Дочь врага - Николь Келлер

ведь Ева ничего и не сделала! Есть в ней что-то такое, что притягивает, манит, возможно, сын почувствовал это также, как и я, и поддался чарам…В этот момент мой Егор выглядел, как самый обычный ребенок. И только за это огромное чудо я готов был принять ее на работу, не глядя.

Ее глаза. Вот что меня повергло в шок и всколыхнуло воспоминания о Лене, которые я в себе давил, как мог. Они точь-в-точь, как у моей любимой: глубокие, выразительные, окруженные веером изогнутых и пушистых ресниц. Под таким взглядом ты готов выполнить любое ее желание, даже отдать жизнь. Но была большая разница, то, чего я никогда не видел в глазах Лены: боль.

Ева пыталась спрятать ее за улыбкой, за шутками, за взмахом длинных ресниц, и, возможно, окружающие и велись на ее уловки, но только не я. Я разглядел то, что она усердно старалась скрыть при первом же контакте глаза в глаза. Потому что сам встречаюсь с этой самой болью каждое утро в зеркале. Она пропитала меня, отравила душу, распространилась по телу, как раковые метастазы, и нет от нее лекарства…

– Шеф, приехали, – прервал мои мысли водитель. Бросаю взгляд на железную калитку и гипнотизирую ее взглядом. Внутренне, как ребенок, надеюсь, что все же произойдет чудо, и мои девочки выйдут мне навстречу и кинутся в объятия. Я подхвачу их, прижму к груди, зарываясь носом в волосы, втягивая такой родной запах, и буду беречь до последнего вздоха…

Но чудес не бывает, а я у Господа самый нелюбимый сын, иначе не могу объяснить, за что все это на мою голову…

Сегодня тот самый день. День, когда жизнь разделилась на «до» и «после». День, который я ненавижу всеми фибрами души.

Я беру два букета: один большой, второй – миниатюрная копия первого, выхожу из машины и иду на кладбище. Каждый шаг дается с огромным трудом, как будто к ногам привязаны десятикилограммовые гири. Но я иду. Как на эшафот. Я был здесь миллионы раз, но так и не привыкну к тому, что кладбище – это единственное место, где я могу поговорить со своими девочками.

Этот день мной был прожит тысячи раз, он вгрызается холодом в душу…

– Здравствуйте, мои любимые, – ком в горле, что душит меня, позволяет только прошептать, но я уверен, жена и дочь слышат меня.

Возлагаю цветы на надгробный камень и медленно стираю пыль с фотографии и прощальных слов:

«Единственная. Любимая. Отдавшая себя нам», а чуть ниже: «Вероника – ангел, которого нам не суждено было увидеть, но будем любить до последнего вздоха».

Я вспоминаю счастливую улыбку Лены, когда нам на очередном УЗИ сказали, что у нас несомненно будет девочка.

– Мечты сбываются, Матвей! Я так хотела, чтобы второй обязательно была доченька! Мы с ней подружимся и будем вместе ходить по магазинам, а как вырастет, будем делиться с ней секретами…, – счастливо щебетала жена, обвивая мою шею двумя руками.

– Это потому что ты правильно загадываешь желания, – усмехаюсь, целуя ее в кончик носа.

– Нет, это потому что рядом ТОТ САМЫЙ мужчина, который их немедленно исполняет, – и теперь уже Лена целует меня, но на это раз в губы.

Воспоминания развеиваются, как рассветная дымка, возвращая меня в реальность, от которой хочется сбежать в преисподнюю. Потому что я уверен, что ад мне покажется раем.

– Ты ошибалась, родная, – шепчу, подняв голову к небу, глядя на то, как моросит мелкий дождь. – Я – не тот самый мужчина. Я – тот, кто тебя погубил. Но обещаю, что мерзавец, посмевший лишить тебя жизни, и все, кто хоть косвенно с ним связаны, умрут в муках. Он ответит за каждый прожитый день без вас, за каждое страдание Егора. Я сначала также лишу его самого дорогого, а потом он умрет самой мучительной смертью.

У меня есть незыблемое правило – никогда не давай невыполнимых обещаний. Но, к моему огромному сожалению, именно сейчас я произнес то, что никогда не смогу выполнить, как бы сильно не требовала того моя душа…

Глава 5 Ева

Я – слабая безвольная женщина, подверженная влиянию своих низменных желаний и инстинктов. Именно поэтому я смотрела на что угодно: на небо, сад, цветы, на куда-то идущего садовника, только не на Матвея. В противном случае я бы не смогла сдержаться и выдала себя если не словами, то жестами, мимикой…Выдала, насколько мне Матвей понравился с первого взгляда. Он не может не нравиться: высокий, статный, с бугрящимися мышцами на руках, от него исходит подавляющая аура силы и власти. И хочется ему беспрекословно подчиниться, отдаться, покориться…

У него потрясающие глаза: строгие и мудрые, и когда они смотрят на меня, кажется, ничего не нужно говорить, Матвей заглядывает в душу, и уже знает ответы на все вопросы. И если бы я искала себе мужчину, я бы не задумываясь, выбрала его. Потому что только рядом с этим мужчиной я знала, что можно расслабиться и быть в безопасности.

– Ты меня не слушаешь, – обиженно заявил Егор, нахмурившись и сложив ручки на груди.

Мальчик не похож на отца совершенно, за исключением глаз, их он как раз унаследовал от Матвея. И сейчас темные и не по годам умные глазки внимательно смотрели на меня.

– Прости, пожалуйста, я задумалась. О чем ты говорил?

– Ты смотришь совсем, как папа, – неожиданно произносит мальчик.

– В каком смысле?

– Папа тоже очень много думает и грустит. Он тоже скучает по маме, только думает, что я маленький и ничего не понимаю, – по-взрослому говорит Егор.

Тут не могу не согласиться с мальчиком: он гораздо взрослее и смышлёнее своих лет. Я не знаю, что случилось в их семье, но это событие определённо оставило след в душе ребенка. Я не психолог, и уж точно меня наняли не за этим, но если сам Егор заявляет, что отец не говорит с