Древо Тьмы - Лори Форест

пьянящей отваги.

Как бы ни были опасны феи, он готов, если потребуется, отдать жизнь, защищая свой народ от страшной угрозы. Он с радостью впишет своё имя в благословенную историю освобождения гарднерийцев. И это будет подлинная история.

Да исполнится воля Древнейшего.

— Говорят, там будут женщины, — сально ухмыляется вдруг Бреннет, подмигивая Тьеррену. — Не помешает вытряхнуть их из лохмотьев и как следует осмотреть, прежде чем окончательно от них избавиться. — Он снова усмехается, приоткрывая крупные потемневшие зубы, как будто они с Тьерреном лучшие друзья.

Тьеррен брезгливо отворачивается и упирается взглядом в колонну солдат, скачущих впереди по двое.

«Раздеть фей». — От этой мысли Тьеррена передёргивает.

Как это порочно, мерзко, да и попросту… неправильно. Всё равно что раздевать демонов.

Тьеррен, уже не скрывая омерзения, поворачивается к Бреннету. Видимо, жирный вояка уловил наконец настроение так называемого лучшего друга, потому что его широкая улыбка исчезает, и он нервно сглатывает, сплюнув напоследок под копыта лошадей.

«Да что с ним такое?» — удивляется Тьеррен. Такие желания могут возникнуть только между магами. Так думают друг о друге лишь наречённые и супруги.

Вспомнив нежное лицо Элисен, Тьеррен невольно смягчается.

«Милая, прелестная Элисен».

Взглянув на линии обручения, обвивающие его руки, он вспоминает розовые губы Элисен и её ярко-зелёные глаза, великолепные чёрные локоны, нежную кожу, мерцающую изумрудными оттенками в лунном свете.

Она подарила ему один короткий, но головокружительный поцелуй. Всего две недели назад им удалось скрыться от повсюду сопровождавшей Элисен дуэньи и уединиться за густой изгородью его поместья. Тьеррен до сих пор ощущает на губах вкус её губ, помнит, как обнимал тонкую девичью талию, как прижималось к нему тело наречённой.

Тьеррен мечтает, как вскоре познает её всю. Им обоим недавно исполнилось восемнадцать, и через неделю обряд скрепят в храме. Их брак вступит в законную силу.

Вот только надо разделаться с феями, завершить эту охоту.

«Тебя ждут великие дела, Тьеррен», — сказал ему утром маг Сайлус Бэйн.

Вспомнив мудрые советы матери, Тьеррен уже спокойнее смотрит на Бреннета.

«Древнейший осеняет земли магов своей милостью, видя нашу чистоту и добродетель. Те, кто не придерживается наших строгих правил, пребудут с нами из милости. Однако, если не примкнут к нам, раскаявшись и приняв наши законы, во времена Великой жатвы Древнейший отбросит их прочь с истинного пути и наречёт их Исчадиями Зла».

Вот так. В жизни всё просто. Следуй закону священной книги, и удостоишься благодати. А нет — выпадешь из жизни, станешь парией.

«Убирайтесь!»

От деревьев пышет ненавистью, и Тьеррен, ощутив эту горячую волну, невольно вздрагивает. Несколько лошадей сбиваются с рыси и пятятся, как будто почувствовав исходящее от леса предостережение. Тьеррен, покрепче ухватив поводья, оглядывает лес. Бреннет делает то же самое. Надвигается буря, тени становятся всё гуще и мрачнее.

Бреннет раздражённо озирается.

— Спилить бы тут всё, и поскорее, — бормочет он, не сводя глаз с деревьев.

Кроны на глазах как будто становятся гуще. Ветви переплетаются. В воздухе разливается напряжение.

Точнее, враждебность.

От тёмных стволов, будто злым ветром, веет холодной неприязнью, однако Тьеррен не намерен отступать. Он прочёл священную книгу вдоль и поперёк и потому знает, чем закончится эта история.

«От вас ничего не останется», — мысленно говорит он деревьям, невозмутимо глядя вглубь леса, отважно желая приблизить время жатвы и сразиться за священное государство магов.

Поднимается ветер, ветви склоняются к всадникам ниже, чем прежде. Лошади встают на дыбы и прядают ушами, гарднерийцам снова приходится успокаивать скакунов.

«Убирайтесь!»

— Чувствуешь? — свистящим шёпотом спрашивает Бреннет. На его лице проступает страх. — Нас окружают, что ли… — Он натянуто ухмыляется, словно пытаясь убедить себя, что несёт ерунду. — Или мы двигаемся прямиком в ловушку. — Из горла Бреннета вырывается глухой смешок, но в глазах, блуждающих по тёмным гладким стволам, застывает страх. — Хорошие феи — мёртвые феи, — угрюмо бормочет он и поворачивается к Тьеррену в поисках одобрения. — Согласен?

Коммандер Бэйн, возглавляющий их отряд, поднимает руку, требуя внимания. В воздухе пахнет гарью.

Всадники переходят на медленную рысь и останавливают лошадей там, где обрывается лесная дорога. Их встречают двое пеших магов. Тьеррен удивлённо оглядывается: странно, дальше дороги нет. Как всё-таки далеко на север они забрались!

«Невероятно, — думает он, вздрагивая от озноба. — Мы на краю северных дорог. У самого дальнего предела. Впереди только бесконечные дикие пустоши».

Один из пеших магов — серьёзный, сосредоточенный — приближается к коммандеру Бэйну, салютует ему, прижимая кулак к груди, и тут же кивает на стену деревьев.

— Они там, недалеко, — сообщает он. — Мы выкурили из чащи целую толпу дриад.

«Дриады — древесные феи».

Тьеррен вглядывается в непроходимый лес, его сердце бьётся чаще, зрение и слух обостряются в предвкушении первой битвы с феями. Вдохнув поглубже, он с новой верой в себя и священное дело гарднерийцев готовится наконец-то сразиться с Исчадиями Зла, встать на защиту государства магов.

— Спешиться! — командует Бэйн. Его уверенный голос ясно доносится до самых последних рядов.

Всадники спрыгивают на землю, привязывают встревоженных лошадей к деревьям, оставляя их на попечение конюха, и следуют за коммандером в лес. Бэйн двигается уверенно, не колеблясь; запах дыма ощущается всё острее.

Беззвучно проговаривая заклинания стихий воды и ветра, Тьеррен достаёт из ножен волшебную палочку, готовясь к бою и обращаясь к магии.

Древесные феи опасны, среди них есть и те, кто умеет черпать магию из сил природы, притягивать её и направлять на врагов через ветви деревьев. Иногда дриады натравливают на противников диких зверей. Недавно гарднерийским войскам сообщили о дриадах, которые совсем недалеко, к югу отсюда, направили на магов небольшие, но мощные смерчи и целые стаи хищных птиц в отместку за сожжённые леса и зачищенные пустоши.

Они мстят за возвращение земель, по праву принадлежавших государству магов.

«Всё равно. — Тьеррен вглядывается в деревья, от которых по-прежнему исходит угроза, и неуклонно продвигается вместе с отрядом в самую чащу. — Скоро я создам огромный смерч, который поглотит и тебя, лес, и всех фей, прячущихся в глуши».

Пронзительный детский крик прорезает тишину, и Тьеррен, вопросительно оглядываясь, замедляет шаг, однако товарищи по оружию, кажется, не обращают на неуместный звук ни малейшего внимания.

Тьеррен в замешательстве ускоряется, чтобы не отстать от отряда, каблуки его сапог проваливаются в мягкий мох.

Снова детский плач — совсем рядом плачет ребёнок.

Надрывный крик младенца не даёт сосредоточиться.

Женщины о чём-то просят, умоляют на непонятном языке.

Тьеррен озадаченно вглядывается вперёд, в просветы между деревьями. Наконец отряд выходит на небольшую полянку, на другой стороне которой деревья сгрудились ещё гуще, если это