Моя нежность - Дарина Александровна Стрельченко

этих ливнях сирени, в порхании мотыльков и стрекоз, – только от воспоминаний даже заколдованный луг, на котором неторопливо поднимались к замаскированному потолку земные ели и пихты, обретал горечь, начинал пахнуть пеплом, и сухой бумагой, и знакомым, слабым кремом для рук.

– Если свободен – может, сходим в кино?

Игорь так погрузился в мысли, что вздрогнул, охнул и засмеялся. Ната смотрела на него, вопросительно склонив голову. Спутанные короткие кудри касались плеча – тёмные пружинки, упрямые спирали.

– На какую картину? – спросил он, и она засмеялась – может быть, широте выбора. Из трёх доступных они выбрали самую короткую, самую дорогую сердцу – видовые Земли. И, оставшись в потемневшей, наполнившейся шумом леса, стрекотом сверчков кинокаюте, на четверть часа вернулись домой.

«“Заслон”, проект «Остриё», по шифру “Лист”, строка четыре. Дубль-навигатору Ольге Цикорской

Привет, Олька, Оленька, милое моё солнышко лесное.

Я тебе напишу напрямую и нормальными словами. И честно. У нас барахлит командный пункт, и наши наладчики не понимают, в чём дело. Иногда как будто прерывается связь с “Остриём”. Причём эти помехи такие мелкие, такие мимолётные, что и зафиксировать толком трудно. Представь, как если бы половина пикселей в шахматном порядке вдруг исчезла на мгновение с картинки. Нервы бы что-то заметили, а может, и нет. Но меня это настораживает. Проверь, пожалуйста, если сможешь, милая.

Как ты там вообще? Одевайся тепло. Как же глупо говорить об этом из такой дали, из такой глубины. Но мы тут смотрим кое-какие трансляции с Земли, и, похоже, у вас там совсем холодно становится.

Как жутенько тут с нормой курева. Космические корабли вообще не место для курения. Хотя, если обратиться к названию… В лесу, если так подумать, тоже нельзя курить. Среди хвои-то, да?

Плохо у меня получается шутить, Оль, понимаю. Но мне так нравится название корабля. Что-то земное. И отражает суть. Но, когда представляю, как мы летим, прокалывая космос, как хвоинка в вечной тишине, в темноте…

Ладно, милая. Пора дежурить. Обнимаю тебя, Олька».

Синий корпус «Заслона». Декабрь 2055-го

– Ольга? Как ваши дела продвигаются?

– Приемлемо, – напряжённо ответила Оля, вглядываясь в макет генеральной схемы «Острия».

– Разобрались?

– В некотором роде…

– Я думал, что той, кто смогла решить проблему со связыванием азота в командном пункте «Хвои», генсхема не доставит труда.

Лампы светили бледно и ровно, в кабинете слабо пахло живыми полевыми цветами. Оля подняла голову, поймала взгляд начальника дублёров и попыталась прочесть в нём, с какими вестями этот высокий, громкоголосый человек заглянул в её обитель.

– Как думаете, сколько ещё времени понадобится?

– Для чего?

– Для того, чтобы вы научились навигировать «Остриё» на прямую постоянную связь с «Хвоей».

– Лет двадцать-тридцать, – засмеялась Оля. Начальник, поддерживая шутку, усмехнулся в ответ. Потом склонился к ней, опёрся на исписанную столешницу.

– Оля, освободилось место в первом составе.

Она поражённо выпустила карандаш.

– Как так?

– Это не ваша забота, но, сами понимаете, я должен теперь кого-то рекомендовать. Профессор Золь настаивает на вашей кандидатуре, но он связан с проектом «Сол» весьма косвенно, одного его слова недостаточно. У вас месяц, чтобы научиться работать с генеральной схемой. Если пройдёте тест на профпригодность – попадёте в основной состав.

«“Хвое” по шифру “Лист”, строка три. Инженеру Игорю Атласову.

Привет, Игорёк!

Меня хотят в первый состав – вот так новости! Может быть, всё-таки сыграло, что я тут постоянно мозолю глаза руководству и стараюсь брать на себя побольше. Такая практика даёт плоды! Хотя очень сложно представить, что я буду делать в основном составе – если туда всё-таки попаду. Недоэколог, недопрограммист… И разбираться надо в генеральной схеме, во всех нюансах связи “Хвои” и “Острия”… А мы с профессором как раз только-только нащупали верное в “Кристалле”. Если всё получится, это будет очень компактная вещь, почти полное обновление воздуха в замкнутом пространстве. Правда, профессор всё больше отходит от проекта, он как-то замкнулся, как-то… потерял интерес, что ли. Как будто потух. Я стараюсь его подбодрить, но получается не всегда. Он тоже пытается меня подбадривать, когда раскисаю… Хорошо, что мы снова встретились. Удачно. Как пара костылей.

Вчера сон приснился ужасный. Будто тянутся, тянутся куда-то под дождём бесконечные колеи – то ли через поле, то ли в лес – под тёмным пасмурным небом. Грозовым. Низким. И как будто там, за опушкой, в глубине леса, за ручейком, – какой-то другой мир, какая-то сплошная хтонь.

Иногда я смотрю в небо, и мне кажется, что вы улетели в хтонь. Потому что вас не видно. Не слышно. Потому что никаких гарантий, и я совсем не знаю, как ты, где ты – не достанешь рукой.

Как без тебя пусто. Куда бы ни шла. Ты иногда мерещишься мне в прохожих, и это так жутко, так страшно, так горько – каждый раз верю, как раз вспыхивает надежда… А самое странное – по-прежнему куда-то едут такси, по-прежнему идёт время, люди по-прежнему готовятся праздновать Новый год.

Холодно у нас. Холодно без тебя. Если можешь, прилетай скорей».

«Хвоя», «Луг». Апрель 2058-го

Когда позади осталась половина пути, они устроили небольшой праздник – собрались на Лугу всем экипажем, хоть это и было запрещено из-за хрупкости экспериментальной экосистемы. Это было запрещено земными правилами – но Земля осталась в сотнях атомных лет и с каждой секундой становилась всё дальше. А «Хвоя», прокалывая космос, с каждой секундой летела, мчалась, неслась в пустоте крохотной хвоинкой всё быстрей, быстрее, быстрее…

– Пятый холодильник включили? – спросил Каверин.

– Пять часов назад, – откликнулась Василиса, химик, инженер и обладательница не только сказочного имени, но и столь же сказочной красоты.

– Вот и славно. А то жарковато становится, – кивнула Ната, разглядывая, как в тёмных стёклах под ногами мелькают звёзды. – А может, оно и к лучшему. Многовато дементоров.

Дементорами, черняшками они звали тени, носившиеся вокруг «Хвои», чиркавшие по борту, как спички чиркают о коробок. От тварей на бортах оставались длинные тёмные подпалины, вентиляция доносила запахи палёной обшивки. Ни вибриссами «Хвои», ни автоматическими уловителями поймать ни одного дементора не удалось, и черноглазый, вечно на взводе термозоолог Иошико опасался, что их температура может оказаться близкой к критической. Уже не впервой он настаивал на том, чтобы заранее включить холодильники на полную мощность.

– Либо хотя бы выйти наружу, изловить эту тварь и проверить, насколько горячие у неё щупальца, – аккуратно опуская в густую траву стакан с водой,