Нарушение деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества (уголовно-правовое исследование). Монография - Н. Горшкова

С учетом изложенного можно сделать следующие выводы.

1. Уголовно-правовой охране от преступных посягательств, предусмотренных ст. 321 УК РФ, подлежат отношения, складывающиеся в процессе реализации целей наказания. Данные наказания связаны с изоляцией от общества, а именно: арест, содержание в дисциплинарной воинской части, лишение свободы на определенный срок, пожизненное лишение свободы. К учреждениям, обеспечивающим изоляцию от общества, относятся исключительно колонии-поселения, воспитательные колонии, лечебные исправительные учреждения, исправительные колонии общего, строгого или особого режима, тюрьмы и следственные изоляторы.

2. Содержание уголовно-исполнительных правоотношений составляет взаимосвязанная система прав и обязанностей их субъектов при отбывании и исполнении уголовного наказания в рамках применения исправительного воздействия к осужденным. Функционирование этой системы без нарушений представляет собой нормальную деятельность учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества. Данная деятельность выступает объектом уголовно-правовой охраны ст. 321 УК РФ.

3. В целях унификации используемой в ст. 321 УК РФ терминологии целесообразно отказаться от термина «учреждения, обеспечивающие изоляцию от общества», заменив его на «исправительные учреждения».

§ 2. Уголовно-правовая охрана нормальной деятельности исправительных учреждений: исторический аспект

Исторический метод исследования или, другими словами, принцип историзма как основополагающее методологическое начало является общенаучным. «Мы должны изучать факты прошлой жизни для того, чтобы открывать в них законы прогресса. Будущее способен видеть тот, кто познал прошедшее»27.

Историзм предполагает познание вещей и явлений в их развитии, становлении, связи с конкретными историческими условиями, рассматривает их как продукт определенной исторической эволюции, «с точки зрения того, как известное явление в истории возникло, какие главные этапы в своем развитии это явление проходило, и с точки зрения этого его развития смотреть, чем данная вещь стала теперь»28.

Рассматриваемый метод исходит из диалектической взаимосвязи прошлого, настоящего и будущего. Г. В. Ф. Гегель писал: «Законодательство вообще и его частные постановления нужно рассматривать не изолированно и абстрактно, а как взаимно зависимые моменты некоторой целостности, в связи со всеми другими особенностями, составляющими характер определенной нации и определенной эпохи; в этой связи они получают свое истинное значение, а также и свое оправдание»29.

Криминалисты прошлых веков подчеркивали, что «только история может дать объяснение причин как современного состояния уголовного права, так и состояния его в предшествовавшие периоды»30.

Н. Д. Сергеевский указывал: «Проследив происхождение известного института или законоположения, мы узнаем те условия, которые породили его и которые влияли на его развитие; зная это, мы имеем возможность решить: должно ли быть законоположение сохранено, или оно должно уступить другому, как потерявшее свое жизненное основание, вследствие изменившихся условий… Одним словом, для понимания, оценки и критики уголовного закона необходимо знать его историю; в противном случае все наши суждения лишены будут прочного основания…»31.

И. Данилович писал: «Все периоды человеческой образованности находятся в неразрывной между собой связи и служат взаимным себе дополнением. Каждый из них, порознь взятый, представляет одну сторону идеи правосудия, которой целость составляет созерцание множества соединенных периодов»32. В связи с этим, по мнению автора, необходимо обращаться «…к историческим исследованиям… и извлечению из них начал для уголовных сводов». Такой подход «в образовании науки уголовного права» предпочтительнее, «нежели отвлеченными философскими мечтами» основывать положения уголовного законодательства33.

История имеет прикладной характер, она не должна замыкаться на саму себя, а призвана вырабатывать научную основу совершенствования законодательства и практики.

2.1. Эволюция законодательства об ответственности за нарушение деятельности исправительных учреждений в дореволюционный период

На раннем этапе развития Древнерусского государства действовали нормы обычного права. С усилением роли государства все в большей мере возрастало значение законодательной деятельности князей, появились письменные правовые акты34. Одним из них является Русская Правда (XI в.), имеющая три редакции: Краткую, Пространную и Сокращенную35.

Русская Правда включала нормы об ответственности за две группы преступлений («обид»): против личности и имущественные (против собственности)36. Уголовная ответственность предусматривалась за посягательства на лиц, исполняющих княжескую службу, в том числе отправляющих правосудие (ст. 1, 19, 20, 21, 22, 23)37.

Таким образом, статьи этого правового памятника регламентировали ответственность за посягательства на безопасность жизни и здоровья представителей власти. Однако норм, направленных на охрану деятельности учреждений, исполняющих наказания в виде лишения свободы, в Русской Правде не содержалось. Их отсутствие можно объяснить тем, что в древнерусских юридических памятниках преобладают имущественные наказания, которые делились на такие виды, как штраф в форме виры38 или дикой виры39, продажа40. Наказания в виде ограничения либо лишения свободы Русская Правда не знала, не было соответствующих учреждений и лиц, обеспечивающих исполнение этих наказаний.

По Судебнику 1550 г. вводится новый вид наказания – тюремное заключение41. Однако процесс его исполнения не регламентируется.

По-прежнему не предусматривается уголовная ответственность за нарушение порядка отбывания этого наказания.

Впервые нарушение деятельности сотрудников учреждений, исполняющих наказание в виде лишения свободы, признано преступлением по Артикулу Воинскому 1715 г. В нем говорится о сопротивлении осужденного конвою (Артикул 205). Данное деяние содержится в главе о преступлениях против порядка управления и суда. Конвой выступал органом власти; лица, представлявшие его, выполняли конкретные обязанности, вытекавшие из требований закона, которые заключались в конвоировании осужденных.

Совершение преступления со стороны осужденного против конвоиров описывается следующим образом: «Ежели осужденный будет противитца против того, который командирован будет его взять, а оного взять будет невозможно, тогда хотя осужденнаго оный и убьет, то за оное наказать не надлежит. Однакож сие для обыкновенных воров, а не чрезвычайных, яко бунтовщиков и изменников, которых убийством могут многие товарыщи покрыты быть»42.

Конвой при этом мог убить осужденного, но только в том случае, когда последний не являлся государственным преступником («бунтовщиком» или «изменщиком»).

Как видно, деяния, состоящие в противодействии представителям администрации ИУ (в данном случае – конвоирам), пресекались без применения средств уголовного права, путем осуществления внесудебных расправ.

В 1831 г. утверждена Общая тюремная инструкция43, а в 1832 г. создан Свод учреждений и уставов о содержащихся под стражею и ссыльных44. Эти документы впервые в истории российского государства объемно и всесторонне определили деятельность системы мест заключения, порядок и условия отбывания наказания осужденными, формы и методы пенитенциарно-карательного воздействия на них45. Поэтому получили развитие и нормы об уголовной ответственности за нарушение нормальной деятельности ИУ.

Первым актом, в который законодатель включил такие нормы, стало Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. Глава 5 Уложения объединяет преступления, связанные со взломом тюрем, уводом и побегом находящихся под стражею или надзором46. Данные посягательства указаны в разделе 4 «О преступлениях и проступках против порядка управления».

Статьи 335–343 Уложения предусматривают уголовную ответственность за незаконное освобождение или побег заключенных. Эти деяния признавались уголовно наказуемыми в случае, если были сопряжены с уничтожением или повреждением имущества тюрьмы либо с применением насилия к страже. В качестве квалифицирующих признаков указывается «учинение смертоубийства или зажигательства».

Можно утверждать, что впервые на законодательном уровне был регламентирован вопрос охраны сотрудников ИУ от преступных посягательств. При характеристике объективной стороны преступлений в Уложении используются такие термины, как: «насильственное освобождение» (ч. 1 ст. 335), «смертоубийство» (ч. 2 ст. 335, ч. 2 ст. 336, ч. 2 ст. 337, ч. 2 ст. 338), «употребление противу стражи насилия» (ч. 1 ст. 336), «освобождение через насилие» (ч. 1 ст. 337, ч. 1 ст. 338). Потерпевшими выступали только сотрудники тюрем, лагерей либо конвоиры, субъектом преступления – заключенные. В Уложении законодатель предусмотрел разнообразные виды мест лишения свободы – крепость, смирительный дом, арестантские роты гражданского ведомства, рабочий дом, а также ввел кратковременный арест, отбываемый в различных местах (ст. 59, 60)47. Думается, что осужденные к этим видам наказания могли совершать деяния, закрепленные в гл. 5 Уложения.