Мишель и старинный фотоаппарат - Жорж Байяр

— Как я, например? — улыбнулась мадам Перо.

Мартина сделала вид, что рассердилась.

— Я бы тебя за такие слова… — начала она, но не стала уточнять, что именно она сделала бы с бабушкой. Вместо этого она обняла мадам Перо за плечи, поцеловала ее и с прежней настойчивостью спросила: — Ну что?.. Откроем?

Мадам Перо вздохнула и лукаво посмотрела на мальчиков, как бы беря их в свидетели упрямства внучки.

— Ладно, открывай, а то умрешь от любопытства. Только будь осторожна! Промасленную ткань обычно используют, когда хотят сохранить какой-нибудь дорогой или хрупкий предмет.

Мартина мгновенно перерезала бечевку ножницами. Масло засохло, и ткань, которая была пропитана им, затвердела. После того, как девочка медленно развернула ее, показалась вторая обертка, на этот раз бумажная.

Наконец Мартина положила на стол содержимое пакета: восемь негативных фотографических пластинок.

Мальчики, внимательно наблюдавшие за происходящим, по-прежнему хранили молчание. Они были немного разочарованы. Мартина по очереди посмотрела пластинки на свет.

— Вот видишь, бабушка, я была права. Здесь нет ничего особенно интересного. Мы не сделали ничего дурного, открыв пакет.

— И все-таки странно, что кто-то решил его спрятать, — пробормотала мадам Перо.

Кромке пластинок, в пакете оказалась визитная карточка, на которой кто-то написал от руки: «Для ОАИПА».

— Как это может расшифровываться? — спросил Даниель.

— Мало ли… — протянул Артур. — Например, Общество анонимных искателей призраков и астероидов.

Его шутка снова не имела успеха, потому что в это время мадам Перо перевернула визитную карточку — и на лице ее отразилось еще более сильное волнение, чем несколько минут назад, когда она увидела фотоаппарат.

Женщина упала на диван, не в силах оторвать взгляда от карточки, и пробормотала:

— Не может быть! — Слезы, которые до сих пор ей удавалось сдерживать, хлынули по ее Щекам.

— Бабушка! — воскликнула Мартина. — Бабушка, что с тобой?!

Она опустилась на диван рядом с мадам Перо и обняла ее за плечи — но, взглянув на карточку, тут же вскочила на ноги.

— Значит… Значит… Так это аппарат дедушки Эжена?!

Пожилая женщина утвердительно кивнула. Ей наконец удалось справиться со слезами.

— Никак не могу в это поверить, — проговорила она глухим от волнения голосом. — Вы принесли фотоаппарат моего отца. Просто невероятно!

— В этом нет ничего невероятного, бабушка, — возразила Мартина. — Я почти уверена, что мы могли бы узнать среди вещей, продаваемых на ярмарке, и другие предметы из этого дома! Только вот мы никогда не видели их раньше! Не исключено, что дом разграбили местные жители. Например, из Бутрэ-сюр-Канш, это же совсем рядом!

Мальчики были поражены. Они никак не могли осмыслить случившееся.

— Я должна кое-что вам объяснить, — сказала мадам Перо. — Мой отец, Эжен Марньи, всю жизнь прожил здесь, в этом доме. Здесь родились мои братья и я. Когда я вышла замуж, то переселилась в окрестности Марселя. Поэтому после перемирия, заключенного в сороковом году, отец жил здесь один, и никто из нас не мог к нему приехать. Он оказался в зоне оккупации, и мы могли переписываться только при помощи специальных почтовых открыток с заранее отпечатанным текстом, таким, например: «Я чувствую себя хорошо (плохо)». Последнюю открытку я получила в сорок третьем году, незадолго до его смерти. И вот я нахожу в этом пакете его визитную карточку…

И мадам Перо быстрыми шагами вышла из комнаты, вероятно, для того чтобы без свидетелей предаться грустным воспоминаниям.

— Вот это совпадение! — воскликнул Мишель. — Похоже, Даниель, ты сделал крупное открытие!

— Ты так думаешь?

— Я уверен, что мсье Марньи не стал бы отклеивать дно футляра и прятать под ним фотопластинки, предварительно самым тщательным образом упаковав их, если бы не считал их крайне важными!

— Ну, раз ты так считаешь… Но при чем здесь ОАИПА?

— Признаться честно… — начал Мишель. — Погоди! Кажется, я догадался…

Он бросился в соседнюю комнату, принес оттуда телефонную книгу и принялся лихорадочно листать ее.

— Вот! — воскликнул он наконец. — ОАИПА — это Общество археологических исследований провинции Артуа.

— Как тебе это пришло в голову? — спросил Артур.

— Дело в том, что мой отец — член ОАИПП. Это такое же общество, но провинции Пикардия. У меня как будто что-то щелкнуло в голове: там «ПП», здесь — «ПА».

— Значит, пластинки предполагалось послать в археологическое общество? — спросил Даниель.

— Судя по всему, да, — согласился Мишель. — Нужно попытаться получить с них отпечатки, тогда мы сразу увидим, о чем идет речь. Как жалко, что мы не в Корби, у себя дома! Там это не заняло бы много времени!

Мартина, стоявшая у окна, прислонившись лбом к стеклу, повернулась к друзьям и сказала:

— Бабушка потрясена… Я, конечно, не знала дедушку Эжена… Точнее говоря, он приходится мне прадедушкой… Но когда я узнала, что это его фотоаппарат, во мне что-то перевернулось!

Мадам Перо вернулась в гостиную, неся с собой металлический ящичек. Она улыбалась, но на лице еще были заметны следы слез.

— Я кое-что покажу вам, — сказала она. — Я, кажется, упоминала, что мы с мужем до сорок пятого года жили в свободной зоне. Но вы, может быть, не знаете, какова была ситуация во Франции в то время?

— Мы кое-что знаем об этом, мадам, — заверил пожилую женщину Мишель. — На уроках истории нам рассказывали, что Франция была разделена на три зоны: запретную, оккупированную и свободную. По крайней мере, так было до сорок второго года, когда немцы оккупировали всю страну.

— Тогда вы должны знать, что для перехода из одной зоны в другую нужен был специальный пропуск, получить который было очень трудно. Мы узнали о смерти отца лишь через две недели после бомбардировки, во время которой он погиб. Я храню его последнюю открытку.

Мадам Перо открыла ящичек, где хранила дорогие для нее вещи, и достала из него продовольственные карточки. За ними последовала почтовая открытка, отпечатанная на желтой бумаге. Эжен Марньи зачеркнул в ней слово «плохо», оставив «я чувствую себя хорошо».

— Обратите внимание на две строчки внизу, — посоветовала мадам Перо. — Они довольно странные… До сегодняшнего дня у меня не было ни малейшего представления о том, что они могут означать.

В самом деле, две строчки на открытке были оставлены свободными, чтобы отправитель мог дописать несколько слов.

— «Я сделал удивительное открытие в раю Кандида», — прочла Мартина. — В раю Кандида?! Может быть, имеется в виду роман Вольтера?[6] Но при чем здесь это?

— Отец был вольтерьянцем. Мы с мужем поняли намек, когда вспомнили последнюю фразу романа. Главный герой, Кандид, говорит: «Чтобы быть счастливыми, будем возделывать наш сад!»

— Я поняла! — воскликнула Мартина. — Наверно, дедушка нашел что-то важное в саду! Знаешь, бабушка, Мишель догадался, что такое ОАИПА. Это археологическое общество… Или общество по изучению археологии, если так тебе больше нравится.

Мадам Перо задумалась, нахмурив брови.

— Значит, папа хотел, чтобы пластинки были обязательно посланы в это общество? Тогда мы так и должны поступить. Никто не сможет обвинить меня в том, что я пренебрегла волей отца!

— Разве только это общество больше не существует! — опрометчиво заметила Мартина. Мишель улыбнулся.

— В прошлом году оно еще существовало, иначе не упоминалось бы в телефонной книге.

— Ты прав… Я сморозила глупость. Но мне кажется, что сначала мы должны сделать с негативов отпечатки. Хочется увидеть, что именно отыскал дедушка Эжен в своем саду. Ведь фотографии наверняка как-то связаны с открытием в этом «раю Кандида», правда?

— Ты права, Мартина. Завтра же я отнесу пластинки в лабораторию, а отослать их в ОАИПА мы можем и потом!

— Жаль, что у нас в доме нет фотоувеличителя! — вздохнула девочка. — Мишель и Даниель умеют печатать фотографии. Мы получили бы снимки уже через несколько минут.

Мадам Перо снова погрузилась в глубокую задумчивость, потом сказала:

— Досадно, что сегодня воскресенье. Мсье Барле, наш сосед, занимается фотографией, но я не могу беспокоить его в выходной день, да еще с утра.

Мальчики переглянулись.

— В этом нет ничего неудобного, бабушка, — сказала Мартина. — Попроси его помочь нам. А хочешь, я сама схожу к нему?

Мадам Перо снисходительно улыбнулась нетерпению внучки.

— Хорошо, я схожу к нему, — проговорила она. — Извинюсь, как смогу.

Она ушла, захватив с собой пластинки, снова завернутые в промасленную ткань. Друзья принялись оживленно обсуждать случившееся. Тайна, к которой они оказались причастны, захватила их, и разгадки оставалось ждать совсем недолго.