Голубые дали - Иван Яковлевич Шарончиков

поставленную боевую задачу.

В то утро на аэродроме стояла необычайная тишина. Только изредка до слуха летчиков доносилось разноголосое щебетание птиц из небольшой рощицы, примыкавшей к стоянке самолетов.

— Затишье перед бурей, — заметил Александр, поправляя парашют.

— Да. Видимо, готовятся к большой операции, — подтвердил Иван. — Нам с тобой, Саша, придется первыми встретить врага.

— Встретим, не первый раз бить гадов.

— На тебя надеюсь, словно на брата родного, Саша.

Саша Лукьянов, как называли его друзья, к началу Великой Отечественной войны уже считался стреляным летчиком. Впервые он принял боевое крещение на своем маленьком тупоносом «ишаке» зимой 1940 года в боях с белофинскими «фокерами» и «бульдогами».

Суровая зима с метелями, буранами и морозами, доходившими до пятидесяти градусов, сильно осложняла боевую работу летчиков. Но и в такой трудной обстановке авиаторам приходилось делать по нескольку боевых вылетов в день.

Лукьянов часто рассказывал сослуживцам о боевых действиях летчиков в ту Суровую пору, о полетах на разведку в тыл противника. Особенно запомнился ему поиск белофинского аэродрома, о котором Александр вспоминал особенно часто.

— Когда мы поднялись в воздух и пересекли линию фронта, — рассказывал Лукьянов Ивану Ращупкину, — то увидели в лесу накатанную дорогу. По ней то и дело проносились легковые автомашины белофинского начальства. Солдаты располагались в лесу. Мы пикировали на автомобили, нажимали гашетки, и было отчетливо видно, как из машин выбрасывались фигурки солдат и тут же застывали на снегу.

Обочины дорог были завалены грудами разбитых машин, трупами солдат противника. Видимо, и до нас кто-то хорошо здесь поработал.

По железной дороге, что уходила в глубь территории противника, шел воинский эшелон. Мы сделали круг и спикировали на него. Паровоз окутался облаком пара, а из-под вагонов взметнулось пламя. Вражеский состав свалился под откос.

Через некоторое время показался аэродром противника, который, раскинулся прямо на льду озера. В морозном небе к одному из наших самолетов незаметно подкрадывался «бульдог». Я прибавил газ, открыл огонь, и самолет противника, перевернувшись через крыло, камнем пошел вниз.

Вскоре с аэродрома противника поднялись в воздух еще несколько «фокеров» и «бульдогов». Они пытались атаковать нас, но безуспешно. Мы сразу захватили инициативу в свои руки, и враг недосчитался еще нескольких своих самолетов.

Ращупкин внимательно слушал рассказ своего боевого друга, ведь он на фронте был новичком. Иван только что прибыл из Борисоглебской авиационной школы им. В. П. Чкалова. До этого он, как и Лукьянов, учился в фабзавуче, окончил без отрыва от производства аэроклуб. Разумеется, что боевого опыта у него не было.

Лукьянов хотел рассказать Ращупкину еще о том, как он впервые поднялся в воздух на подмосковном аэродроме, о любимой девушке, о своем желании как можно быстрее встретиться с врагом, но фронтовая обстановка не позволила.

Чистое небо над аэродромом стало заволакиваться мутной пеленой. С запада потянулись густые кучевые облака. Лукьянов знал, что в такой обстановке враг может незаметно подойти к аэродрому, и не ошибся в своих догадках. В небе послышался надрывный гул моторов. Летчики насторожились.

Посмотрев в сторону Ращупкина, Лукьянов сказал:

— Ваня, слышишь, гости прилетели, приготовься. В воздухе действуй смелее. Бей врага без промаха.

— Хорошо, Саша, не подведу. Можешь быть спокоен, — ответил Ращупкин.

На этом разговор летчиков прервался. С командного пункта взвилась сигнальная ракета, и самолет Лукьянова пошел на взлет. Александр стремительно ринулся навстречу врагу, который, скрываясь за облаками, пытался подойти к Ленинграду.

Пронзительная сирена возвестила ленинградцев о воздушной тревоге. Горожане, главным образом старики и дети, спешили в убежище, а те, кто дежурил на крышах и в подъездах, занимали свои боевые места. Зенитчики, охранявшие город от воздушных пиратов, быстро поворачивали стволы пушек на воздушные цели.

Вслед за Лукьяновым в воздух поднялся и Ращупкин. Но он не нашел в небе своего ведущего. Побарражировав несколько минут в облаках, Иван вернулся на свой аэродром хмурым, рассерженным.

Видимо, сказались неопытность Ращупкина и слабая слетанность ведущего и ведомого. К тому же у Ращупкина отказала радиосвязь.

— Какой же из меня щит, — досадовал Ращупкин, — коль я оставил товарища одного. Саша, наверное, сражается с врагом. Ведь он, если заметит противника, ни за что не оставит его, пока не собьет.

Так оно и случилось.

Еще на взлете Лукьянов заметил, что фашистские стервятники, выскользнув из облаков, над железнодорожной станцией сделали глубокий вираж и, набрав высоту, снова скрылись в облаках.

«Просматривают цель разведчики», — подумал летчик и направил свой самолет вслед фашистским бомбардировщикам. Вскоре он настиг врага. Фашистских самолетов было три. Силы неравные. Но мужественный воин, не раз встречавшийся с врагом, решил вступить в бой с фашистскими бомбардировщиками.

Яростные атаки его истребителя следовали одна за другой. Маневрируя в огненном кольце, летчик смело проскакивал сквозь строй бомбардировщиков. По фашистским самолетам били его меткие пулеметные очереди.

Взмывая вверх, Лукьянов маскировался облаками. Затем снова бросался в атаку на противника.

Два бомбардировщика врага, не выдержав яростных атак советского истребителя, беспорядочно сбросили бомбы и стали удирать.

Третьему Лукьянов отрезал путь отступления. «Юнкерс-88» шел на высоте около трех тысяч метров. Александр развернулся и снова направил свою машину на цель. Враг вначале пытался уклониться от боя, вошел в пикирование. Но Лукьянов неотступно следовал за ним.

Увлекшись погоней за бомбардировщиком, Лукьянов не заметил, как его самолет попал в прицел воздушного стрелка противника. Фашист неожиданно открыл огонь по его самолету.

С правой стороны истребителя замелькали огненные трассы. К счастью, машина Лукьянова оказалась вне сферы обстрела, и пули врага «клевали» воздух.

В разгаре боя гитлеровец перешел на бреющий полет. Лукьянов, не выпуская врага из поля зрения, продолжал преследовать его.

— Все равно не уйдешь, — со злостью говорил летчик. — В нашем небе тебе будет конец!

Тем временем бомбардировщик заметно прибавлял скорость. Пытаясь скрыться, он резко менял направление. «Так бывало с загнанной лошадью», — подумал летчик, вспоминая родную деревню.

Но загнанная лошадь, если и выживет, уже ни на что не годна. А машину можно восстановить. Самолет, по мнению Лукьянова, оказался мало поврежденным и после небольшого ремонта будет вполне пригоден для боевых действий.

Это успокаивало. Александр знал, что приземлился на своей территории. Как бы «и сложились обстоятельства, он сможет найти самолет и вместе с техниками доставить его в полк. Заживет рана, он снова оседлает своего «боевого коня».

Возвратившись на аэродром, Лукьянов доложил командиру полка:

— Товарищ майор! При выполнении боевого задания в воздухе встретился с тремя бомбардировщиками противника. Один самолет врага в упорном бою сбит таранным ударом. Два бомбардировщика, сбросив бомбовый груз в поле, ушли подбитыми на запад. Мой истребитель слегка поврежден. Самочувствие отличное.

Командир по-отечески