Матлалиуитль - Иван Дубов

– Как я уже говорил вам, – ответил Харрис, – мои жизненные взгляды в корне изменились. В полдень из гавани уходит "Катерина". Она идёт на Барбадос, и мне с ними по пути.

– Но "Катерина" – военный фрегат, и по уставу капитан не имеет права брать цивильного пассажира, – вяло возразил губернатор, уже догадываясь, чего от него ждут.

– Именно так мне сказал капитан "Катерины". Тогда я вспомнил, что у меня есть высокопоставленный друг, одно слово которого решит проблему.

– Конечно, друг мой, я вам помогу. Я выпишу вам пропуск на "Катерину".

Губернатор встал и отошёл к секретеру в углу комнаты. Пока он возился с бумагами, Харрис поднялся и вновь подошёл к окну. Время близилось к полудню. Внутренний дворик губернаторского дома был пуст. Отворилась дверь кухни, и чернокожая служанка с ведром в руке прошла через двор и вышла в задние ворота. Снова воцарилась тишина, лишь солнце нещадно палило, отражаясь от белых стен. Зоркий глаз моряка обнаружил в этом безмятежном покое нечто необычное, и, внимательнее всмотревшись, он увидел маленькие серые комочки, перемещавшиеся вдоль стены и исчезавшие в щели под воротами. "Крысы бегут", – подумал Харрис, и сердце его сжалось.

– Харрис, вы не помните, какой сегодня день? – окликнул его губернатор из своего угла.

– Седьмое июня одна тысяча шестьсот девяносто второго года Anno Domini, – ответил Харрис и обернулся. Взгляд его упал на золотого идола, стоявшего посредине столика, и ему показалось, что индейский божок скосил глаза в его сторону и зловеще улыбается.

– Вот вам пропуск для капитана "Катерины", – сэр Вильям протянул Харрису бумагу и ухмыльнулся, – передавайте привет этому разбойнику. Вчера ему немного не повезло, хе-хе.

– Благодарю, сэр Вильям. Я очень спешу и должен немедленно откланяться. Прощайте.

– Прощайте, Харрис. Надоест монашеская келья – возвращайтесь.

Харрис подхватил свой сундучок и быстрыми шагами вышел из гостиной. Уже выходя на улицу, он столкнулся в дверях с человеком в одежде священника – то был преподобный Джон Дойл, проповедник из церкви Святого Петра. Видно было, что он сильно взволнован: даже не поприветствовав Харриса, он влетел в дверь и скрылся в полумраке дома. Харрис проводил его взглядом, потом повернулся и зашагал в сторону гавани. Шаги его становились всё быстрее и быстрее, и последний отрезок пути он уже бежал со всех ног.

В это время в доме происходил очень громкий разговор. Губернатор – попрежнему в халате – стоял спиной к столику и старался полой халата закрыть золотого идола от взгляда собеседника. Было видно, что разговор ему крайне неприятен. Его собеседник, преподобный Джон Дойл, тоже стоял, вперив в сэра Вильяма горящий взгляд, и громким голосом произносил фразы, звучавшие как обвинение:

– Ваше превосходительство, когда вы приняли губернаторский пост, у меня родилась робкая надежда, что всё наконец изменится. Но я ошибался. Время идёт, а перемен никаких. Вы прекрасно знаете, что я многократно писал в Лондон о положении в городе и просил помочь мне в моей борьбе. Но либо мои письма не доходили до адресатов, – тут Дойл набрал в грудь побольше воздуха и повысил голос, фактически закричал, – либо Лондону нет дела до того, что здесь творится!

Сэр Вильям побагровел и поднял руку, готовясь возразить (при этом он отпустил полу халата и невольно открыл взору священника золотого идола). Но он лишь успел приоткрыть рот, как Дойл обрушил на него волны своего красноречия.

– Да-да-да! Я молчал и мучился сомнениями, но всему приходит конец. Вы, правительство, благословляете то, что здесь происходит. Вы выдали пиратам охранные грамоты, и теперь они грабят и убивают от имени британской короны. Город погряз в роскоши и разврате. Вы несёте своё золото в церковь, чтобы замолить свои грехи, но вы не видите, что с ваших денег ещё капает кровь загубленных жизней. Церкви не нужны грязные деньги, ей нужны души прихожан, но эти души уже давно проданы дьяволу! Дьявол повелевает этим городом, это он содержит здесь притоны с азартными играми и продажными женщинами, это он снаряжает корабли для пиратских набегов, это он топит в вине остатки благоразумия и морали у английских подданных. А что же правительство? Чем отвечает оно на происки сатаны? Как борется оно с падением нравов? Как помогает оно церкви в её святой миссии? Никак! Вы принимаете год от года законы, которые способствуют продолжению вакханалии на острове. Порт-Ройял стал столицей всех негодяев и преступников Вест-Индии. На крови и страданиях вырос богатый и красивый город, а самые богатые и сытые избираются в правительство. Они не понимают, почему я отвергаю дары, которые они несут в церковь. Что же здесь непонятного? Всё это несётся не по назначению. Мы молимся разным богам. Вот! – священник выбросил вперёд руку с указательным пальцем, направленным на золотую фигурку. – Вот ваш бог, и у него нет ничего общего с моим богом.

Дойл приостановил свою речь, видимо, чтобы перевести дух. Губернатор тоже тяжело дышал. Он не знал, что ответить дерзкому священнику, хотя у него и были заготовлены аргументы для подобного разговора. Весь Порт-Ройял знал, что преподобный Дойл слегка не в себе, но правота была на его стороне, и сэр Вильям не нашёлся с ответом.

Проповедник отдышался и снова заговорил, теперь уже спокойным тоном, хотя глаза его по-прежнему горели фанатичным огнём:

– Когда я шёл сюда по улицам города, дети кривлялись у меня за спиной, блудницы выкрикивали оскорбления, а мужчины отворачивались, делая вид, что не замечают. В наивной слепоте своей вы считаете меня безумцем. Что ж, время рассудит, кто здесь действительно безумен. Придёт час – и этот час близок – и десница господня опустится на скопище притонов, ад разверзнется и поглотит эту армию грешников, забывших о боге.

– Преподобный, то, что вы говорите, – ересь! – взорвался губернатор. – Боюсь, вы не отдаёте себе отчёта в своих словах. Я вынужден буду сообщить куда следует о вашем поведении и ваших речах. Я не позволю…

Дверь громко хлопнула, и губернатор замолчал, не закончив фразы. Преподобный Дойл покинул гостиную губернатора, не попрощавшись. Сэр Вильям в сердцах плюнул и крепко выругался. Так хорошо начавшийся день был испорчен. Нельзя сказать, что он испугался угроз этого набожного дурака, но прежнего хорошего настроения уже не было. Губернатор достал из секретера початую бутылку рома, налил немного в кофейную чашку и выпил. Затем подошёл к столику, взял золотого идола и повертел его в руке.

– Красив, мошенник… Но красота твоя мне не нужна. Отправишься в плавильную печь, язычник. Из тебя выйдет замечательный слиток.

Он поставил идола в центр столика, отошёл и полюбовался на него издалека. Настроение снова поднималось. Сэр Вильям щёлкнул пальцами и отправился по комнатам дома, чтобы отдать распоряжения слугам. Неожиданные появления Харриса и Дойла нарушили обычный ритм жизни в губернаторском доме. На часах уже было одиннадцать, а сэр Вильям ещё даже не позавтракал. Он спустился вниз, заглянул на кухню распорядиться насчёт завтрака, затем зашёл в конюшню. Кони сильно нервничали, ржали и метались из угла в угол. Сэр Вильям велел послать за ветеринаром, а сам поднялся наверх, чтобы проверить качество уборки в верхних покоях. Зайдя в пустовавшую спальню дочерей, он подошёл к окну взглянуть на город. Небо было безоблачное, жаркий воздух колыхался над пустыми улицами. Наступит вечер, солнце сядет за горизонт, и этот муравейник оживёт, загорится огнями, по улицам будут катить кареты, моряки будут горланить песни в тавернах и просаживать деньги в игорных домах. Этими денежками владельцы притонов не забудут поделиться с сильными мира сего, среди которых и ваш покорный слуга сэр Вильям Бистон.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});