, старейший среди постоянно населенных городов континента.

Немногим более восьми часов перед этим, где-то около двух часов ночи, закончился мой десятичасовый перелет из Майами в Лиму. Ночь была влажная и беззвездная. Десять часов в самолете притупили мои ощущения, флуоресцентные светильники и кондиционированный воздух кабины совершенно нейтрализовали их. Как всегда, я был ошеломлен запахом чужого города. Лима — это дизельное горючее, свинина со шкурой, жарепная в старом постном масле, выхлопной дым, промышленный смрад и еле различимая примесь морского воздуха.

Чиновник таможни с сияющей бриллиантином прической скользнул по мне взглядом, поставил штамп в паспорте и предоставил мне девяносто дней на пребывание в его стране. Я устроил себе гнездо из дорожных сумок и рюкзака и стал ожидать рейса на Куско.

10 февраля 1973