Компасу надо верить - Владимир Степаненко

— Я не видел, как охотятся пеликаны. А вот меня, Настя-джан, потащило сюда. Воевал здесь!

Настя посмотрела на меня. Наверное, она тоже заметила, что лицо дяди Макария стало грустным. Глубокие морщины пересекли высокий лоб. Мне даже показалось, что оспины еще больше потемнели и стали особенно заметными.

— Юра, покажи гильзу! Надо узнать, от какой она пушки!

— А ну, покажи, что нашел, — нетерпеливо сказал дядя. — Мину не притащил?

— Я не маленький.

— Маленькие не подрываются. А специалисты всегда остаются без рук!

Дядя Макарий внимательно повертел гильзу. Зачем-то подбросил ее в руке, посмотрел в торец, где сияла вмятина от острого бойка.

— Стреляная. Долго пролежала в земле — зеленая.

— Память о войне, — сказала Настя и вздохнула.

— Для вас это память. — Дядя Макарий задумчиво поскреб небритый подбородок, и его густые брови сошлись. — Много солдат, кому довелось воевать в последней войне, таскают в теле куски железа. Для Юры память о войне… Его отец… Он умер от старого осколка.

— Это гильза с пушки истребителя! — сказал я и отвернулся к стене, хмурый и недовольный.

— Не угадал. У нас на «Лавочкиных» стояли пушки двадцати двух миллиметров, на «Яках» — тридцати. На штурмовиках — тридцати семи. Скорей всего, гильза от противотанкового ружья. Сколько бы она могла рассказать, если бы заговорила! — Дядя Макарий еще раз посмотрел на вмятину от острого бойка. — Страшные здесь были бои.

Дядя Макарий замолчал. Я хотел попросить, чтобы он рассказал о воздушных боях, но постеснялся. Мы с Настей притихли. В комнате звонко тикали ходики, и круглый пятачок маятника, как привязанный, мотался по полукружью. Я почувствовал, как к горлу подкатывается неприятный ком. Было стыдно признаться, что я был недоволен появлением дяди Макария.

— Настя, твой отец где работает?

— В карьере. Он сказал, что здесь всюду руда. Вам было трудно летать во время войны?

— Почему?

— Руда должна была притягивать самолет.

Дядя Макарий засмеялся.

— Я ошиблась. Если много железа, стрелка компаса будет отклоняться. Папа мне показывал. Потом я сама проверяла!

— Компасу надо верить… Но здесь другое дело. На Курской дуге мы ориентировались по железкам. — Дядя широко улыбнулся, заметив наши с Настей недоуменные взгляды. — Так летчики называют железные дороги. Здесь, недалеко от Встреченки, был наш аэродром.

— Я знаю аэродром. За колхозным садом есть земляные валы.

— Капониры. — Дядя Макарий хлопнул меня по плечу. — А землянки видел?

— Мы с ребятами лазили.

Мы с Настей вышли на кухню.

— Юра, ты не обижайся, что я к тебе пришла. Знаменитый у тебя дядя. Он тебе рассказывал о воздушных боях?

— Он не любит хвалиться, — ответил я шепотом, заглядывая в комнату. И сам не знаю, зачем соврал. — Был летчиком-истребителем. Двадцать пять фашистских самолетов сбил.

— Повезло тебе! — Настя близко придвинулась ко мне и горячо задышала в ухо. — Попроси, чтоб он рассказал о своих боях. Я люблю читать про войну. А ты?

— И я люблю. — Я не мог удержаться и удивленно посмотрел на Настю. Честное слово, она совсем не похожа на наших девчонок!

ГЛАВА 3

Позднее купание

12 сентября

Завтра папин праздник — День танкистов. В этот день мама всегда накрывала «гвардейский стол». Папа разливал гостям вино в консервные банки. Пили по-фронтовому. Первый тост поднимали за погибших, а потом за воевавших! Было здорово!

13 сентября

Сообщение ТАСС. Ура, ура! Вторая космическая ракета летит к Луне. Вес 1511 килограммов без топлива! Все измерительные станции продолжают наблюдение за полетом!

Мы с дядей Макарием не отходим от радиоприемника. Передали — ракета удалилась от Земли на 152 километра. Летит над Танганьикой.

— Где Танганьика?

— В Южной Африке!

Хорошо дяде. Он знает даже Танганьику!

Сообщение ТАСС

Сегодня, 14 сентября, в 0 часов 02 минуты 24 секунды по московскому времени вторая космическая ракета достигла поверхности Луны. Впервые в истории осуществлен космический полет с Земли на другое небесное тело. В ознаменование этого выдающегося события на поверхность Луны доставлен вымпел с изображением герба Советского Союза с надписью «Союз Советских Социалистических Республик. Сентябрь 1959 года».

К школе ведет много дорог, но я всегда выбираю одну, самую длинную. Верхнюю дорогу я не люблю. Она проходит через деревню, вся на виду. Взад и вперед снуют машины. Не успеешь немного пройти, и дорога подымается на меловую гору. Сразу вырастет серое здание ТЭЦ. Над красными, закопченными трубами постоянно висит черное облако дыма.

Я всегда хожу нижней дорогой. Она ведет к речке. Речка перед нашей Встреченкой не такая красивая и широкая, как у моста, перед поселком. За густыми зарослями частухи, рогоза и ириса редко где блеснет открытое зеркало воды. А если и встретится бочажок, то он всегда затянут ряской. По зеленому полю снуют деревенские утки. По их следам чернеет вода.

Шагаю по золотому песку, перебираюсь через трясины, болота, куда испуганно шлепаются зеленые лягушки. Часто попадаются маленькие кулички-переводчики. Они испуганно циркают и бросаются в разные стороны. Но, бывает, посчастливится — и увидишь шилохвоста или спугнешь чирка-трескуна. На реке много и красноголовых нырков. В прошлом году я в камышах лисицу встретил. Мог бы убить ее запросто. Жалко, нет у меня охотничьего ружья. Отец обещал купить, а мама и слушать не хочет. Да и денег у нас нет. Не понял я до сих пор дядю Макария. Какой он? Был бы добрый, можно было бы попросить купить ружье. Смотрел я, как он распаковывал свои вещи. Пересчитывал каждую книгу. Наверное, жадный.

На повороте дороги встретил Баскета. Он стоял, как столб, с вытянутой рукой. К ручке портфеля привязана веревка. Надел портфель на плечо — и вскакивай на машину.

— Юрка, едем!

— Жми!

Я не люблю ездить на попутных машинах. Шоферы работают сдельно и, когда возят в отвал породу, не останавливаются. А потом им строго запрещено подвозить пассажиров.

— Сдрейфил?

Пусть Баскет думает как хочет! Тоже мне храбрец выискался. В шестом «Б» его избрали звеньевым. Но я бы за такого трепача не голосовал. Ждет машину, а галстук уже заранее снял и спрятал в карман. В отца хитрый!

Мне хотелось побыть сегодня одному, чтобы во всем разобраться. Приезд дяди Макария не доставил радости. Дядя похож на папу. Мама часто плачет. Я чувствую, что начинаю терять самостоятельность.

Дядя поднимается рано утром и заставляет делать с ним физзарядку, обтираться холодной водой. Пришлось мне даже отыскать свою старую щетку и чистить зубы. Веду себя прямо как последний пацан! Мама радостно смотрит на дядю Макария и без умолку говорит:

— Юра, помяни мое слово, дядя Макарий из тебя человека сделает!

Занятый своими мыслями, я не заметил, как вышел к реке. За красным кустом ивняка — мосток. Построили его рыболовы. Я не люблю там ловить. Берут мелкие караси. А клюют они осторожно и вяло.

На воде лежала бамбуковая удочка. «Интересно, что удалось поймать?»

Я вышел из-за куста и чуть не остолбенел. На портфеле сидела Настя Вяткина.

— Клюет?

— Не ори, рыбу распугаешь! — Настя погрозила кулаком.

«Понимает толк в рыбалке!» — подумал я, совсем не обижаясь.

Настя помахала рукой, чтобы я шел к ней на мосток. Я не заставил себя дважды просить.

На нитке кукана болталась рыбешка.

— Голец!

— Знаю. Мы не опоздаем в школу? — спросила тихо Настя, не спуская глаз с застывшего поплавка.

— ТЭЦ не гудела! Ты знаешь, ракета долетела!

— Здоровски вышло! Прямо как Жюль Верн писал. В Луну попали. И вымпел сбросили.

Вдруг гусиный поплавок вздрогнул и запрыгал по воде. Такого клева мне еще никогда не приходилось видеть. Я толкнул осторожно Настю и показал на воду.

— Вижу!

Поплавок качнулся и двинулся медленно к кусту стрелолиста. Через секунду он уже скрылся под водой.

Настя сильно дернула удильник. Тонкий конец согнулся колесом, как туго натянутый лук, и леска запела.

Настя с трудом удерживала в руке бамбуковую палку.

— Чего стоишь?! Помогай!

Я не успел подскочить, как конец удильника сломался и поплыл. Несколько раз нырнул и пошел к глубине.

— Уйдет рыба!

Я, не раздумывая, прыгнул в воду. Но бамбуковый хлыстик был уже далеко. Ботинки предательски вязли в иле. Я с трудом выдергивал ноги. Грязь чмокала, и со дна стремительно вырывались цепочкой воздушные пузыри. Как бусинки, они нанизывались на невидимую нитку.

На мое счастье, конец удилища зацепился за куст сусака, и я успел схватить леску. Тяжелая рыба дернулась, и тонкая леска, словно острая бритва, разрезала мне руку. Показалась кровь. Я медленно двинулся к мостику, подтягивая к себе рыбу.